— Японский городовой! — непослушный конец провода предательски выглядывал из-под винтового зажима распушенным хвостом. Раскрытые веером медные жилки играли отблесками в свете фонарика и являлись неприкрытым плевком мне в душу.
Я задумался. Уже второй или третий раз мне попадаются вот такие вот засадные места. Угол, темно, одной руки мало, а двумя не получается — надо держать фонарик. И вот ведь конструкция какая у него неудачная: в руке лежит отлично, но только если держишь всеми пальцами разом. Стоит попробовать освободить хотя бы один, как фонарик предательски начинает выскальзывать из рук. И на корпусе ни защелки, ни прищепки. Пробовал на пол ставить, так ведь сам же себе и заслоняю свет…
Вон, у шахтеров на каске ко лбу фонарик прикручен. Светит туда, куда голова повернула, и никаких проблем. Надо себе такую же завести… Стоп! Опять я полез в ненужные дебри. Зачем мне шахтерская каска? Мне же нужен просто налобный, а не ручной фонарик.
Победив наконец непослушный конец провода, я продемонстрировал заказчице работоспособность перепроложенной проводки и, получив очередную порцию комплиментов про «золотые руки» и «без вас нам так плохо было», ломанулся на склад. Точно видел там штуку, которую ухогорлоносы на голову одевают. Этакое зеркальце с дыркой посередине, фиг знает, как оно правильно называется.
Найдя нужное в коробке, я тут же примерил фиговину. Удобная штука. Широкий брезентовый ремешок, к которому с помощью фиксируемого барашком шарнирчика крепится зеркальце. Аккуратно отцепил зеркальце и отложил его в сторону. Следом разобрал фонарик. Обрезал идущие от лампочки провода и тут же их нарастил валяющимися обрезками. Чтобы они не путались, намотал на них колечки из изоленты примерно через каждые десяток сантиметров. Потом аккуратно проколупал в отражателе дырку и насадил всю конструкцию на крепление зеркала. Надел на голову, покрутил башкой: вроде держится и не спадает. Теперь обрезать провод так, чтобы доходил до кармана штанов и не болтался. Соединить парралельно две КБСки вообще не составило никакого труда. А вместо выключателя просто буду просовывать оголенный контакт провода под клемму одной из батареек. Для проверки работоспособности тут же засунул проводок под клемму и все в карман. Походил туда-сюда, посветил в углы — нормально.
— Вячеслав Владимирович? — раздалось от двери.
Я обернулся. В дверях стояло два мужика в какой-то странной военной форме. Только через пару секунд до меня дошло, что сама форма была нормальной, только ее цвет был черным.
— Он самый, — ответил я, выключая фонарь, — чем обязан?
— эМГеБэ, — протянул левый и махнул красной книжечкой, — вам придется пройти с нами.
— Товарищи, вы меня извините, но без проверки никак, — тут же я вспомнил почти удавшийся развод. — Тут все-таки больница, многое может произойти. Давайте поднимемся к главврачу? Дел буквально на пять минут… Если он даст добро, то я весь ваш.
К моему удивлению, никаких возражений против этого не последовало. Как и в прошлый раз, мы гуськом поднялись по лестницам и колонной промаршировали в кабинет главврача. То, что они знали путь, уже давало много плюсов к тому, что они настоящие.
— Василий Васильевич, — я сунулся в кабинет, — за мной опять пришли и просят пройти с ними. Соглашаться? — и пошире открыл дверь.
Успенский посмотрел на стоящих за моей спиной мужиков и, улыбнувшись, вышел из-за стола.
— Николай, Василий, — он пожал им руки, — какими судьбами? Рана больше не беспокоит?
— Василий Васильевич, спасибо, все хорошо, — не чинясь, ответил за обоих тот, которого назвали Василием. — Приехали вот за товарищем. Необходимо обеспечить следственные действия по поводу того самого крушения поезда, так что без него никак…
— Да, понимаю, — покивал Успенский и повернулся ко мне, — все хорошо, это действительно товарищи из МГБ, так что придется подчиниться.
