12035.fb2
- Это точно, - жестко подтвердил Тимофей Михайлович. - Другой такой игры у меня не будет.
- А на хрена другая такая? Такой и одной хватит по гроб жизни, - неприятно как-то ввернул Кондрат и, не дотрагиваясь до сданных Дымшицем карт, объявил:
- Пять штук втемную.
Дымшиц, заломив бровь, отсчитал десять тысяч в банк - против игры втемную ставки удваивались - и выиграл с тузом против девятки.
К половине одиннадцатого утра Кондрат потерял все, кроме увесистой золотой цепи, которую вертел пращой, задумчиво оценивая ситуацию. Андрюша в трансе бессонными глазами смотрел на них издали. Охрана, ближе к финалу, подобралась и смотрела бодро.
- Теперь можно и хряпнуть, - решил Кондрат.
Они подняли стаканы и сдвинули их впервые за ночь.
- Твое здоровье, Кондрат.
- И твое, борода.
- А ты ничего, Дымшиц, - выпив, признал Кондрат. - И водку пьянствовать, и играть будь здоров... А этого друга твоего - это не я. Не подумай, что оправдываюсь, только Христом Богом Спасителем нашим клянусь - не я.
- Конечно, не ты, - Дымшиц даже удивился слегка. - Ты ж тогда в Бутырках сидел!
- Вот именно. Притом по вашей подставе.
- Вот уж не по моей, - Дымшиц усмехнулся. - Я об этом ни сном, ни духом, честное слово.
Кондрат кивнул, повертел свою цепь, подумал.
- А игру мы с тобой сыграли знатную. Вот ради такой игры и живут орлы вроде нас с тобой - верно, Андрюха? Что молчишь, гаденыш - язык отсох? Кондрат то ли закаркал, то ли заклекотал. - Хотел вора Кондрата употребить? На, сука, подотрись! - Он швырнул в Андрюшу картами, но они рассыпались, не долетев.
- За мной ответная игра, Дымшиц, - предупредил он. - Не знаю, когда и где, потому как пощипал ты меня, орла лианозовского, сноровисто и со знанием дела, но одну игру ты мне должен, помни, не забывай.
- Всегда, - пообещал Дымшиц, укладывая акции в кейс.
- Да и я, пожалуй, - прокряхтел Кондрат, прилаживая цепь на шею. - Прямо как в сказке...
- Златая цепь на дубе том... - процитировал Дымшиц.
Кондрат удивился.
- Ты, конечно, тот еще цыган, Дымшиц, но словами жонглируешь очень, очень небрежно.
- Ты сказал "как в сказке", вот я и процитировал.
- Я про другую сказку сказал.
- Извини, - понимающе произнес Дымшиц.
- Ты это "извини" брось, борода, - сказал Кондрат слишком уж миролюбиво. Мне твои извинения ни к чему.
Охрана по обе стороны стола напряглась, один Андрюша сидел в полной прострации.
- Согласен, - Тимофей Михайлович подумал, кивнул, достал из кармана ключи от "лендровера" и положил перед Кондратом. - Виноват.
Кондрат посмотрел на него, усмехнулся и взял ключи.
- Ладно. Проехали.
Он встал и протянул Дымшицу руку.
- Прощай, исполнительный, - они пожали друг другу руки и расцепились не сразу: Дымшиц не без удивления почувствовал, что жим у худосочного с виду Кондрата не то что не уступает, а пожалуй что помощнее, даже намного мощнее его собственного.
- Вот так-то, - прибавил Кондрат. - Был ты исполнительный, а стал генеральный. Так, выходит, карты легли.
Он и сам старался выглядеть генералом, но лицо было серое, потухшее. Дымшиц потом подумал, что Кондрат не вполне осознанно протянул ему руку - он вцепился в него, как мертвяк цепляется за живого.
- По коням, - скомандовал Кондрат, шагая на выход; мимо Андрюши он проследовал не задерживаясь, быки устремились за ним, сопровождаемые людьми Петровича, так что Андрюшу пришлось выпроваживать Тимофею Михайловичу самолично. Того шатало, как пьяного.
- Это невозможно, - бормотал он, хватая Дымшица за руку. - Вы же умный человек, Тимофей Михайлович, вы должны понимать, что это полный, окончательный приговор и ему, и мне, и вам в том числе!
Дымшиц вырвал руку и развернул Андрюшу на выход.
- Ты меня, гондон рваный, в свои числа не путай. Сегодня к вечеру вся Москва будет знать, что я выиграл чисто - усек? Вон туда, вон туда - в лифт, на выход и в Шереметьево. Будь здоров.
Вернувшись в кабинет, Дымшиц прошелся вдоль совещательного стола, подхватил на ходу стакан с виски и удобно устроился в рабочем кресле. Отсюда, из-за рабочего стола, кабинет являл собой поле битвы, оставленное неприятелем. Там и сям были разбросаны карты, кейсы, пустые бутылки; деньги и папки с акциями украшали игорный стол в живописном, ласкающем взор победителя беспорядке. В голове было хоть шаром покати - тупое, пустое, звонкое ощущение победы выстрелило тишиной, хотя внутри все пело могучим слаженным хором. Он подумал, слышит ли эту музыку Петрович, выковырнул из уха горошину микрофона и помахал в потолок.
- Выпей со мной, всевидящее око!
- Я здесь, - отозвался Петрович, появляясь в дверях. - Там Андрюша плачется, что забыл кейс, а его не впускают.
Они обнялись, похлопали друг друга по плечам и расхохотались.
- Поздравляю, - сказал Петрович. - Это было роскошно, Тимофей Михайлович. Исключительно чистая работа.
- Спасибо и тебе, друг. Я знал, что ты все правильно сообразишь. Хотя поначалу было ощущение, что ты решил пустить меня по миру.
- Он же почти не раздвигал карт, урка хренов, - пояснил Петрович. - Вот так приоткрывал, еле-еле, как будто кругом на нарах полно народу.
- Я это заметил, - Дымшиц хмыкнул. - Я тоже тут был, между прочим.
Они опять расхохотались, потом выпили, потом Петрович озаботился Андрюшиным кейсом и на всякий случай его обследовал.
- Вроде чисто, - буркнул он. - Вернуть, что ли, или на всякий пожарный переснять бумажки?
- На фиг, на фиг, - Дымшиц подхватил кейс, открыл окно и вышвырнул кейс во двор. - Вернуть.
Закрыв окно, Дымшиц сказал: