— Голенко! — обернувшийся танкист увидел направлявшегося к нему майора Колобанова. Уже подходя к замершему танкисту, комбат бросил:
— Никита, отбой своим парням дашь. Сегодня в атаку не пойдем.
— Так точно, товарищ майор. А почему не пойдем-то?
— Да черт его знает. Вроде как Гитлер город неприступной твердыней объявил. Вот, наверное, командование и хочет его так взять, чтоб весь мир увидел, что с "неприступными твердынями" бывает.
— Нет таких крепостей, которых не могут взять большевики! — присоединился к разговору политрук Шульга. Никита терпеть не мог этого сорокалетнего мужика. Сам не знал почему.
— Вот-вот, Петр Матвеевич. Врежем немчуре так, чтоб они не то, что костей, пепла не собрали. Как под Минском! — майор Колобанов и Шульга хохотнули, вспоминая бой их тогда еще роты, в котором они сожгли полсотни фашистских танков. Зиновий Колобанов именно после этого Героя получил. Шутка ли — двадцать два танка за один бой!
— Я с Говорковым говорил. Им еще боеприпасов довезли. Так что еще пару деньков расхреначивать Кенигсберг артиллерией будут.
Чего Шульга не знал, так это того, что несколько последних ночей в район Кенигсберга доставляли многочисленные РСЗО, в том числе и оснащенные новехонькими трехсотмиллиметровыми снарядами. «Андрюши» вместе с «Катюшами» должны были в очередной раз продемонстрировать всему миру бессмысленность сопротивления Красной Армии.
Советское командование не намеревалось класть десятки, а то и сотни тысяч солдат в лобовых атаках на превращенный в крепость, опоясанную рубежами долговременной обороны и забитую не намеренными сдаваться частями Вермахта, город.