Дорога между дырой в заборе и заброшенной стоянкой длилась, насколько мог судить Пит, приблизительно полмили – и на всем ее протяжении он находил знаки, оставленные Большими Парнями. С полдюжины коричневых бутылочек (пара с мерными ложками в комплекте), пустые упаковки от сухих закусок, застрявшие лет пятьдесят назад в ветках кустарника отороченные кружевами трусы и – джекпот – полбутылки водки «Попов» с закрученной винтовой крышкой. После внутренних размышлений Пит бросил ее в багажник, в компанию к лупе, последнему выпуску «Американского вампира» и упаковке зефирного печенья «Орео» с двойной начинкой.
Он протащил велосипед через лениво бегущий ручей и (бинго!) вот Пит уже позади стоянки, в этом месте тоже огороженной забором… однако и тут над ним поработали, так что Пит спокойно проскользнул внутрь. Поросшая высокой травой тропа вела его на заднюю парковку, где, как он предполагал, когда-то останавливались грузовики, доставлявшие на стоянку товар. Рядом с самим зданием Пит увидел темные квадраты асфальта – раньше там стояли большие мусорные баки. Он опустил подножку и оставил велосипед на одном из них.
Сердце мальчика заколотилось от одной мысли о том, что он должен сделать дальше. Проникновение со взломом, сладенький. За такое обычно дают срок. Но если он обнаружит незапертую дверь, или в заколоченных окнах найдется брешь… будет ли это считаться проникновением со взломом? Понятное дело, что проникновение останется проникновением, но можно ли будет назвать такой поступок преступлением?
В душе он считал, что да. Однако если исключить взлом, о тюрьме наверняка можно не думать. И, в конце концов, разве не рисковать он сюда пришел? Разве не за тем, чем потом будет хвастать перед Норми, Джорджем и остальными «Гонщиками»?
И страх страхом, но скуки Пит уже не чувствовал.
Он попытался открыть дверь с тусклой табличкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА» и обнаружил, что она не просто заперта – заперта намертво, никаких шансов. Два окна рядом тоже оказались заколочены на совесть (это он мог сказать сразу, едва бросив на них взгляд). Потом Пит вспомнил, что и забор выглядел целым, но таким не являлся, и все же подергал доски – безрезультатно. В каком-то смысле это даже принесло ему определенное облегчение: теперь он мог со спокойной совестью повернуть назад.
Только… только Большие Парни как-то находили путь внутрь. Он был в этом уверен. Так как им это удавалось? С парадного входа? На виду у всей магистрали? Ночью – может быть, но Питу не хотелось испытывать судьбу среди бела дня. Любой проезжающий мотоциклист с мобильником сможет набрать 911 и сказать что-нибудь вроде: «Я тут просто подумал… вам, наверное, будет интересно узнать, что какой-то мелкий паршивец бродит по старой стоянке «81 миля». Ну, той, где раньше стоял «Бургер Кинг», помните?»
Уж лучше сломать руку, играя в «Адских десантников», чем довести дело до звонка предкам из полиции. По правде говоря, уж лучше сломать обе руки и прищемить свою кочерыжку застежкой-«молнией».
Хотя, может, с кочерыжкой он и погорячился.
Он подошел к разгрузочной площадке… и снова джекпот. Но этом бетонном островке он увидел кучу окурков и еще несколько маленьких коричневых пузырьков, окруживших своего предводителя: темно-зеленую бутылку «Найквила»[1]. Площадка, к которой когда-то на разгрузку подкатывали огромные восемнадцатиколесные грузовики, располагалась слишком высоко, но цемент здания во многих местах разрушился, так что проворному ребенку в кедах от Чака Тейлора не составит никакого труда отыскать несколько точек опоры. Пит поднял руки над головой, нащупал едва заметные выступы на изъеденной временем стене… ну а остальное, как говорится, дело техники.
На площадке красовалась оставленное кем-то граффити: ЭДВАРД ЛИТТЛ КРУТ, РЕД ЭДДИС РУЛЯТ![2] Да ну, подумал Пит, это «Гонщики» рулят. А потом огляделся со своей теперешней высоты, ухмыльнулся и сказал: «Вообще-то, я рулю!» Стоя там, над пустой парковкой старой стоянки, он чувствовал, что действительно рулит. Во всяком случае, сейчас.
