Подруга только кивнула.
— Хорошо, — бесцветным голосом отозвался парень, первым поднимаясь с земли. Карина двинулась следом за ним, стараясь не смотреть на друга. Черные глаза парня бесцельно прожигали еловую хвою под ногами, пока они двигались к машине. Он был почти уверен в том, что художница не откажется выслушать его. Но… хотя, что можно было ожидать после утреннего разговора? Нику же четко указали на его место на коврике, тогда как шикарную кровать заняла свобода во всей ее обжигающей красоте, с такой холодной кожей, с такими упоительно-прекрасными глазами. И Карина теперь стремилась к этой обворожительной даме, еще не понимая, что та повесит на шейку девушки пудовые гири. Волчья шкура, говорите? Ветер, запутывающийся в шерсти? Нет, дорогая моя Карина, меняя хрупкое человеческое тело на сильное волчье, не поменяешь самого главного…
Стоило друзьям ввалиться в гостиную, как к ним тут же бросился Кузьма. Художница едва успела схватиться за угол шкафа, прежде чем мальчишка сдавил ее в объятиях.
— Я думал, ты не вернешься! Ну что, вы его не нашли?
— Нашли, — мрачно сплюнул Никита, падая на диван. Карина, наконец, отцепилась от подростка, юркнув вслед за приятелем и, свернувшись калачиком и, положила голову тому на колени.
— Что вы такие замученные? — удивился Кузя, — Такое впечатление, что вам пришлось сюда пешком добираться. Эй, я с вами говорю! Карина, да объясни мне хоть что-нибудь.
— Потом, — слабо отмахнулась девушка, — потом.
— Да ну вас, — поняв, что большего от этой ненормальной парочки не добьется, оборванец решительно вышел из комнаты. Друзья остались одни. И хотя на душе у каждого было достаточно сомнений и боли, но оба предпочли молчать. Карине было приятно просто лежать, уткнувшись лицом в ладонь Ника, а ему было приятно перебирать ее короткие волосы. И в этом они нашли если не лекарство от болезни, то, во всяком случае, обезболивающее на некоторое время. Тишина между ними была ни натянутой, ни жуткой. Однако, в ней, если прислушаться, можно было уловить целые предложения. За окном медленно опадали последние цветы диких яблонь, небо, подобно зверю, шевелило мускулами — тучами, грозившими разразиться дождем. Его первые капли рассеяли тишину, сделав ее в миг невыносимой. Именно тогда Карина приподняла голову и произнесла:
— Мне надо устроить Кузю.
— Он так сказал? — теперь вместо какого-то абстрактного волка Ник представлял вполне определенного, ставшего для него противником. Настоящим, безжалостным противником, отбирающим у него его лучшую подругу. Художница сморщилась, уловив в голосе парня неприкрытую ненависть.
— Да. И он прав, я не могу начать новую жизнь, не окончив старую. Кузя должен быть счастлив, он имеет на это право.
— А я? — еще глуше, еще болезненнее, чем до того в лесу. И снова девушка почувствовала, как внутри начинает все жечь от этой горечи, — Или ты искренне считаешь, что я смогу быть счастлив без тебя?
— Ты столько лет был счастлив до этого, — попыталась парировать она. И это отчасти была правда. Во всяком случае, Карина никогда не видела приятеля страдающим, жалующимся на судьбу или окружение. Все у него было замечательно, напоминая столик в его же заведении. Недаром же она так часто завидовала Никите. Ее-то жизнь не отличалась подобной стройностью. Если парень с первого дня их встречи вел свое существование под уздцы, словно послушного коня, то ей приходилось всего лишь восседать на нем, пока упрямого скакуна вели другие, — Что поменяется, если меня не станет?
— Вот именно, до этого… — протянул в ответ друг, — К тому же ты зря думаешь, что все именно так, как кажется на первый взгляд. Я знаю, тебе это дико слышать, но я бы предпочел, чтобы за мной следили так же, как за тобой. Чтобы кто-нибудь хоть раз предложил: "Давай я поработаю вместо тебя сегодня в кафе, давай разгребу бумаги, давай я, в конце концов, чаю тебе заварю!". А вместо этого мне все приходиться делать самому, но для чего?
