Эту ночь спал я очень плохо. Послезнание того, во что выльются все эти пентоды с катодами, рисовало перед глазами много заманчивых картин. Радиоприемники и радиостанции — это просто самая вершина того айсберга, который скоро начнет пускать под воду множество механических «титаников». Нет, я не честолюбив, но желание немного заняться прогрессорством прямо-таки зудело где-то в районе груди. Проворочавшись с такими мыслями практически до самого утра, я не выспался и в результате за завтраком я немилосердно зевал, вызывая смешки и перемигивания поварих. Чего это они, зевающих раньше не видели?
Быстренько пробежавшись по отделениям, я всех предупредил, что если меня нет у себя в каморке, то пусть ищут в библиотеке. Оккупировав с разрешения Любовь Борисовны два стола, я начал методично проглатывать подшивку «Радио», выясняя текущий уровень дел в радиоэлектронике. Ну, и заодно подыскивая «донора» и «шефа» для больницы.
Выяснилось, что уже есть министерство промышленности, которое все завуалировано ругали за низкое качество продукции. Продажей всех радиоэлементов ведал некий центросоюз, который чуть ли не в сельпо мог доставить какой-нибудь конденсатор. Одновременно выяснилась вертикаль власти для тех, кто желал заниматься радиолюбительством. Во главе стоял центральный радиоклуб ДОСАРМА. Немного полистав, я обнаружил еще ДОСФЛОТ и ДОСАВ. Поискав расшифровки, я выяснил, что это «добровольные общества содействия» армии, флоту и авиации соответственно. Немного проконсультировавшись с библиотекарем, сделал вывод, что это предки ДОСААФ, который был при мне. По крайней мере, область деятельности и первые буквы совпадали.
Вот этот вот досарм в каждом приличном городе имел свое отделение, почему-то названное «городским комитетом». И вот этот вот комитет был ответственен за работу городских радиоклубов и радиокружков в домах пионеров. Ну, как минимум в паре номеров были жалобы на недостаточно активную работу именно этих товарищей.
Но что меня поразило, так это то, что практически в каждом номере публиковались схемы всевозможных радиоприемников и даже телевизоров. С полными схемами, разжевывая принцип работы и даже иногда показывая размещение деталей на «шасси». Эти «шасси» гнули из тонкого металла и потом хвалились удобным доступом до элементов схемы. Спохватившись, я перелистал ближайшие номера журналов — ни слова про печатные платы. Ну, в принципе, когда у тебя на весь радиоприемник с десяток-другой элементов, и весь спор идет про качество панелек для ламп, они и не особо нужны. Но галочку себе поставил.
А как же с разрешениями на радиоприемники? Судя по всему, их нет. Бери, кто хочешь, и делай что хочешь. По крайней мере, никаких даже намеков на какое-либо регулирование этой сферы я не нашел. А вот с радиостанциями, кажется, полный облом — ни одной схемы нет, только изредка проскакивают позывные рядом с фамилиями. Ладно, радировать мне нечего и некому, поэтому это совершенно не к спеху.
Тут мой взгляд уцепился за знакомые буквы. Ага, кажется, это про мой случай. «На выходе усилителей МРТУ-100 применяются лампы 6П3, которые часто выходят из строя из-за пробоя высоким напряжением пространства между экранной и управляющей сеткой». Ну и дальше пара абзацев, как от этого избавиться. Тщательно переписал рецепт на отдельный листочек — потом проверю.
— Вячеслав! — внезапно послышалось от двери. В проеме стояла Евгения. Та самая, которую я так успешно пугал, только появившись здесь. Я улыбнулся — кажется, она меня до сих пор немного боится…
— У Василий Васильевича операция трудная, — немного смутившись, она скрестила руки на груди. — Он просил по возможности подежурить.
— Хорошо, Евгения… — я пощелкал пальцами, вспоминая, — Александровна, верно? — получив ответный кивок, я продолжил, — передайте Василь Васильевичу, что уже собираю вещи и прибуду в самое ближайшее время.