Он спустился вниз – просто чтобы проверить, что с этим не будет никаких проблем – и вспомнил про барахло, что оставил в багажнике велосипеда. Припасы на тот случай, если он решит провести остаток дня здесь. Несколько секунд Пит думал, что взять, потом решил взять все. Даже лупа может оказаться полезной. В его голове начала рождаться смутная фантазия: маленький мальчик находит на заброшенной стоянке жертву убийства и распутывает преступление еще до того, как полиция о нем узнает. Он даже видел себя, рассказывающего обалдевшим «Гонщикам», как это на самом деле получилось легко. Элементарно, мои дорогие сосунки.
Полная ерунда, конечно, но мечтать не вредно.
Он забросил сумку с вещами на погрузочную площадку (стараясь не разбить бутылку с водкой), затем вскарабкался сам. Ведущие внутрь металлические ворота, по меньшей мере двенадцати футов высотой, запирались сразу на два кодовых замка – но в них оказалась встроена дверь поменьше, размером в человеческий рост. Пит покрутил рукоятку. Дверь не поддавалась – он и толкал, и тянул на себя, все без толку. Впрочем, было кое-что еще. Пит посмотрел под ноги и увидел щепку, подсунутую под дверь – самая глупая попытка замаскировать что-нибудь, какую он только видел. С другой стороны, чего еще стоило ожидать от обкуренных и закинувшихся сиропом от кашля подростков?
Пит вытащил щепку, и когда он попытался вновь открыть дверь, та открылась.
Большие окна бывшей закусочной «Бургер Кинг» вместо досок были закрыты простой проволочной сеткой, так что он без проблем смог все разглядеть. Столики и кабинки отсутствовали. Там, где раньше располагалась кухня, теперь чернела пустота – лишь редкие куски проводов торчали из стен, да потолочная плитка местами свисала с потолка. И все же кое-что из мебели оставалось.
В самом центре зала в окружении сложенных стульев стояли два старых карточных стола, составленных вместе. На столах лежали грязные жестяные пепельницы, несколько упаковок засаленных велосипедных карт и пачка покерных фишек. На стенах красовались два или три десятка журнальных постеров – их Пит изучил с особенным интересом. Он уже знал про девчачьи письки, даже видел их несколько раз на каналах HBO и «СинемаСпанк» (пока предки не заблокировали все самое интересное), но эти… эти были гладко выбриты. Пит до конца не понимал, в чем разница – но решил, что поймет, когда станет старше. То ли дело голые сиськи! С этими все просто и понятно. Голые сиськи – это всегда офигенно.
В углу валялись три замызганных матраса, сдвинутые вместе так же, как и карточные столы… впрочем, Питу уже исполнилось достаточно, чтобы понимать, что играли там вовсе не в покер.
- Покажи мне письку! - приказал он девушке с плаката и нервно хихикнул. Потом добавил: «Покажи мне свою бритую письку!» - и хихикнул громче. Питу вдруг захотелось, чтобы Крейг Гэнон очутился рядом (хотя Крейг, конечно, тот еще тормоз). Они могли бы вместе посмеяться насчет бритых писек.
Он стал бродить по закусочной, тихонько выпуская из себя пузырьки смеха. В помещении стоянки было зябко, но не то чтобы слишком уж холодно. С запахом дело обстояло хуже: смесь табачного дыма, травки, старой выпивки и постепенного гниения, с которым деревянные перекрытия обращались в труху. Питу казалось, что вдобавок ко всему еще и пахло тухлым мясом. Наверное, из сэндвичей, купленных в «Сабвее» или в «Розелли».
На стене в углу, где раньше сидели и заказывали свои бутерброды посетители закусочной, он увидел еще один постер, на этот раз с Джастином Бибером. На щеку Джастина кто-то прицепил наклейку со свастикой, а зубы закрасил черным. На макушке росли нарисованные красные рога. Несколько дротиков торчали прямо из физиономии. Надпись над постером поясняла: РОТ 15 ОЧК, НОС 25 ОЧК, ГЛАЗА 30 ОЧК.