— А разве не для себя? — Карина приподнялась, заглядывая парню в глаза. И снова в них появился этот странный, пугающий блеск. Девушка невольно отпрянула от Ника, пытаясь одновременно понять ход его мысли. Для нее все было предельно просто. Нести ответственность за свою жизнь — это значит то же, что быть счастливым. Никто не мешает лететь вперед, по той траектории, которую ты сам себе придумал: хоть в облака, хоть в преисподнюю. Не важно… Когда за спиной развеваются крылья, когда чувствуешь, что держишь в руках эту тоненькую ниточку существования и дергаешь ее по собственному усмотрению. Разве может кто-то захотеть отдать этот нежнейший волосок добровольно? Да, Ник и правда говорил совершенно дикие для нее вещи, — Разве так плохо быть независимым от людей и обстоятельств? Конечно, я могу понять, что ты устал. Ты верно говоришь, иногда хочется, чтобы кто-то позаботился о тебе. Но позаботился, а не начал вертеть тобой во все стороны.
— А я хочу, чтобы мной вертели! — не выдержав, воскликнул парень, — Мне надоело зарабатывать деньги для себя, жить ради того, чтобы жить… Замкнутый круг, из которого невозможно выйти. Пусть у меня отберут часть свободы, да хотя бы всю, но мне хочется видеть сияние глаз, восхищение, любовь. Чтобы я мог опереться на чужое плечо, если понадобится, или подставить свое. Это так страшно, каждое утро просыпаться одному в пустой квартире и понимать, что для меня, мне лично, ничего не надо… Я ведь могу просто целыми днями валяться на диване, я могу сутками не есть, не спать. Мне совершенно плевать на то, умру я завтра или нет. Правда. Потому что планета, Карина, крутиться, а я стою и не двигаюсь ни на шаг. Не для кого двигаться… Тебе некуда, а мне не для кого.
— Ник! — дверь хлопнула прежде, чем девушка успела остановить друга. Ее оклик ударился о стену, отлетев обратно смятым, искаженным эхом. Художница не смогла даже шевельнуться, отлично понимая, что из этого все равно ничего путного не выйдет. Где-то в глубине квартиры замолкли шаги, щелкнул замок. Карина покачала головой. Что ж, он тоже был вправе выговориться. Не все же ей скандалы устраивать.
Тучи за окном потихоньку начали светлеть, где-то на окраине неба появилась прореха, словно потертость в старом сером платье, обнажая голубую нижнюю сорочку. Карина по-прежнему сидела на диванчике в гостиной, с какой-то несвойственной ей настойчивостью пытаясь нагнать на себя полное безразличие. Несмотря на то, что Ник удержался от самых ранящих слов, словно в последний момент развернул лезвие меча плашмя, однако, даже такой удар оказался слишком сильным. Художница старательно повторяла про себя: "Я должна все изменить. Я закончу все и стану той, кем хочу", — но ее уверенность в том, кем она, на самом деле должна быть куда-то испарилась. В голове теснились галдящей толпой мысли, не давая Карине хоть как-то собраться. И встать она не могла не из-за того, что ноги тряслись мелкой дрожью, а просто потому, что она совершенно не представляла, куда ей идти. И зачем…
6.
Следующие два дня прошли, не оставив в жизни художницы ни следа, однако, ее это совершенно не расстроило. Девушка привыкла к тому, что каждые новые сутки мало отличались от прошедших. Первое время казалось, что Ник больше не скажет ей ни слова, настолько парень выглядел расстроенным и обиженным. И хотя самой Карине не особенно хотелось слушать его после всего, что он уже сказал, молчание друга было невыносимо. Возможно, по той же причине Никита заговорил первым, едва не доведя девушку до икоты неожиданной фразой посреди обеда:
— Что ты собираешься дальше делать? — ни упрека, ни прежней горечи. Только сосредоточенность и решимость. Карина пожала плечами, пытаясь выровнять дыхание. Ей очень не хотелось, чтобы парень увидел, насколько она рада услышать его голос. Словно глоток живой воды. На тон же она решила не обращать внимания.
— Ну, надо поехать в деревню к тетке Кузьмы, поговорить с ней. Я же не могу его никуда пристроить, пока у него есть официальный опекун. Не думаю, что она откажет мне в разговоре. Ведь смогла же она фактически отказаться от племянника.
— Двоюродного племянника, — недовольно поправил девушку сам виновник разговора, до того усиленно делавший вид, что старательно рассматривает макароны в тарелке.
— Не суть важно, — отмахнулась Карина, — Ты, кстати, должен поехать со мной.
— Зачем? Я больше не хочу туда возвращаться! Я не для того сбегал, чтобы снова оказаться в этой дыре.
— Да, но мало ли что может взбрести твоей… двоюродной тетке в голову. Она может решить, что мы мошенники, пытающиеся заработать на тебе деньги. Или, вообще, что тебя давно разобрали на запчасти, да только продать их без соответствующих документов не получается.
