Грохот был такой силы, что Гламур присел. Если бы при этом он держал руки перед собой, то мог вполне сойти за физкультурника, которому приспичило сделать зарядку в половине двенадцатого ночи.
— Поверьте, — процедил сквозь зубы он, единственный из заскочивших в комнату после взрыва, кто сохранял самообладание. — Это ПТУРС…
— Какой птурс?! — один из физиков лихорадочным взглядом искал в комнате компакт-диск, вылетевший из его руки.
— Противотанковый ракетный снаряд, — прокомментировал свой ответ Гламур. — Это значит, что они разоружили охрану на входе и выломали дверь в нишу, где хранится оружие. Быстро в подвал, к подземке!
— А с ней что? — И один из физиков указал на стекло перед собой.
За ним, на столе, опутанная проводами, лежала с закрытыми глазами обнаженная девушка.
Повернувшись к троим находящимся в лаборатории с автоматами в руках бойцам, Гламур с раздражением скомандовал:
— Отведите профессуру в подвал и отправьте поезд с ними к главному офису! Туда они все равно войдут! Держать лестницу и оба входа в лабораторию! Если дело началось с ракет, то у этих ребят конкретные намерения. Все вниз! Быстро!..
Гламур выбежал из лаборатории, храня на губах демоническую улыбку.
«Зачем, зачем она им нужна?! Глупые люди, что они хотят доказать себе или мне?.. Макаров, ах, Макаров… мы бы много могли сделать вместе…»
Задача была проста и сложна одновременно. В подземном гараже стоял состав из двух небольших пассажирских вагонов, уход за которыми осуществляла целая бригада механиков. Километры подземного пути, обустроенные по примеру метро, могли в считаные минуты доставить пассажиров в любую точку Острова. О существовании подземной ветки знал лишь ограниченный круг лиц. Теперь вот узнают и физики… Но это не проблема. Гламур мог взять физиков в любое время в неограниченном количестве. Другое дело, что эти люди уже вошли в работу и им не нужно начинать сначала. Поэтому следовало их поберечь. Работа еще не была закончена. Но когда это произойдет… Гламур даже не хотел думать о том, что случится. Если плод примет процессор и приживется, это будет значить, что с этого момента человеку не нужно будет иметь какие-то приспособления для перемещений. Достаточно будет лишь подумать об этом…
«А эти скоты в Академии наук смеялись и называли меня сумасшедшим…» — злорадно подумал Гламур.
Беременная, здоровая и молодая женщина на одном из катеров была частью начального плана. Чтобы уговорить ее сойти с трапа «Кассандры» и отправиться на Остров, Гламуру пришлось даже немного поухаживать за девкой. Правда, глупая голова, она при каждом удобном случае вспоминала своего ухажера из Красноярска… «Он встретит меня, разведется, и мы будем воспитывать нашего крошку…»
— Глупая, — цедил Гламур, торопясь по коридору к подземке.
Девушка не знала и не могла знать, что встревоженный беременностью подруги состоятельный кавалер переполошился настолько, что стал подумывать о традиционном решении проблемы. Нет, не об аборте. С красавицей, победительницей конкурса красоты, была договоренность — никаких деток. А если будут — никаких претензий. Уговор действовал до тех пор, пока красавица не понесла. И тогда начались эти странные разговоры о разводе, о маленьком домике на Лазурном берегу… Куда только не заведут мечты. Гламур рассматривал этот вариант среди четырех имеющихся. Но там дело обошлось мировым, и оставался этот, последний. И будущий папа продал свою юную красавицу вместе с ребенком за два с половиной миллиона долларов. Под гарантии того, что ни она, ни ее чадо в будущем бизнесмена не потревожат. Дать такое обещание Гламур мог с уверенностью. Ему нужна была женщина на восьмом месяце беременности. И она на Остров ступила.
Чтобы изолировать ее от остальных пассажиров, пришлось штурмовать авианосец. Иначе никак не получалось. За этой красоткой было такое наблюдение, что ничего другого, кроме разбойничьей вылазки, применить было нельзя. И это похищение оказалось весьма кстати. Подошло время удалить от людей Левшу. От Макарова никуда не деться, поэтому решение, которое было принято, Гламур воспринял спокойно. Оставалось только напроситься в совместный поход, это было необходимо… Никто, даже Гламур, не знал, что эти двое могут выкинуть…
Но попытка убийства двух зайцев теперь требовала корректировки. Немного отвлекал и Дебуа со своими ребятами.