Пит выдернул дротики, пересек пустой зал и остановился рядом с черной отметкой на полу со словами ЛИНИЯ БИБЕРА. Он бросал дротики десять или двенадцать раз, и с последней попытки выбил 125 очков. Очень даже ничего, решил он. Даже представил, как Джордж и Норми Терриоль ему аплодируют.
Пит вернулся к одному из затянутых сеткой окон и стал всматриваться в одинокие бетонные островки на улице, где раньше стояли бензиновые колонки. За ними виднелось шоссе, по которому сновали редкие автомобили. Он предположил, что осенью шоссе будет забито туристами и возвращающимися восвояси отпускниками, если только его отец не был прав и цена на топливо не вырастет до семи баксов за галлон. В таком случае, конечно, никто на дорогу и носа не сунет.
И что дальше? Он поиграл в «Дартс». Насмотрелся бритых «кисок» если и не на всю оставшуюся жизнь, то на несколько месяцев вперед. Не нашел ничего такого, что требовало бы немедленного расследования. Что дальше?
Водка, решил он. Вот что будет дальше. Он сделает пару глотков – просто чтобы доказать, что может… кроме того, его рассказ зазвучит гораздо правдоподобней, если он и в самом деле попробует. Ну а затем, решил Пит, он погрузит остатки припасов в багажник и вернется на Мерфи-стрит. Он изо всех сил постарается сделать так, чтобы его приключение в пересказе выглядело интригующим… может, даже пугающим… и все же само место, по правде говоря, оказалось не очень-то интересным. Обычный притон, где Настоящие Большие Парни играли в карты, перепихивались с девчонками и укрывались от дождя в плохую погоду.
Но бухло… это уже что-то.
Он уселся на матрасы и положил сумку рядом (аккуратно, стараясь не сесть на грязные пятна). Вытащил бутылку водки и с возбужденной ухмылкой изучал ее некоторое время. Питу шел одиннадцатый год, и до этого момента он не испытывал особой жажды попробовать что-то из разряда взрослых удовольствий. Годом раньше, правда, стянул у деда сигарету и выкурил ее за супермаркетом – выкурил наполовину, если быть точным. В какой-то момент его скрючило и он просто выблевал свой ланч меж кроссовок. В тот день он получил порцию интересной, но малополезной информации: когда бобы с сосисками отправляются в твой рот, они выглядят не слишком эстетично, но хотя бы приятны на вкус и запах. Когда же они идут обратной дорогой, то выглядят ужасно и к тому же жутко воняют.
Внезапная и выразительная реакция его организма на предыдущую попытку сдружиться с «Американ Спирит» предполагала, что эксперимент с водкой закончится не лучшим образом. Но если он хотя бы не отхлебнет, то хвастаться придется враньем – а Джордж мигом сек вранье, особенно когда врал его младший брат.
«Наверное, я опять блевану», - подумал он. И добавил вслух: «Хотя окрестностям не привыкать».
Эта мысль вновь заставила его рассмеяться. Улыбка все еще висела на лице, когда он откручивал пробку и подносил горлышко к носу. Запах есть, но слабый. Может, это вообще вода, а не водка… запах мог быть и остаточным. Пит поднес горлышко ко рту, одновременно надеясь на то, что в бутылке и водка, и вода. Ничего феерического он не ожидал, да и напиваться в хлам совсем не хотелось: кому понравится сломать шею, спускаясь с разгрузочной площадки? Но ведь интересно же! Да и родителям эта штука отчего-то нравилась.
- Смельчаки, вперед, - почему-то сказал он и сделал маленький глоток.
В бутылке была не вода, это точно. Вкусом жидкость напоминала скорее горячее масло… и Пит сглотнул, больше от удивления. Водка скользнула по его горлу и взорвалась в животе.
- Ешкин кот! - закричал он.
Из глаз брызнули слезы. Пит держал бутылку в вытянутой руке, словно она только что укусила его… но жжение в желудке уже сходило на нет, а в остальном он чувствовал себя вполне нормально. Он не был пьян, и блевать его не тянуло. Так что он сделал второй глоток, уже представляя себе, чего ждать. Жжение во рту… жжение в горле… ба-бах в животе.
Неплохо, на самом деле. Теперь он ощущал покалывание в руках. И в шее. Но не то, с которым немеют конечности – наоборот, что-то словно готовилось пробудиться.
