Принимайтесь за работу! Приберитесь здесь хорошенько в добрую память о старом бароне.
Это сработало. Как всегда. Если говорить уверенным тоном, словно знаешь, что делать – всегда
приводил вещи в порядок, особенно, если обладательница этого голоса носит черную остроконечную
шляпу. Внезапно все нашли себе дело.
– Полагаю, ты решила просто уйти и забрать это, не так ли? – раздался за спиной голос.
33
Терри Пратчетт. Плоский мир. Я надену чёрное.
Тиффани выдержала секундную паузу прежде, чем обернуться, и, обернувшись, она улыбалась:
– А почему, мисс Безызъянц, – спросила она. – вы до сих пор здесь? Может, вы хотите помочь
вымыть полы?
Сиделка была само воплощение гнева.
– Я никогда не мою полы, ты никчемная маленькая…
– Да, вы никогда ничего не делаете, не так ли, мисс Безызъянц? Я давно это заметила! А вот мисс
Росинка, которая была до вас, та могла бы помочь вымыть пол. Да так, что вы могли бы увидеть в
нем свое отражение. Хотя в вашем случае, мисс Безызъянц, полагаю, знаю, почему к вам лучше не
общаться с подобной просьбой. Или мисс Попрыгунья, которая была до мисс Росинки, та не только
мыла, но и натирала пол песком. Белым песком! Она преследовала грязь везде, где могла, словно
терьер лису!
Сиделка открыла было рот, но Тиффани не дала ей возможности вставить ни слова:
– Кухарка сказала мне, что вы очень набожная дама, всегда стоите на коленях, и я это очень
ценю, очень. Но почему вам не пришло при этом в голову взять в руки тряпку и ведро с водой?
Людям не нужны молельщицы, мисс Безызъянц. Им нужно, чтобы вы помогли сделать работу, которая находится у вас под носом, мисс Безызъянц. Вы мне надоели, мисс Безызъянц, и особенно
ваш чудесный белоснежный халат. Думаю, Роланд в восторге от его белоснежности, а вот я – нет, мисс Безызъянц. Потому, что вы никогда не позволяете ему испачкаться.
Сиделка подняла руку:
– Я сейчас тебя ударю!
– Нет, – уверенно ответила Тиффани. – Не посмеете.
Рука замерла на месте.
– Да меня никогда в жизни так не оскорбляли! – закричала разъяренная сиделка.
– Правда? – спросила Тиффани. – Я искренне удивлена. – Она развернулась на каблуках, и, оставив сиделку стоять, направилась к юному стражнику, который только что появился в зале. – Я
давно тебя приметила, но не знаю, кто ты. Представься, пожалуйста.
Рекрут сделал попытку отдать честь:
– Престон, мисс.
– Скажи, Престон, Барона уже перенесли в склеп?
– Да, мисс, и я принес туда же лампы, немного тряпок и ведро теплой воды, мисс, – он
улыбнулся, заметив выражение ее лица. – Когда я был маленьким, моя бабуля занималась
подготовкой к погребению, мисс. Если пожелаете, я мог бы помочь.
– Бабуля разрешала тебе помогать?
– Нет, мисс, – ответил юноша. – Она говорила, что мужчинам нельзя заниматься такими вещами, пока у них нет диплома доктрины.
Тиффани выглядела озадаченной.
– Доктрины?
– Ну знаете, мисс, доктрины: пилюли, зелья, отрезание ног и все такое.
Ее осенило.
– А! Ты имел в виду диплом доктора. Думаю, не стоит. Вопрос уже не в том, чтобы облегчить
страдания бедолаги. Я справлюсь сама, но спасибо за предложение. Это работа для женщин.
«А почему именно для женщин, я и сама не знаю», – сказала она про себя по дороге в склеп, засучивая рукава. Юный стражник даже притащил миску с золой и вторую с солью13: – «Твоя бабуля
молодчина, – подумала Тиффани. – Хоть кто–то научил парнишку чему–то стоящему!»
Пока она делала старика более «презентабельным», как называла это Матушка Ветровоск, она
плакала. Она всегда плакала. Слезы нужны. Но не стоит делать это на виду у всех, особенно, если ты
ведьма. Люди этого не ожидают. От подобного они нервничают.