-Останемся здесь - нас просто снегом завалит, - предупредил Руфрид.
Вокруг висела белая мгла, в которой вихрились сероватые снежинки. Ужас и ощущение взгляда в спину вдруг испарились куда-то. Такое искушение, подумалось вдруг Танфии, - лечь и задремать в этом мягком снежном одеяле... Девушку пронизала дрожь отчаяния. В первый раз за все время пути он ощутила близость смерти.
Бледные тени брели к ним сквозь снег, смыкая кольцо.
Линден вжался между Танфией и Руфридом, стискивая варежками их руки.
- Боги! - прошептал он. - Я думал, они ушли, я не чувствовал их!
Кони стояли, как изваяния. На груди Танфии вздрагивал элирский нож не жаром, но каменным хладом.
Тени приближались молча - бледные, едва различимые в белой мгле. Они проходили сквозь сугробы и снежные вихри, не тревожа их, будто видения или отражения из другого мира. Поступь их была нетороплива. Танфия, будто во сне, наблюдала за ними сквозь снежный саван. Зачарованная, ошеломленная, она стояла, замерев, на грани запредельного ужаса, и слишком поздно заметила оружие в руках теней.
Бледные фигуры окружили путников. Танфия не могла сосчитать их - они то проявлялись, то исчезали вновь. С головы до пят покрывали их накидки, переливавшиеся серым, белым, лиловым, и снова серым. Одни вооружены были хрупкими серебристыми луками, другие - копьями или мечами, искрившимися, как лед.
- Что за глупцы отважатся встретить зиму в Саванных горах? - прозвучал тихий, льдисто-хрупкий голос, шедший словно бы отовсюду. - Только люди.
Одна из фигур выступила вперед и коснулась плеча Танфии наконечником копья - легонько, но охвативший девушку леденящий страх был страшней горных морозов.
- Идем, - прозвенел голос. - Ваш путь окончен.
Глава четырнадцатая. Гелиодоровая башня.
Еще до зари, когда мир был мрачен и холоден, Изомиру затолкали в очередную повозку, и для девушки начался новый долгий путь по извилистым серебряным рельсам. Девушка куталась в плащ, прижимая к себе мешок с пожитками. Трое охранников сгрудились вокруг печурки, и к их подопечным не просачивалось ни капли тепла. Да и повозка была почти пуста - на Изомиру взирало семь пустых лиц, и лишь одно было ей знакомо: Лат.
Имми пересела к нему рядом, радуясь знакомому лицу.
- Не знала, что ты резчик по камню, - заметила она. Дыхание ее повисало в воздухе облачками пара.
- Я не резчик. Старшой сказал, им нудны плотники. Да мне все равно. Лишь бы отсюда убраться.
Он обвел повозку пустыми глазами. Он все еще не отошел, подумала Изомира, ему нельзя никуда ехать... но всем на это наплевать. Расхоженная за вчерашний день грязь смерзлась, покрывшись блестящей ледяной коркой. Кучер понукал тяжеловозов, а рекруты молча взирали, как удаляются голые склоны карьера, мрачно карабкающиеся в небеса - удаляются и исчезают.
Изомира подумала о Беорвине. Сказал ли ему кто-нибудь про Серению, про взрыв? Подумали ли передать ему, куда повезли ее, Изомиру? Нет, конечно.
Пейзаж вокруг дороги был девушке незнаком, но здесь хотя бы были деревья.
Стройный от природы Лат исхудал до прозрачности. Блеклые волосы слипшимися прядями спадали на тонкое лицо, от карих глаз разбегались морщинки. Вчерашнее несчастье разорвало ему сердце, и все же через перу минут он взял Изомиру за руку.
- Спасибо тебе, - сказал он.
- За что?
- Что пришла вчера сказать мне о Серении. Что посидела со мной. Думаю, без тебя я бы сдался и умер.
- Не сдавайся. Серении бы это не понравилось
- Я по ней тоскую, - признался Лат. - Все еще не верится...
- Мне тоже, - тихонько ответила Изомира. - Она меня веселила... прямо как моя сестра. Я прямо слышу, как она со мной разговаривает, советует "не дурить".
- Да, - улыбнулся Лат, - в этом вся она.
Внезапно он разрыдался. Изомира обняла его, примостив подбородок на макушке юноши. Кто-то из спутников косился, но девушка смело глядела сквозь них. Все ее попутчики выглядели голодными и изможденными, и в глазах их не было ни радости, ни надежды. Изомира почти тосковала по первому своему путешествию, когда рядом были Беорвин и Серения, когда находилось, чему радоваться и о чем петь.
Над землей стояла зима - насколько можно было видеть через щели в запертых от мороза ставнях. Голые черные деревья застыли старушечьими руками в белесом льдистом тумане. Время богини-Старухи, когда земля впадает в смертный сон. Изомире представилась Брейида в старшей ее ипостаси - Маха, мудрая, древняя, могучая и ужасная.
- Лат, попросим сил у Махи, - проговорила она.
Юноша утер глаза.
- Да. Если нам не поможет она, то уже никто не поможет.
- Возьми меня за руки, - сказала Изомира. - Закроем глаза и позовем ее, ощутим ее мощь. Не запирайся от зимы, откройся ее силе. - И она завела песнопение:
- Великая Маха,
За черными вратами твоими
Правящая Смертью и Зимою,
Повитуха рождений и перерождений,
Начало и конец,
Тьма полуночи и тьма бездн...
Стиснув холодные пальцы Лата, девушка перестала сопротивляться холоду, но отдалась ему, чувствуя щеками морозец, растекаясь сознанием по снежным тучам и глубоко ушедшим в землю сонным корням.
- Мы, дети твои, взываем к тебе -Крылья вороньи распахни,
И нас обними,
Пусть наполнят нас мудрость и силы...
Чья-то рука грубо тряхнула Изомиру за плечо. Девушка открыла глаза над ней нависал мрачный стражник.
- Хватит! Моления запрещены.
У Имми отнялся язык, но Лат, дотоль такой смирный, отреагировал с невиданной яростью:
- С каких пор грешно обращаться к нашей богине?
Он вскочил, стиснув кулаки. Юноша был даже выше стражника, хотя слишком худ. Изомира потянула его за рукав, испугавшись, что Лата сейчас ударят или накажут.
Стражник только скривился.