Та кивнула и испарилась. Интересно, как лечат от фобий внезапно воскресших? И вообще, есть ли такая фобия?
— Ах Женя, Женя, Женечка… — мурлыкал я, собирая журналы — с ней случай был такой…
— А дальше? — поинтересовалась услышавшая меня Хавкина.
— Служила наша Женечка в больнице городской, — нарочито фальшиво протянул я. — Сестринская работница приставлена к врача-а-м…
— На Женечку внимания никто не обращал, — я поставил стопку на полку. — Не может быть, представьте себе, никто не обращал…
— Да вы талант!
— Да нет, так просто в голову что-то пришло, — тут же пошел на попятную я. «Карнавальную ночь» уже сняли или нет? Вроде это оттуда…
***
Сидя на табуретке в предоперационной и листая очередной номер журнала, пытался понять принцип действия радиоприемников. Я был немного горд тем, что нашел на паре схем диод, только в одном месте он был обозван детектором, а в другом селеновым вентилем. Но вообще общий примитивизм схемных решений начал играть мне на руку — блоки с одинаковой функцией обычно использовали одни и те же схемные решения. Правда, меня до сих пор коробило использование гасящих резисторов в приемниках с батарейным питанием, но, видимо, по-другому тут пока нельзя.
В операционной раздалось шипение и шторка немного качнулась, плюнув в мою сторону жарким и удушливым сквознячком. Мои мысли сразу же переключились на жарищу в операционной. В прошлый раз я сидел на полу и то обливался потом, а хирурги и сестры стоят. А тут, как в бане — чем выше, тем жарче… Интересно, а почему кондиционеров нет? Ведь холодильники уже есть, я сам видел.
Хотя… Я посмотрел на стоящие посередине комнаты раковины с кранами. Ведь я живу в мире практического коммунизма. Тут нет счетчиков на воду и электричество. Вернее, есть, но на уровне предприятий всем пофиг. Хочешь — трать киловатт, а хочешь — кубометр воды — никто не почешется, пока не наберешь заметных объемов. А значит, сделать примитивный кондиционер можно прямо сейчас и здесь!
Выходящего из операционной Василий Васильевича я встречал, притоптывая ногами в нетерпении, словно конь перед забегом. В этот раз моей помощи не потребовалось, поэтому получив разрешение удалиться, я ломанулся к Михаилу.
— Миш, ты все и всех тут знаешь, поэтому советуй, где достать, — я с трудом отдышался и продолжил, загибая пальцы, — электрический мотор, пропеллер, радиатор, как на машинах, и немного водопроводного шланга.
— А зачем тебе все это? — немного озадаченно спросил завхоз.
— Сидел я сейчас в операционной, а там жара. И так надышали, да еще за окном лето уже почти. Вот мне в голову и пришло, как сделать так, чтобы в операционной стало попрохладней. Берем радиатор и подключаем его одним концом к водопроводному крану, а вторым — просто в раковину. Электрический мотор с помощью пропеллера прокачивает через радиатор воздух и вуаля! Если воздух теплее воды, то он остужается. А если холоднее, то наоборот, нагревается.
— Толково… — размышляя о чем-то, протянул Михаил, — и вроде может получиться…
Радиатор с пропеллером мы нашли быстро. Вернее, Михаил сбегал к автомобилистам и, воспользовавшись административным ресурсом, приволок от них вполне себе симпатичный радиатор и вентилятор к нему. Правда, под клятвенное обещание вернуть, если ничего не получится.
— От полуторки, — прокомментировал он, колупая пальцем один из раструбов. — Если понадобится, у них еще есть.
С мотором оказалось сложнее. Именно электрических у водителей не было. Под славное дело обеспечения хирургии они были готовы отдать один из автомобильных, но нам это по понятным причинам не подходило. Я судорожно перебирал в голове места, где в это время использовались электромоторы. Станки, краны — все перебор для нас. Настольные вентиляторы — слишком дохлые. Хотя если поставить парочку…
— Зубные врачи! — вдруг воскликнул Михаил, — у них эти приборы на электричестве! И у нас один сломанный есть!