— Ты думаешь, ее бы сильно это сильно огорчило? — хмыкнул мальчишка, — Скорее, она бы потребовала свою долю от продажи. Карина, неужели до тебя еще не дошло, что если бы ее волновала моя судьба, она давно бы нашла меня?! Тетка отлично знает, где я нахожусь. Прежде чем покинуть ее дом, я записку накарябал. Мол, так-то и так, уезжаю искать лучшей доли туда-то и туда-то. Не указал только точное расположение сарая, в котором собирался жить.
— Но зачем ты это сделал? — удивился Ник, — Проверка на жалость?
— На чуткость. И не надо так на меня смотреть!
Карина и правда уставилась на Кузьму умоляющими глазами, сознательно представляя, какой это может дать эффект. Что-что, а жалостливый взгляд получался у художницы не хуже, чем у профессионального нищего.
— Кузенька, ты же не хочешь, чтобы она когда-нибудь опомнилась и решила вернуть тебя? Тогда тебе надо помочь нам, уговорить отказаться от опекунства. Я отлично понимаю, насколько тебе все это противно, но у нас просто другого выхода нет. По закону никто из нас не может усыновить тебя, пока у тебя есть люди, которые должны о тебе заботиться.
— Да понимаю я все, — пошел паренек на попятную, — но… боюсь, что она может просто из вредности не отпустить меня. А если меня опять запрут в том доме, я просто не выживу. За то время, пока я с вами, мне ни разу ни приходило в голову, что может быть что-то лучше такой жизни. Я словно, наконец-то, проснулся и увидел, что за окном все цветное, а то, что было до этого — лишь черно-белый сон. Мне не хочется второй раз засыпать.
— Мы не позволим, — мягко улыбнулся Ник, — В крайнем случае, всегда можно обратиться в суд с заявлением о ненадлежащем обращении с детьми.
— Ага, после того, как вы меня тут раскормили и я таким холеным сделался, — хихикнул оборванец, — При ненадлежащем, как ты выразился, обращении ребенок должен быть худым и замученным, с синяками и другими следами нелегкой доли.
— Ну, в таком случае, нечего тут на халяву трескать. А синяки, это вообще дело наживное, — усмехнулся в ответ Никита, поднимаясь из-за стола. На подругу он даже не взглянул, впервые радуясь тому, что у них есть хотя бы еще одна проблема, кроме волка. Теперь он мог забить свой мозг до такой степени, чтобы совершенно не думать ни о девушке, ни о пришедшем за ней посланнике. Последнее слово Ник практически сплюнул вместе с окурком, усаживаясь в свой черный автомобиль. Странная волна спокойствия окатила его с ног до головы. Конечно, когда-нибудь они уладят дела с Кузьмой, но пока у него была как минимум целая неделя, которую он проведет с подругой. Единственное, чего бы парню еще хотелось, это чтобы Карина улыбнулась как тогда, в "Северном волке".
Меж тем, в дверь его квартиры уже изо всех сил звонили, словно пытались оглушить всех, кто в ней находился. Художница, решившая наконец заняться портретом Кузи, подскочила на месте, ругнувшись.
— Интересно, кого это принесло? — вслух выразил ее мысль "натурщик", — Не твои предки опять приперлись?
— Не знаю. Может, и они.
— Притворимся, что нас нет дома?
— Угу. А потом скажем Нику, что дверь сама снялась с петель. Судя по тому, что звонят без перерыва, именно так оно и произойдет. Пойду лучше открою.
— Я бы на твоем месте сначала в глазок посмотрел. А вдруг это еще какой-нибудь демон по твою душу. А что?
— Иди ты! — помрачнела Карина. Но все же советом Кузьмы решила не пренебрегать и прежде чем распахнуть дверь, старательно всмотрелась в того, кто за ней стоял. Честное слово, материализуйся на лестничной площадке настоящий черт, она бы и то меньше удивилась. Но вместо предположительного рогатого субъекта с хвостом там обнаружилась вполне безрогая Зойка, — Привет!
— Привет, — просияла в ответ подруга, — Вот и долгожданный судья пришел. Так что ты мне показать хотела?
— Уже ничего, — от такого ответа Зойка на мгновение опешила и автоматически снова ткнула пальцем в звонок. Продолжать истязать свои уши Карина не позволила, решительно убрав руку девушки подальше от злополучной кнопочки, — В общем, предупреждаю сразу, ты мне не поверишь.
— Ты сначала объясни, что все-таки произошло, а я уж там сама решу, верить или нет. А то, ишь ты, сразу все за меня решила!
Художница только неопределенно сощурилась, впуская Зойку в просторный коридор. Сейчас же туда сунул нос любопытный Кузьма. Заметив новое и абсолютно ей незнакомое лицо, гостья не растерялась, мгновенно протягивая парнишке руку:
— Зоя, а ты кто?
— Кузя.
— О! А откуда будешь, Кузьма?