Слуга. Нет, ваша милость. Он все еще в Сити, и...
Леди Джулиет. Отдайте ему это письмо, когда он придет. Нет, пошлите его сейчас же. Немедленно!
Слуга. Да, ваша милость, я сам отнесу его.
Леди Джулиет. Хорошо.
Слуга уходит.
Мисс Плесид. Вы пугаете меня. Что это за письмо? Что вы там написали?
Леди Джулиет. Что я написала? Я написала ему о своем решении расстаться с ним немедленно и навсегда. (Выходит в раздвижную дверь.)
Мисс Плесид. Расстаться? Не ослышалась ли я? Господи, неужели эта замечательная женщина действительно раба своих страстей. Но нет! Эти рыдания. Я должна пойти и...
Слуга докладывает о Марсдене, который появляется в дверях.
Maрсден. Простите, мисс Плесид. Где леди Джулиет? Я должен видеть ее. Я... вот ее голос. (Идет к двери.)
Мисс Плесид (останавливая его). Нет, нет! Сейчас вы не можете видеть леди Джулиет.
Mарсден. Но почему?
Мисс Плесид. Чьи-то низкие происки сильно расстроили ее. Она очень несчастна. И в такую минуту...
Марсден. В такую минуту друг имеет право утешить. (Кланяется и уходит.)
Мисс Плесид. Утешить? Для него утешить - значит погубить. Я не оставлю ее в таком состоянии наедине с этим человеком, который ведет какую-то коварную игру. Горе женщины может утешить только женщина. (Уходит вслед за Марсденом {В сценическом варианте окончание сцены было изменено.}) `
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Контора Дарнлея.
Входит Дарнлей, за ним Парсонс.
Дарнлей. Итак, нажим кредиторов усиливается?
Парсонс. Сэр, паника растет с каждой минутой. Огромная сумма, которую мы имели в понедельник, почти иссякла.
Дарнлей (показывает на свои часы). Мои часы правильны?
Парсонс. Да, сэр, правильны.
Дарнлей. Тогда все в порядке. Меньше чем через час деловой день окончится.
Входит Мейнуэринг.
А завтра я получу деньги из Гамбурга.
Парсонс. А послезавтра...
Дарнлей. А послезавтра акции, на которых мы прогорели сегодня, поднимутся в цене настолько, что мы сможем замостить золотом Ломбард-стрит. А еще через день, если ветер не переменится, "Удалец" будет в устье Темзы. Потом прибудут мои агенты из Роттердама и Франкфурта, и еще через день толпа на фондовой бирже узнает, что фирма Дарнлея окончательно оправилась и что она предоставила одному из европейских монархов самый грандиозный заем из всех когда-либо предоставленных государству простым купцом. Ступайте. Мы спасены.
Парсонс уходит.
Мейнуэринг. А если все эти надежды не оправдаются? Если гамбургские суммы задержатся? Если акции будут по-прежнему падать, вместо того чтобы подниматься, если...
Дарнлей. Законы жизни принимают в расчет все эти "если". Пока вы говорили, я думал о том, на что еще я могу рассчитывать. Так вот! Я могу еще продать принадлежащие мне акции Австралийского банка, а на следующей неделе поступят переводы из Гвианы и Барбадоса. (Роется в своих бумагах.)
Мей.нуэринг. Ваше хладнокровие бросает меня в жар. Эти громадные операции рассеяли по свету все ваши богатства, и если подкрепление, которого вы ждете и которое зависит от тысячи неожиданностей, вдруг не придет, вы погибли.
Дарнлей. Погиб? Человек никогда не погибнет, если его разум тверд, а имя его не запятнано. Подобно пауку, который вновь и вновь плетет свою паутину, отважный человек создает новое богатство взамен утраченного.
Мейнуэринг. Стоик! Будьте же человечны.
Дарнлей. Я человечен и именно в том, в чем человечество всегда проявляет свою слабость, - в любви. Если я спокоен, когда кругом бушует буря, это только потому, что я вижу, как над моим домом всходит солнце. Вчера я нашел в себе силы предупредить Джулиет, да еще в присутствии Марсдена. Я следил за ее лицом - на щеках ее горел румянец невинности. Теперь опасность, угрожавшая моему дому, устранена, и муки ревности уже не терзают сердце. Я сохранил самое дорогое для меня сокровище, все остальное потеряло для меня прежнюю цену. Стоик, говорите вы? Теперь мне угрожает только потеря состояния, поэтому я стоик.
Входит слуга.
Слуга (подавая ему письмо). От ее милости, сэр.
Дарнлей. От Джулиет? Дела задержали меня слишком поздно вчера вечером, и я не видел ее с той минуты, когда она осталась наедине с человеком, который мне не страшен. Она, вероятно, обеспокоена моим отсутствием или состоянием моих дел. Подождите за дверью.
Слуга выходит.
Дарнлей(читает). "Сэр"! Сэр? "Я всегда знала, что наши привычки и вкусы совершенно несходны. Оскорбление, которое вы нанесли м-не вчера своим подозрением, как бы хорошо оно ни было замаскировано, бросило на меня тень...". Тень? На нее? "...вынудило меня принять решение...". Не могу больше читать. Уж не схожу ли я с ума? Я не спал несколько ночей, зрение изменяет мне. Человек сказал, что письмо от леди Джулиет Дарнлей?
Мейнуэринг. От леди Джулиет. Да.
Дарнлей. Что же дальше? "...Решение, которое..." - здесь так душно, тяжело дышать.
Мейнуэринг открывает окно.
Спасибо. Теперь легче. "...Просить вашего согласия на немедленный развод. Подробности предоставляю решать вам и моему отцу". Это не ее почерк. Ха-ха! Это подделка! Посмотрите, смотрите.
Мейнуэринг (читает). О Дарнлей, будьте же и теперь стоиком.
Дарнлей. Говорю вам, это подделка. Три месяца тому назад какой-то несчастный безумец подделал мою подпись за жалкую подачку. Я не преследовал его. Но какое наказание придумать для того, кто так лжет, лжет, говорю я вам! Подделать руку той, которая... Подделка! Гнусная подделка!
Мейнуэ ринг. Нет, это не подделка. Очевидно, это какое-то недоразумение. Кто-нибудь довел ее до этого... Ясно! (Звонит.)
Входит слуга.
Ее милость выходила сегодня утром из дома?
Слуга. Да, сэр.