***
Я с тщательно скрываемым ужасом смотрел на агрегат, откопанный Михаилом на том самом складе-свалке. Порванное полулежачее кресло и нависающая над ним паучья лапа с роликами в сочленениях. А на ролики должен быть натянут тросик… Как сейчас помню: грязно-зеленого цвета с какими-то черными вставками. Да вон его ошметки виднеются! Моторчик крутится, ролики вращаются, а бор с противной дрожью пилит зуб. Если врач переусердствует, то все останавливается и тросик начинает проскальзывать на шкиве или роликах, издавая верещащий звук. Бр-р-р-р!
— Да, агрегат отличный, — по-своему понял мое состояние Михаил, — и сверлит почти не больно. Только вот этому не повезло…
— Как ему может не повезти?
— Не поверишь, все началось с того, что установку уронили, когда выгружали. Дальше — больше. Сломали дважды или трижды кресло, потом у двоих волосы выдрала…
— Чего?
— Ну, ты же видел наших медсестр и молодых врачей? Все такие расфуфыренные, локонами трясут. Ну, вот и тут — начали сверлить, а волосья под шапочку не убрали, и их затянуло… — он взял окончание «паучьей лапы» и поднес к виску. В самом деле, когда смотришь в рот, то зацепиться волосами за эту штуку как нефиг делать.
— Жесть какая…
— Не, нет тут жести, корпус из стали, — не понял меня Михаил, — и главное, только на этой такая кутерьма приключалась. А после последнего раза, когда эта штука полскальпа содрала, вообще отказались подходить к ней.
— Вот, видишь название? — он рукой стер пыль с таблички, приклепанной к корпусу.
— Ну, УС-30, — прочитал я.
— А знаешь, как расшифровали? — он невесело усмехнулся, — устройство скальпирующее, три жертвы, ноль трупов.
— Обалдеть…
Вдвоем мы быстренько освободили этот агрегат из цепких лап свалки. Я покрутил шкив — вроде крутится без заеданий, значит, есть шансы, что все получится. Немного посовещавшись, решили оттащить все это к Семенычу, поближе к инструментам и станкам.
Мудрить и что-то менять не стали. Аккуратно извлекли из бормашины мотор со всеми причиндалами. Затем быстренько сколотили из досок и брусков раму, куда хомутами притянули мотор и радиатор. С мотора оторвали шкив и вместо него надели выточенный переходник на автомобильный вентилятор. Так же поступили и с радиатором — в раструбы вогнали деревянные пробки, в которых просверлили отверстие для шлангов.
Получившаяся убер конструкция со своими торчащими во все стороны проводами совершенно не создавала впечатления чего-то работоспособного. Однако когда я щелкнул тумблером "ВКЛ" и нажал на педаль, моторчик натужно взвыл и буквально через несколько секунд довольно бодро закрутился. По мастерской прошла волна пыли, поднятая воздухом. Я отпустил педаль и все затихло.
— Здорово! — рядом со мной протирали от пыли глаза Семеныч с Михаилом.
— Надо на педаль какую-нибудь тяжесть положить, — озаботился я. — У доктора-то нажал, посверлил, отпустил. А у нас долго работать…
— Зачем тяжесть? — не понял Вилеор, — сейчас просто проволочкой обмотаем в нажатом состоянии, и все.
Тоже хорошо. В общем, второй запуск нашего агрегата происходил уже с водой. Не обошлось без подтеканий, но их быстро устранили. Где чопиками из деревяшек, где кусочками какой-то кожи.
Наш агрегат шумел, трясся, но дело свое делал. Как только теплая вода из крана «протекла» и полилась холодная, в мастерской явственно стало холодать, причем очень быстро. Я щелкнул галетным переключателем, выводя мотор на самую минимальную скорость. Шум резко снизился и теперь, если закрыть глазам, можно было представить, что где-то рядом работает большой напольный вентилятор. Ну, такой, который стоит на тоненькой палочке с крестовиной и башкой крутит туда-сюда.