Пит снова поднял бутылку, затем опустил ее. Не стоит забывать о том, что он может упасть с площадки или разбить велосипед по пути домой («А могут арестовать за вождение велика в нетрезвом виде? - мелькнула мысль. – Наверное, могут»). Выпить чуть-чуть, чтобы потом похвастаться – это одно, а вот напиться по-настоящему – совсем другое. Родители все поймут, едва увидев его, и нет никакого смысла притворяться трезвым. Они напиваются, их друзья напиваются – короче говоря, они поймут.
К тому же не стоит забывать о жутком ПОХМЕЛЬЕ. Пит и Джордж часто видели предков, с красными глазами и бледными лицами блуждающих по дому субботними и воскресными утренними часами. Они принимали витамины, просили сделать телевизор потише, а музыку не давали слушать вовсе: иными словами, ПОХМЕЛЬЕ выглядело абсолютной противоположностью веселья.
И все же, наверное, от одного раза хуже не будет.
Пит отхлебнул еще, на этот раз чуть побольше, и выкрикнул: «Есть взлет!». Это показалось ему необыкновенно остроумным. В голове появилась странная легкость, от которой он испытывал огромное удовольствие. В курение он что-то не въехал, а вот в выпивку – да.
Он поднялся, чуть пошатываясь, поймал равновесие, опять рассмеялся. «Прыгайте в свой гребаный карьер сколько хотите, малышня, - сообщил он пустой закусочной. – Я в жопу пьяный, и это гораздо лучше». Прозвучало очень смешно, и Пит захохотал громче.
Неужели он и вправду пьяный в жопу? С трех-то глотков?
Ему так не казалось, но кайф он точно поймал. Все, больше ни капли. Хватит – значит, хватит. «Пейте с умом», - указал он пустоте и хрюкнул.
Придется позависать здесь, пока все не пройдет. Час. Может, два. Скажем, до трех пополудни: часов он не носил, но ровно в три пробьют колокола церкви Святого Иосифа, что всего лишь в миле отсюда. Вот и все, потом он просто уйдет, спрятав где-нибудь (для потенциально возможного продолжения алкогольных опытов) водку и вернув дверную щепку на место. Первой остановкой на пути домой будет супермаркет, где он купит по-настоящему запашистую жвачку вроде «Тиберри», чтобы перебить запах выпивки. Недавно он слышал от ребят, что водку можно спокойно таскать из отцовского бара, потому что у нее совсем нет запаха, но сейчас Пит был гораздо умнее, чем час назад.
«К тому же, - назидательно поведал он пустынному залу, - наверняка у меня глаза такие же красные, как у отца, когда тот переберет мантини». Он замолчал. Вылетевшее слово было не совсем верным, но кому какое дело?
Он заграбастал дротики, вернулся к Линии Бибера и стал бросать их один за другим. Лишь один из снарядов попал в Джастина, и это показалось Питу самым уморительным. Собирая рассыпавшиеся дротики, он напевал строчки из «Бейби», одного из последних Биберовых хитов. Ему стало интересно, вышел бы у Бибера хит, если бы он назвал его «Моя бейби бреет свою письку», и это его добило. Он согнулся от хохота пополам и обхватил руками колени.
Когда смех ушел, Пит высморкался прямо на пол (пятно на репутации приличной закусочной, подумал он, прости, «Бургер Кинг») и вновь потащился на Линию Бибера. Во второй раз вышло еще хуже, чем в первый – в глазах не двоилось, ничего такого, просто он никак не мог попасть.
Его начало подташнивать. Несильно, но четвертый глоток был бы точно лишним. «Опупел я от «Попова», - произнес Пит. Он засмеялся, рыгнул, оставил дротики лежать там, куда бросил, и вернулся к матрасам. Подумал было достать лупу и поискать на них каких-нибудь насекомых, но в последний момент решил, что в данном случае неизвестность предпочтительней. От мысли полакомиться печеньем он тоже отказался – кто знает, как бы отреагировал на это его ослабевший желудок.
Пит лег на спину и положил руки под голову. Он часто слышал, что, если напьешься, все перед глазами начинает кружиться. Ничего подобного с ним не происходило, но против небольшой дремоты он бы не возражал. «Ляг, поспи и все пройдет» или типа того.
«Только ненадолго».