Качнулось белый с золотым солнцем значок. Подковы Вишенки выбили из дороги звонкую дробь, и Наири, следуя в хоругви, не выдержала, оглянулась, придержав Белогривого: над белыми городскими стенами под синим небом осени сияло трехцветье Ясеня: алый, синий, золотой. Подпрыгнуло и комом застряло в горле сердце.
"…Зниче, за какой окоем ускакали мы прежние? Где смеемся? Какие песни поем теперь? Морщинами врезались в лица потери и пыль дорог. Но город у нас за плечами, и, значит, нам есть что защищать".
Глава 18
На черно-зеленых улицах Туле, выжимая влагу из камней, ворочался невидимый, густо пахнущий ужас: с часа смерти Эстара, последнего вольного владетеля города, иначе уже и не было…
Внешне город остался прежним. Зеленел мох в щелях каменной кладки. Текла в каналах вода. Пронзали низкие тучи стрельницы древних Святилищ Крылатого…
Но в бледных лицах людей, словно в стертой меди колоколов, сквозили терпение и смиренность. И простодушная радость, что убили не их…
Однако замечали это лишь те, что пришли извне. И лишь им трудно было здесь дышать.
Мэннор вскользь думал об этом, торопясь по каменной набережной вдоль канала: высмотр закончен, можно расплатиться в гостинице и спешить на юг. Он потрогал через рубашку гладкий камень оберега, и к нему возвратилась бодрость.
Мэннор закинул голову, подставив лицо моросящему северному дождику. Дождик промыл небо, и в разломе туч оно стало истово синим, как его глаза.
Хозяин, учтиво кланяясь, поспешил купцу навстречу:
— Господин, вас дожидается дама. Я дал ей ключи от покоев.
Мэннор ухмыльнулся:
— Надеюсь, она так же хороша, как твое вино. Подай кувшин и обед на троих. Я зверски голоден.
Хозяин разулыбался. Ему не хотелось бы не угодить постояльцу, который останавливался у него всегда, и всегда же щедро платил за постой.
— Не ожидал…
— Судьба… — дама Тари помогла снять с плеч Мэннора намокший плащ. — Прости, но я велела затопить печи… Погода промозглая… Осень приходит сюда рано…
— Я не в обиде. Грейся.
Снял с огня кувшин с вином, разлил по кубкам. Протянул один Тари. Бледные женские пальцы сомкнулись на серебре. Мэннор поднял свой кубок. Тяжелая жидкость дымилась, раскачивая ягоды и орехи.
— Какую дорогу ты ищешь на этот раз?
Дама пригубила вино. Ее глаза над краем кубка казались зелеными камушками. Тари взметнула ресницами:
— Не ищу. Меня прислал рыцарь Горт.
Кубок Мэннора выплеснулся. Мужчина сжал пальцы, оставляя вмятины на его узорных боках.
— Чего же хочет рыцарь Горт?!
— Ничего. Рыцарь… Горт… предлагает помощь.
Небрежно, но хорошо рассчитанным движением Тари тряхнула головой, отчего булавки выпали, и ореховая грива распалась, осеняя лицо и плечи.
Мэннор взглянул на гостью и со стуком отставил кубок:
— Помощь? Тебя — вместо целого войска? Щедро!
Тари гневно закусила губу.
— Он согласился пропустить полки Золотоглазой через свой рельм.
— Торгуясь при этом, как меняла.
Дама чуть заметно улыбнулась, вспоминая их первую встречу:
— Купцу это привычно.
— Да, я купец! — заорал Мэннор. — И раз уж даме зазорно водить со мной компанию…
Тари, словно в испуге, прикрыла лицо ладонями (Мэннору невдомек было, что дама между пальцами напряженно следит за ним).
— Не прогоняйте меня, — произнесла она глухо. — Хотите, я на колени встану?
И, разглядев лицо Мэннора, едва не подавилась от смеха.
— Если я не исполню поручения, меня накажут.
— Благородную даму?
— Вот! — Тари рванула у горла ткань, и та поползла, обнажая старые шрамы от плети.
Мэннор, словно во сне, тронул нагое тело. Кожа была шелковистой и удивительно пахла юлтанскими благовониями.
— Вас били…
— Однажды…
— Я его ненавижу!
— О, не рыцарь Горт, нет!.. — Тари возмущенно взмахнула кистью, а потом потерлась щекой о руку Мэннора: — А меня? Меня тоже — ненавидите?
Мэннор отступил. Дама радостно ловила его тяжелое дыхание.
— У вас найдется иголка?
— Я позову служанку.
— Нет! Мало ли что она подумает… — чарующим голосом добавила Тари.
Мэннор отвернулся к окну, слушая, как шуршит ткань и Тари тихонько напевает за работой.