— Надо позвать Успенского, — предложил Михаил и сам же побежал реализовывать сказанное.
Василь Васильевич пришел не один, а в компании с Ириной Евгеньевной, Агрипиной Никитичной и еще одной незнакомой мне медсестрой. Незнакомку представили как Елену Станиславовну, она оказалась еще одной повелительницей операционных.
— Вот, — начал презентацию я, — аппарат для поддержания температуры в каком-либо помещении. Идея пришла, когда в последний раз дежурил при операции Василий Васильевича. Реализация — Михаил Александрович и Вилеор Семенович.
— Принцип действия простой, — продолжал я, — мотор с вентилятором продувают воздух через подключенный к крану радиатор. Если вода холодная, то радиатор охлаждает воздух. Ну, а если горячая, то, соответственно, нагревает. Регулировку температуры можно осуществлять как краном, так и частотой вращения мотора.
Наш «кондиционер» исправно молотил лопастями воздух, превращая мастерскую в какое-то подобие холодильника. Заметив, как поежилась Агриппина, я подошел к крану и, закрыв холодную воду, открыл горячую. Буквально через минуту по мастерской пошли явственно ощущаемые языки горячего воздуха.
— Очень оригинальная конструкция, — произнес Успенский, разглядывая агрегат. — Михаил Александрович, как я вижу, вы наконец-то нашли применение этому… — повернувшись к главной медсестре, он с каким-то сарказмом произнес, — … дьявольскому агрегату.
— Я и не отказываюсь от своих слов! — гордо вскинула голову Ирина Евгеньевна, — только на этом инструменте происходили происшествия с персоналом. Почему на других установках все хорошо?
— Хорошо-хорошо, — Успенский поднял руки в примиряющем жесте. — Не будем ворошить старое. Но сейчас-то, как вам? Попробуем?
— А про это надо спрашивать у присутствующих здесь медсестер, — холодно ответила она.
Вот ведь злюка какая. Неужели ей настолько мой вопрос про партийную принадлежность поперек горла встал? Ладно, давай подсластим пилюлю…
— Ирина Евгеньевна, так это опытный образец. Если найдем тех, кто может сделать уже более основательно, то нет никаких ограничений сделать и кабинетную версию. Представьте себе: на улице такая жарища, что асфальт плавится, за окном марево от поднимающихся потоков разогретого воздуха, а у вас в кабинете прохладно! И производительность персонала не страдает! — на последней фразе я рубанул воздух рукой.
Медсестры, впечатленные развернувшейся перед ними картиной, разом задумались.
— Так, — Успенский посмотрел на часы, — через полчаса у нас плановая операция, будем оперировать пациента, которого вчера привезли из «Красного Октября». Там стерильности особой не надо, поэтому честь испытать установку предоставляется операционной Елены Станиславовны.
После этих слов я еще больше зауважал Успенского. Приказал, и все без дополнительных вопросов зашевелились. Даже Ирина соизволила принять участие и лично, без каких-либо просьб, донесла водопроводный шланг до операционной.
Перемещение девайса в операционную прошло без каких-либо осложнений. Мы просто взялись за «раму» и перенесли его — в нем всего-то килограммов 30 весу оказалось, что на троих мужиков ни о чем. Больше промучались с габаритами в паре мест — ну, не рассчитаны были дверные проемы на наш модерновый агрегат.
Я ожидал от потрохов «дьявольского агрегата» капризов, но он просто запустился, как и на испытаниях в мастерской. Быстренько помолотив лопастями, он уронил температуру в операционной до приемлемой и вскоре я начал крутить кран, делая поток воздуха чуть теплее.
