урожая и сенокоса, или постоянный – если амбары и сараи не справлялись, и были забиты доверху.
Если вам хотелось тишины и покоя, или поразмышлять, или мирно побеседовать с кем-нибудь, даже
в самом большом доме было тесно, поэтому все шли в замок. И там всегда можно было найти все
вышеперечисленное.
Сегодня шок от появления нового Барона прошёл, замок по–прежнему кипел работой, но
настроение было скорее подавленное, и разговоры были почти не слышны. Возможно, основной
причиной этого была Герцогиня, будущая тёща Роланда, которая прогуливалась по двору и время от
времени подгоняла людей тростью. Сперва Тиффани не поверила своим глазам, но потом это
случилось снова – трость из черного отполированного дерева с серебряным набалдашником
опустилась на спину проходившей мимо с корзиной белья горничной. И только в этот момент
Тиффани заметила плетущуюся следом за матерью будущую невесту так, словно та боялась
приблизиться к тому, кто лупит прохожих палкой.
Тиффани сперва собиралась возмутиться, но потому ей стало интересно, и она решила
понаблюдать. Она сделала несколько шагов назад и исчезла. В этом она наловчилась. Она не
становилась полностью невидимой, просто окружающие переставали её замечать. Всеми
незамеченная она подошла к парочке поближе, чтобы послушать, о чём те говорят, или точнее о чём
мать говорит дочери. А та слушает.
На самом деле Герцогиня жаловалась:
– Как можно было довести всё до упадка и развалин. Посмотри, всё требует капитального
ремонта! Ты не можешь оставаться не удел в подобном месте! Всюду нужна твердая рука! Только
боги знают, о чём думала эта семейка!
Её речь была прервана смачным « шмяк! » палки о спину другой горничной, которая спешила
мимо, но очевидно, не достаточно, потому что сгибалась под весом корзины с бельём.
– Твой долг быть беспощадно строгой в наблюдении за тем, чтобы они так же строго исполняли
свой долг, – между тем продолжала Герцогиня, выискивая во дворе следующую жертву. – Бой лени.
Видишь? Видишь? Они учатся. Ты никогда не должна ослаблять бдительность и всюду пресекать
медлительность, действием и примером. Нельзя терпеть фамильярности! И конечно же, это включает
улыбки. О, ты можешь подумать, что такого плохого в паре улыбок? Но невинная улыбка легко
превращается в самодовольную ухмылку, словно предлагая поделиться каким-нибудь анекдотом. Ты
слушаешь, о чём я тебе тут толкую?
Тиффани была поражена. Одна–единственная Герцогиня заставила её сделать то, что Тиффани
никогда не думала она сделает – ей стало жалко будущую невесту, которая стояла перед матерью
словно в чём–то провинившееся дитя.
80
81
Её хобби, и, возможно, вообще единственным занятием в жизни, было рисование акварелью, и
хотя Тиффани, несмотря на инстинктивное отторжение, пыталась быть с ней вежливой, нельзя было
отрицать, что девица сама была похожа на акварельный рисунок. Причем не просто рисунок, а
рисунок того, у кого не хватало красок, зато было сколько угодно воды, что создавало одновременно
впечатление бесцветности и сырости. Ко всему этому можно прибавить, что она была настолько
худой, что её в любой момент могло унести налетевшим ветром. Незамеченная никем Тиффани
почувствовала крохотный укол вины, и перестала придумывать про неё гадости. Вместо этого в ней
зародилось, чтоб ему пропасть, сострадание!
– А теперь, Летиция, повтори то небольшое четверостишье, которому я тебя научила, – говорила
Герцогиня.
Будущая невеста не покраснела, а скорее растаяла от смущения и позора, оглянулась вокруг, словно мышка, оказавшаяся посреди огромного зала и неуверенная куда бежать.
– Если… – нетерпеливо начала ее мать, и пристукнула тростью.
– Если… – выдавила из себя девица: – Если… если взять крапиву мягко, то она тебя уколет.
Если ж взять крапиву крепко –