- Сними это, - простонал он.
В этот момент девятнадцатилетний парень понял, что такое свобода.
- Сам сними, - ответил он, развернулся и медленно пошел домой. Он обыскал дом в поисках спрятанного серебра, но нашел всего девять жалких монет. Положив их в карман, юноша сел на единственную отцовскую лошадь и поехал на юг. Потом Ферол очень жалел об этом. Посиди он там еще немного, увидел бы, как умирает старый ублюдок.
Он стоял, ссутулившись, возле переправы и смотрел на приближающихся всадников. На одном из них, молодом рыжебородом воине, была сверкающая кольчуга, другой, почти лысый старик, кутался в плащ. Они вели двух невообразимо высоких жеребцов и шесть обычных тяжелогруженых лошадей. Ферол глянул на прислонившегося к ограде кузена, Року.
- Готовься, - сказал он. Тот кивнул, повернулся к реке и помахал людям, ждавшим на другой стороне.
Всадники приблизились. Ферол шагнул им навстречу.
- Добро пожаловать. Вы издалека?
Воин ответил не сразу. Заслонившись рукой от солнца, он посмотрел на другой берег.
- Где Каласайн?
- В доме, - ответил Ферол. - Он приболел.
- Очень жаль.
- Да. Его сын, Сенекаль, попросил нас с друзьями помочь ему с паромом.
- Ты не риганте.
- Да, я из племени паннонов. - Он подал знак Роке, и тот открыл ворота переправы, опустил доску, чтобы легче было зайти на паром. - Загружайтесь. А в доме вас ждет еда.
Воин и его спутник спешились и провели лошадей на паром. Рока закрыл воротца, и они с Феролом принялись тянуть за веревку. Паром медленно поплыл.
- Так откуда вы держите путь? - спросил разбойник молодого человека, надеясь, что тот расслабится.
- С юга. А чем болен Каласайн?
- Спроси его сына. Он ждет на причале. - Ферол указал на низенького и толстого Сенекаля, который стоял на берегу с тремя другими мужчинами.
Паром причалил. Рока вышел вперед и опустил причальную доску, а Ферол отступил назад, жестом указывая Коннавару свести лошадей на берег.
- Только после тебя, паромщик.
Ферол разозлился, но послушался и вышел на землю. Воин последовал за ним, подав знак своему спутнику ждать.
- Что случилось с твоим отцом? - спросил он Сенекаля. Толстяк нерешительно помялся и бросил вопросительный взгляд на Ферола.
- Сказано же, заболел, - сказал тот. - А теперь сведи коней на берег и плати за переправу.
Воин не отставал.
- Я не знаю никого из вас, кроме Сенекаля, зато мне известно, что паром не может прокормить шестерых. Где Каласайн, я спрашиваю?
Рока молниеносно подошел к скамье, откинул старое одеяло, вытащил меч и кинул его Феролу. Остальные тоже обнажили клинки.
Ферол улыбнулся молодому воину.
- Каласайн умер. - Он уже ухмылялся, и очень неприятно. - А теперь, если ты, конечно, не считаешь, что вы со стариком можете победить нас, веди сюда лошадей.
Меч вылетел из ножен воина, и клинок ярко сверкнул на солнце. Он ответил, и голос прозвучал очень спокойно и холодно:
- В этом году я видел тысячи убитых кельтонов. И многих убил сам. Мне не хочется вновь проливать кровь братьев, но если вы настаиваете, придется вас всех отправить на тот свет.
У Ферола побежали по спине мурашки. Он был злой и жестокий, но никак не глупый. Юный боец стоял лицом к лицу с шестью вооруженными воинами, и на лице его не было ни тени страха, или он идиот, или действительно ловкий убийца. Ферол чувствовал, что скорее всего второе, и собирался отступить, но вперед выскочил Рока.
- Заносчивый ублюдок! Взять его!
Ферол неподвижно смотрел, как пятеро, выскочив вперед, начали падать под ударами сверкающего и неуловимого меча. Первым умер Рока, а за ним и другие. Ему пришлось отпрыгнуть в сторону, когда клинок описал серебряную дугу возле его горла. Сенекаль выронил кинжал и бросился к лесу за домом.
Воин приблизился к Феролу, и тот бросил меч.
- С меня хватит, - сказал он. - Ты был совершенно прав. Не будем проливать лишней крови.
Воин убрал меч в ножны и пошел к дому. Разбойник сунул руку в рукав и вытащил метательный кинжал. Он уже заносил руку для броска, когда старик, о котором Ферол совсем позабыл, предупреждающе крикнул. Воин обернулся, и что-то нестерпимо яркое блеснуло у него в пальцах и воткнулось в шею разбойника. Схватившись за рукоять ножа, Ферол попытался вытащить его. Зрение начинало меркнуть, и последнее, что он видел, был меч молодого воина, летящий к его шее.
Когда тело упало на землю, Коннавар отвернулся и продолжил путь к дому. Там оказалось пусто, но на полу и стенах пятна крови. Паракс подошел к нему.
- Хочешь, чтобы я посмотрел на следы?
- Мне кажется, я знаю, что ты найдешь.
Старый охотник вышел наружу и принялся внимательно осматривать землю у деревьев. Коннавар подошел к парому и вывел лошадей на твердую землю. Через некоторое время вернулся Паракс.
- Твой знакомый и его жена похоронены в неглубокой могиле в пятидесяти шагах отсюда. Их обоих закололи, причем его в спину. А трус, который убежал, их сын? - В голосе звучало бескрайнее изумление.
- Увы.
- Не верится.
- После того что мне пришлось увидеть, я верю во что угодно. - Воин бросил взгляд на тела. - Я надеялся, что возвращение домой подарит мне мир, а не кровь и смерть.
- Ты хочешь сказать, что мы не будем охотиться за сыном-подлецом?
- Не будем, но сообщим об убийствах Длинному Князю. Он отправит за ним отряд.
- А жаль. Я бы с удовольствием вырезал его сердце, - заметил Паракс.
- Если бы отыскал его, - печально ответил Конн.
Ворна сидела в тенечке, баюкая трехмесячного сына на руках и наслаждаясь теплом летнего дня. Золотой свет лился на леса и поля, отражался в ручьях. Накормленный ребенок быстро уснул, да и сама бывшая колдунья то и дело задремывала. Она не увидела всадников, появившихся на вершине южного холма, но услышала суматоху, начавшуюся в деревне. Откинувшись на спинку стула, она прижимала к себе маленького Бануина, и ветерок, едва касавшийся лица, омывал ее ароматами трав и жимолости.