Вскоре выяснилось, почему для операции не требовалась особая стерильность. Молодой хирург явно сдавал какой-то экзамен Василий Васильевичу и проговаривал всю историю болезни с самого начала. Ситуация в общем-то обычная: мужик пропорол себе ногу какой-то железкой. То ли тракторными граблями, то ли бороной — я прослушал этот момент. Ну, и не нашел ничего лучше, чем просто замотать первой подвернувшейся под руки тряпкой. Когда заболело — просто поссал на ту же тряпку и замотал назад. И успокоился — типа если щиплет, то значит, лечит. Нога поболела-поболела и перестала. Так как весной у колхозников дел по самую маковку, то так и проходил с тряпкой пару недель, пока до бани не добрался. Там сняв тряпку, увидел под ней множество мелких червей. Прямо в ноге. Друзья-товарищи оказались намного умнее и тут же выпнули тело ближайшим транспортом до больницы.
"Не, это же надо, какой низкий уровень знаний про медицину," — думал я, контролируя рукой температуру протекающего через радиатор воздуха: "Ведь война недавно прошла, там всякие ранения пачками были и про гангрены наверняка рассказывали. Ну, как можно забить на такое?"
Лишний раз пообещав себе чистить зубы тщательней и мыть руки подольше, я немного добавил себе душевного спокойствия. Пару раз в операционную заглядывала Ирина, но лишь крутила головой, оценивая обстановку, и тут же исчезала, не говоря ни слова.
Наконец операция завершилась. Червивый страдалец, с обмотанной белыми бинтами ногой, при поддержке медсестры резво соскочил с операционного стола и бодро ускакал куда наружу.
— Вячеслав, ваше изобретение действительно работоспособное, — обрадовал меня Успенский. — Я давно не наблюдал операцию в столь комфортных условиях. Да и Валентин Петрович испытывал гораздо меньше потоотделения, чем в прошлый раз.
— Да, я тоже заметил резко улучшившиеся условия, — немного сконфужено подтвердил стоящий рядом молодой хирург.
Я тут же начал отнекиваться, дескать, не я это изобрел, а просто вспомнил что-то из школьного курса физики и вообще, все лавры должны достаться Михаилу Александровичу, без него ничего бы не получилось и так далее.
Внимательно выслушав меня, Василий Васильевич резюмировал:
— Тем не менее, устройство есть, и оно работает. Надеюсь, вы не будете возражать, если оно пока побудет тут? Так сказать, на испытаниях? Елена Станиславовна, вы же не будет возражать против такого агрегата?
Медсестра горячо согласилась с предложением. Да так рьяно, что я немного удивился. Им чего, премии выписывают за новшества?
— Пока мы будем совместно испытывать аппарат, я попрошу начальника наших шофэров сделать еще пару подобных конструкций, — продолжил Успенский. — У них есть толковые сотрудники, я знаю.
Против этого я ровным счетом ничего не имел. Ну, рукожоп я в данных областях и имею смелость признать это.
— Василий Васильевич, а вы знаете руководство городского досарма? — я вспомнил дожидающиеся меня в библиотеке журналы.
— Егор Михайловича? Знаю, регулярно на совещаниях пересекаемся, а что?
Я рассказал кратко о положении с радиоузлом и о своей немощности в быстрейшей его починке. Опять нет ни инструментов, ни приборов, ни необходимых запчастей. Знаний тоже нет, но эту проблему я ускоренно решаю в библиотеке. Тут же закинул удочку про «шефскую помощь» от какого-нибудь радиокружка или клуба. И следом пообещал взять дополнительные обязанности и обслуживать радиоузел.
Выслушав меня, врач признал необходимость больницы в работающем узле, повинился в том, что забыл за текучкой, и обещал максимально ускорить решение этого вопроса. В общем, как пишется в газетах, после взаимных уверений в доброжелательности и стремлении к миру, стороны расстались, полностью удовлетворенные друг другом.
***
— Вячеслав, они сломались! — услышал я от двери.
Оторвавшись от журнала, я поднял взгляд. В руках незнакомой медсестры покоились два уже знакомых мне термометра. Я молча кивнул в сторону стола.
— Вы же их почините, правда? — сгрузив приборы, медсестра оперлась руками на стол и наклонилась ко мне.
Да вашу ж мать! Ну, что вы ко мне липнете-то… Ирина Евгеньевна, ау-у-у!?