Гламур уже месяц метался из крайности в крайность. Он то велел набирать ребят крепких и туго думающих, то нервничал, когда выяснялось, что они настолько тупы, что, выполняя задание, не проявляют никакой фантазии. Вот и сейчас. Отдав старшим подразделений команду занять оборону и организовать отправление поезда, Гламур раздражался и кипел, видя, как приказания его выполняются дословно. Оговорись он хоть раз и скажи, к примеру, не «убейте их», а — «убейте меня», любой из этих идиотов пришьет его на месте.
— Кретины… — Он слышал за спиной автоматные очереди. — Они разрушат мне всю лабораторию! Неужели нельзя аккуратно — ножами… или чем там они это делают… Какой нынче год? — крикнул он в спины бегущих по коридору физиков.
— Две тысячи… девятый, — ответил кто-то.
— Меня окружают одни дегенераты… По восточному календарю какой год?!
— А-а-а… — машинально протянул кто-то из наряженных в белые халаты. — Желтого Быка, кажется…
— То-то, смотрю, вокруг одни бычьи рожи! Одни мычат, вторые рогами ворота разбивают! — последнее он придумал уже на ходу, услышав грохот страшной силы за спиной. — Всех перебью, гады… и тех, и этих… Пора ротацию кадров делать…
Над головами слышался топот десятков ног и автоматные очереди, перемежаемые пистолетными хлопками. Над потолком подземки шел настоящий бой. Когда до посадочной платформы оставалось около трех десятков шагов, наверху один за другим раздались два мощных хлопка.
— Гранаты, — пробормотал Гламур, заталкивая физиков в вагон. — Не хотел бы я сейчас там оказаться…
Короткий, чуть больше лимузина поезд тронулся и стал набирать скорость.
И тут случилось неожиданное.
Поезд, резко дернувшись, остановился.
Откинув ногой дверь и выскочив, Гламур в сумраке получил удар по лицу. Он пришелся вскользь, лишь чиркнув по лбу Гламура, однако этого хватило, чтобы он, потеряв равновесие и пошатнувшись, сначала шагнул назад, а потом, теряя равновесие и стараясь удержаться на ногах, побежал в глубь тоннеля.
«Они пробились в лабораторию и нашли аварийный вход в тоннель!» — гудело в его голове.
Остановка поезда означала только то, что, открыв люк, кто-то из этих двоих, Макаров или Левша, спрыгнул в темноту прямо под поезд. Машинист среагировал вовремя, и как результат этого — шум в голове.
Поспешность Гламура, почти на ходу выскочившего из вагона, спасла одного из физиков. Удар в темноте был поставлен на средний человеческий рост, его-то и получил Гламур. Если бы первым выскочил пятидесятилетний физик, ростом который был на полголовы ниже своего босса, то мощнейший прямой правый пришелся бы ему прямо в лоб. И в этом случае судьба неискушенного в подобных схватках ученого была бы предрешена.
Мощный охранник, сопровождавший вагон, двумя шагами преодолев разделяющее его и нападавшего расстояние, обрушил свою ногу в живот противнику.
Левша, ворвавшийся в неосвещенный вагон после удара Макарова, задохнулся, согнулся и завалился на бок.
Уже ориентируясь в темноте и разглядев перед собой фигуру в пятнистой форме, Макаров выбросил руку с расставленными пальцами.
Глухой рев оглушил тоннель и пустил по нему длинное эхо. Услышав этот вопль, Гламур остановился, но потом, придя в ярость, бросился бежать дальше…
По лицу повалившего Левшу охранника, скользя меж его пальцев, короткими скачками продвигалась слизь из уничтоженного ударом глаза…
Второй охранник, который до сих пор не мог вступить в рукопашную из-за толчеи в проходе, схватил ошеломленного событиями физика за шиворот, втащил в вагон и ударом ноги выбил из вагона Макарова.
— Вперед! — скомандовал он машинисту, и поезд, рванувшись с места, стал быстро набирать ход.
Вскоре в мощном луче фонаря на крыше вагона появилась фигура бегущего по рельсам Гламура.
