А Ксанф сказал:
- Хорошо, я готов тебя купить, да вот только не сбежишь ли ты от меня?
- Кто же будет виноват, если я сбегу? Ты или я?
- Ты.
- Нет, - сказал Эзоп, - ты.
- Я?
- Конечно ты! Будешь относиться ко мне хорошо, я останусь у тебя. А вздумаешь обращаться со мной плохо, не задержусь у тебя ни на день, ни на полчаса, ни на минутку.
- То, что ты говоришь, звучит разумно. Вот только внешность у тебя безобразная.
- Разве это так важно, какое у меня тело. Поинтересуйся лучше, что у меня за ум и душа.
- А что такое, собственно, тело? - спросил Ксанф.
- Это сосуд, что несет сам себя в харчевню и наливается вином. И бывает так, что сосуд безобразен, а вино - превосходное.
Ксанф обратился к Офелиону:
- Сколько ты просишь за него?
А работорговец и говорит:
- Ты что, хочешь надругаться над моим товаром?
- Как тебе могло прийти такое в голову?
- Ты отверг отменных рабов и хочешь приобрести этого выродка? Купи одного из двух красавцев, а этого получишь в придачу.
Но Ксанф снова спросил:
- Сколько ты, однако, просишь за него?
Офелион ответил:
- Шестьдесят денариев, сверх того еще пятнадцать, что пошли на его прокорм.
Тем временем сборщики податей прослышали, что продают рабов, и поспешили к месту торгов, настойчиво спрашивая, кто - продавец, а кто - покупатель. Офелион молчал, словно воды в рот набрал, а Ксанф стеснялся сказать, что купил раба всего за каких-то семьдесят пять денариев. Тогда Эзоп воскликнул:
- Я был продан и был куплен! Но раз никто в этом не признается, тогда, выходит, я - свободный человек.
Ксанф тут же сказал:
- Я купил этого раба за семьдесят пять денариев.
Сборщиков податей рассмешила такая цена, и они освободили Ксанфа от уплаты налога.
И Эзоп вместе с философом Ксанфом и его учениками покинули рынок.
Солнце стояло в зените, жара была изнуряющая, а путь до дома Ксанфа долог. Вдруг Ксанф приподнял подол своего платья и стал мочиться прямо на ходу. Эзоп схватил его за рукав и говорит:
- Продай меня снова, а не то убегу.
- Эзоп, что на тебя нашло?
- Продай меня. Я не смогу тебе служить.
- Кто-нибудь очернил меня в твоих глазах? Назвал, поди, живодером? Не обращай внимания на клевету. Ее для того и выдумывают, чтобы досадить человеку. Людям доставляет иногда радость возводить на меня напраслину.
- Никто на тебя не клеветал. Ты сам себя подвел своим поведением. Ты хозяин, свободный человек, никто тебе не указ, мог бы потерпеть и до дому. А ты что сделал? Помочился на ходу, словно тебя кто гонит! Как же тогда мне быть, если я вдруг получу от тебя срочное поручение? Может, прикажешь мочиться на бегу?
Ксанф спросил его:
- И ты из-за этого так раскипятился?
- А ты как думал!
- Солнце нещадно палит. Если я остановлюсь помочиться, раскаленная земля прожжет мне подошвы до дыр, моча ударит едким запахом в нос, а солнечные лучи напекут мне голову.
- Это убедило меня, - сказал Эзоп, - можешь продолжать свой путь.
- Скажи пожалуйста, а я и не подозревал, что вместо раба приобрел себе хозяина, - ухмыльнулся Ксанф.
Когда они наконец добрались до дому, Ксанф сказал:
- Моя жена помешана на чистоте. Подожди у ворот, пока я не поговорю с ней. А не то, увидев тебя, она потребует назад свое приданое и уйдет из дома.
- Ну, если тобой командует жена... - произнес Эзоп.
Ксанф вошел в дом и сказал, обращаясь к своей жене:
- Больше тебе не придется пенять на то, что меня обслуживают твои служанки. Я купил себе раба.
- Отдыхая в полуденную жару, я видела сон, как ты покупаешь очень красивого раба. Благодарю тебя, Афродита, мой сон исполнился.
- Обожди, жена, тебе предстоит увидеть красоту такого рода, какой тебе еще никогда не доводилось видеть!
Служанки тотчас же принялись обсуждать между собой эту новость. Одна из них сказала:
- Вот и нашелся муж для меня.
- Нет, для меня, - сказала другая.