Прошел час, и между вездеходом и звездолетом опять произошел короткий разговор. Ничего нового не было. Вездеход шел по такой же местности, что и раньше. Все было в порядке.
Для Мельникова и Белопольского это утро тянулось нескончаемо долго. Солнце медленно совершало свой путь к зениту. Термометр, помещенный снаружи, показывал пятнадцать градусов тепла.
- И это на экваторе! - заметил Мельников.
- Да, холодная планета,
Судя по высоте Солнца, было около одиннадцати часов "по местному времени", как выразился Белопольский, когда Камов сообщил, что ими пройдено сто километров.
- Мотор работает прекрасно, - сказал он. - Мы пройдем еще километров пятьдесят, а потом повернем на юг.
Прошло два часа после этого разговора. Наступило время очередной связи, но рация молчала. Стрелка часов давно миновала назначенную минуту, индикаторная лампочка по-прежнему указывала, что радиостанция вездехода работает; легкое потрескивание в громкоговорителе свидетельствовало, что рация звездолета тоже в порядке; но связи не было.
Белопольский решительно включил микрофон.
- Почему молчите? - громко сказал он. - Отвечайте!.. Отвечайте!..
Он подождал и снова повторил те же слова. Мельников, затаив дыхание, напряженно прислушивался
- С вездеходом ничего не случилось, - сказал Белопольский, всеми силами стараясь говорить спокойно. - Его станция работает. Может быть, они вышли из него.
- Оба?
Этот вопрос заставил Белопольского вздрогнуть. Камов говорил, что ни при каких обстоятельствах они не покинут вездеход одновременно. Кто-нибудь должен был остаться в нем. Но почему же они не отвечают?
- Сергей Александрович!.. Арсен Георгиевич!.. Почему молчите?.. Почему молчите?.. Отвечайте!.. Отвечайте!..
Ответа не было.
В обсерватории наступило тягостное молчание.
Мельников и Белопольский, скрывая друг от друга мучительное волнение, не спускали глаз с красной точки индикатора.
Оба боялись, что лампочка вдруг погаснет. Еле слышное потрескивание казалось им очень громким, и они каждую секунду принимали его за ожидаемый щелчок включенного микрофона.
Но минуты шли за минутами, а рация упорно молчала.
ВЫСТРЕЛ
Вездеход быстро и легко шел по плотно утрамбованному временем песку.
Широкие гусеницы оставляли за собой отчетливый след. Белый корпус хорошо отражал лучи солнца, и внутри вездехода не было жарко.
Сидя в мягких удобных креслах, Камов и Пайчадзе чувствовали себя прекрасно. Немного утомительно было однообразие окружавшей их местности, но они не теряли надежды увидеть наконец что-нибудь интересное и внимательно смотрели вокруг. Иногда приходилось объезжать озера, и один раз они чуть не завязли в сыпучем песке. Гусеницы внезапно провалились, но Пайчадзе с молниеносной быстротой дал задний ход - и машина благополучно выбралась из неожиданной ловушки.
- Настоящее болото, - сказал Камов. - Только песчаное.
От звездолета их отделяло уже более ста километров, но вездеход с прежней скоростью продолжал продвигаться вперед.
Камов был уверен, что мощный мотор, любовно сделанный специально для них уральским моторостроительным заводом, не подведет. За два часа работы он даже не нагрелся и был такой же холодный, как и в начале пути. Казалось, что заключенная в нем сила шутя несла маленький вездеход, и гусеницы с равномерным мягким шелестом непрерывной лентой, без напряжения, переливались через ведущее колесо.
- Хорошо собрали, - похвалил Пайчадзе. - И быстро!
- Недаром же мы три раза собирали его на 3емле, - сказал Камов. - Помните, как ворчал Константин Евгеньевич, когда я потребовал третьей сборки?
Пайчадзе засмеялся.
- А помните, - сказал он, - как Матвей Иванович ругал вас, когда сломали гаечный ключ?
Камов вспомнил старого уральского мастера, который учил их собирать вездеход, и улыбнулся.
- "С инструментом надо обращаться бережно, аккуратно, с любовью, молодой человек!" Так, кажется, он сказал, Арсен Георгиевич?
- Так!
Камов посмотрел на часы.
- Половина двенадцатого, сказал он. - Пройдено сто сорок километров. Пора поворачивать. Мы обследуем местность к югу километров на пятьдесят, а потом направимся к звездолету.
- Поворачиваем!
Камов привстал и внимательно осмотрел в бинокль местность впереди вездехода.
Везде одно и то же: заросли и песок.
Он собирался опустить руку и дать разрешение повернуть на девяносто градусов, но вдруг резко наклонился вперед.
- Что это такое? - сказал он. - Посмотрите, Арсен Георгиевич!
Пайчадзе поднес бинокль к глазам.
Километрах в двух, правее пути вездехода, над синим ковром растений виднелось какое-то длинное, тускло блестевшее тело.
- Как будто металлическое, - сказал Камов.
Не ожидая команды, Пайчадзе повернул к замеченному предмету. Нетерпеливое любопытство заставило его увеличить скорость.
Когда вездеход приблизился на расстояние в полкилометра, Камов, не опуская бинокля, сказал:
- Я знаю, что это такое. Это звездолет, но гораздо меньший по размерам, чем наш.
- Звездолет?.. Мы не одни на Марсе?
- Очевидно. Скорей всего, это американский звездолет Чарльза Хепгуда.
- Любопытная встреча! - разочарованно сказал Пайчадзе. - А я надеялся, увидим что-нибудь стоящее внимания. Сообщить Белопольскому?