— Мы подберем вас, босс! — высунувшись в окно почти по пояс, прокричал охранник.
Гламур не слышал крика. Он видел мчащийся на него состав.
«Они там, конечно, там…» — Он вскинул руку, думая о Левше с Макаровым…
Первый выстрел пробил охраннику грудь, второй разбил голову машинисту. Спасенный в суматохе физик, тот самый, который торопился на выход да так и не вышел, с ужасом представил траекторию движения поезда, если он сейчас, на повороте, сойдет с рельсов…
Бросившись к панели управления, он оттянул рукоятку увеличения скорости в обратном направлении и, дернувшись по инерции вперед, разбил головой стекло кабины машиниста.
Если поезд перевернется… Об этом думать не хотелось. Хотелось думать о хорошем.
Состав со скрипом остановился. И в освобожденном от стекла окне появилось лицо Гламура.
— Что, ядерщики и генетики, наделали в штаны? — прохрипел он, забираясь в кабину. — С днем рождения вас, господа!
Двинув ручку вперед, он заставил состав снова ехать быстро.
— Как это… нас нет на Острове? — расставляя ударения на каждом слове, проговорил Донован.
— Нас не может быть на этом Острове, — ответил Франческо. — Потому что его нет.
— Кого нет?.. — спросила Дженни.
— Острова нет.
— Но мы… на Острове, не так ли?
Франческо прижал пальцы к вискам.
— Нам кажется, что мы на Острове… Нам кажется, что мы знаем друг друга… Но это все не так. Нет ничего. Мы… мы очень далеко отсюда на самом деле…
Дженни снова переглянулась с Катей. Мысль о том, что священник тронулся умом, пришла им в голову одновременно. Священники — люди чувствительные, с Богом говорят напрямую. Поэтому в мгновения безвыходных положений склонны рисовать картины самыми яркими красками. Франческо осталось теперь сказать, что нужно верить и молиться, чтобы спастись.
— И теперь нам нужно молиться, да? — раздался голос Тома.
— Это прежде всего. Молиться, мой друг, нужно всегда. Но будет лучше, если мы оставим этот авианосец.
— Как это? — вскрикнул Питер. Он ждал отца. Отец должен вернуться на авианосец. Детский разум подсказывал, что в этом случае уходить с авианосца нельзя.
— Мы должны идти за этим человеком, — Франческо показал рукой на стену, за которой притих МакНаман. — Когда дьявол завладевает нашими душами, следует идти ему навстречу, а не прятаться. Потеряв дьявола из виду, мы оказываемся беззащитны. Ведь никто теперь не скажет, что он задумал и с какой стороны нападет. А потому лучше идти к нему с верой, и если суждено умереть, пусть это будет с именем Бога на устах.
— Меня такой расклад не устраивает, — бросил Том. — Да и кого устроит? Пастор, вы тоже устали. Идите, прилягте рядом с Борисом и этим злодеем.
Франческо не слышал его.
— В голове каждого из нас есть свой Остров. Часть нашего бытия, клочок суши, на котором мы не хотели бы оказаться. В минуты физической слабости или болезни мы всякий раз высаживаемся на Острове, погружаясь в свой страх. На этом Острове живут твари, которых мы боимся с детства. Они переселились туда из наших больных снов, из проблем, которые мы встречали на своем пути в зрелом возрасте… — Франческо погладил кейс. — Каждый из нас сейчас находится на своем Острове. И то, что мы видим друг друга — это всего лишь обман. Неизвестная сила свела наши острова в один и заставила узнать друг друга. Но на самом деле это — обман. Иллюзия, которой нельзя поддаться. Где-то далеко, очень далеко отсюда Питер живет со своим отцом. Я слушаю исповеди, а Нидо лечит людей… Но что-то сломалось в жизни каждого. Заставило повернуться к своим страхам. Нет Острова, нет нас на Острове… И то, что вы видите меня сейчас — обман зрения. Меня здесь нет…
— Но мы же есть, — возразила Катя.
— Но мы не принадлежим себе, — сказал Франческо. — Неужели вы не видите — все происходит как во сне. Мы не владеем ситуацией, мы беззащитны. И живы до сих пор потому только, что это угодно кому-то.
Щелкнув замками кейса, он вынул из него плотный конверт. Толщиной в дюйм, он имел размеры правильного треугольника и был похож на упаковку, в которую обернута тетрадь или книга.
— Три месяца назад в Кастель Гельфондо на меня и Адриано была возложена святая миссия. Мы должны были найти подтверждение, что третье пророчество Фатимы, хранимое в Риме, истинно, — Франческо дернул тесьму на свертке, сломал печать.
— Что это за пророчества? — Борис подсел к Нидо и отвалился назад, опершись локтями о пол. Так он давал возможность видеть Франческо всем.
— Согласно преданию, тринадцатого мая одна тысяча девятьсот семнадцатого года в окрестностях португальского городка Фатима троим местным пастушатам было видение Богородицы. Видение затем повторялось каждый тринадцатый день месяца в течение следующих пяти, пока не случилось что-то сверхъестественное, напоминающее затмение солнца… — Франческо развернул обертку, и все увидели тетрадь в коленкоровом переплете. Ветхость ее была настолько очевидна, что любое движение пальцев Франческо, казалось, могло превратить ее в прах. — Это было воспринято местными жителями как чудо, совершенное Богородицей, и, по преданию, исцелило многих безнадежно больных. Только эти трое детей могли видеть Богородицу. Все остальные видели только очень яркий свет… И только одна из троих детей, девочка по имени Люсия, могла с ней разговаривать. Ей Богородица открыла три пророчества. Первый секрет заключал в себе предсказание мира: шла Первая мировая война, и еще не было известно, сколько она продлится. Второе предсказывало великий бунт. Принято считать, что это была русская революция, распространившая смуту и открывшая дорогу к новым войнам и преступлениям против церкви… А вот третье пророчество… — Франческо осторожно раскрыл тетрадь. — Текст его известен, хранится он в Ватикане и читается каждым новым папой. Даже тот текст, что хранится в Ватикане, страшен… Поэтому он до сих пор неизвестен людям. Новый папа призвал меня и Адриано найти доказательства истинности этого пророчества или опровергнуть его. Проще говоря, мы должны были найти записи, сделанные тринадцатого мая одна тысяча девятьсот семнадцатого года, сделанные со слов Люсии… Через несколько минут после пророчеств Люсия сказала об этом людям, и слово в слово было записано все, что сказала девочке Богородица…
— Кто вы? — тихо спросила Дженни.
— Теперь это уже не может быть секретом, — ответил Франческо. — Я и Адриано — члены общества «Опус Деи». И мы скорее умерли бы, чем рассказали то, что расскажу вам сейчас я. Один из нас это уже доказал. Я не знаю, что здесь написано… — Он полистал тетрадь, исписанной в которой была только одна страница. — Никто, кроме папы, не должен читать это пророчество… Но мы в плену дьявола, и кто знает, быть может, именно эта тетрадь насытит нас верой…
Несколько минут все молчали. А потом Франческо открыл тетрадь, повернул к огню и стал читать:
— «После двух частей, которые я вам уже объяснила, слева от Богоматери и немного сверху мы видели Ангела с пылающим мечом в его левой руке; меч вспыхивал языками пламени, которые выглядели так, что они хотят зажечь весь мир; но они потухли в сиянии, которое Богородица излучала в направлении Ангела из ее правой руки. Указав на землю со своей правой руки, Ангел закричал громким голосом: «Расплата! Расплата! Расплата!» И мы видели беспредельный свет Бога… что-то похожее на то, как люди выглядят в зеркале, когда проходят перед ним… Священник, одетый в белое — нам казалось, что это Святой Отец… Другие епископы, священники, религиозные мужчины и женщины поднимались вверх по крутой горе, на вершине которой был большой Крест из грубо отесанных стволов пробкового дерева с корой… Перед тем как достичь вершины, Святой Отец прошел мимо большого города. Город был в руинах. С дрожью, страдая от боли и скорби, он молился за души мертвецов, которых он встретил на своем пути. Достигнув вершины горы, на коленях, у подножия большого Креста он был убит группой солдат, которые стреляли пулями и стрелами в него… И в то же время таким же образом там умерли один за другим другие епископы, священники, религиозные мужчины и женщины и разные мирские люди разных рангов и положений. Под двумя руками Креста были два Ангела. Каждый держал в руках хрустальные кувшины и собирал в них кровь мучеников. Этой кровью они опрыскивали души, которые следовали к Богу…»