— Никаких проблем, — бодро ответил я, — надо, значит пойдем.
Внутри начала подниматься легкая волна предвкушения: наконец-то в моей легализации должен показаться финал.
Мы вышли на улицу, и я увидел стоящий около входа черный автомобиль с красной горизонтальной полосой через весь кузов, на которой белыми буквами было написано «милиция». Автомобильчик, на мой взгляд из будущего, был малюсенький, выпуклые крылья и торчащие цилиндры фар придавали ему мультяшный вид. Подойдя поближе, прямо под хромированной решеткой вентиляции я увидел надпись «москвич», стилизованную под рукописный текст.
Дверцы тоже открывались странно на мой взгляд — этакой распашонкой, сразу давая доступ ко всему салону.
— Мне назад? — осведомился я.
— Нет, будьте добры вперед, рядом со мной, — распорядился Николай и проскользнул за руль.
Мне же сесть с первого раза не удалось — банально не хватало места для моих ног. Но с помощью Василия я все-таки поместился в позе «коленки закрывают уши». Ничего, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
Нагревшаяся на солнце машина немилосердно давила жарой, поэтому мы, не сговариваясь, тут же опустили стекла, давая доступ свежему воздуху. Николай завел мотор, скрежетнул коробкой передач, и мы помчались по городу.
Ну, как "помчались"… Ехали мы, наверное, со скоростью километров 30 в час, может быть, изредка разгоняясь до 40. Хоть дороги и были по дневному времени пустые, но хаотично передвигающиеся пешеходы заставляли Николая бибикать чуть ли не каждую минуту. Ну, и состояние дороги тоже было ни фига не идеальным — не сказать, что дорога состоит из одних ям, но повилять пришлось.
Я же рассматривал улицы города. В своем времени я в Твери не был, все время проезжал мимо по объездной, поэтому сравнивать с Калининым мне было нечего. А вот люди на улицах… Первым, что бросилось в глаза, так это засилье головных уборов. Кепки, шляпы и береты — редко кто был без чего-нибудь на голове. А одежда на мужиках? На мой взгляд, она вся была на размер-другой больше, чем необходимо. У некоторых в брючину штанов можно сразу обе ноги засунуть и устроить бег «в мешках». Тщательно оценить женские фасоны мне помешало прибытие в конечную точку нашего путешествия.
Большое здание, все какое-то тусклое с виду, утопало в зелени растущих вокруг кустов и деревьев. На табличке около входа была монументальная надпись «Главное Управление Охраны МГБ СССР на железнодорожном и водном транспорте г. Калинин». Поднявшись по крыльцу, мои сопровождающие открыли тяжеленную даже на вид дверь и жестом пригласили внутрь. Ну, я не барин, поблагодарил и уже сам придержал внутренние двери для них.
Внутри все было хорошо знакомо по фильмам: длинная стойка «ресепшена», за которой сидело трое милиционеров, и все что-то писали. Рядом, вдоль стенки стояла широкая скамья, отполированная сотнями задниц. Один-в-один, какие стоят в залах ожидания вокзалов и аэропортов. На скамье сидела одинокая старушка, что-то перебирающая в своей сумке. Она осмотрела нас и, видимо, не найдя ничего примечательного, вернулась к прерванному занятию.
— Брянцев, к Шушкевичу — Николай подошел к одному на «ресепшене».
— Он в 20-м, — сверившись с каким-то листиком, ответил дежурный.
Мы поднялись на 2-й этаж по широченной лестнице, которая была бы более уместна в каком-нибудь дворянском доме. Реально, от перил до перил расстояние было метров 7, не меньше. Выходила лестница на небольшую площадку, от которой слева и справа начинались лестницы на третий этаж. Правда, они уже были гораздо менее пафосные, метра по 3 шириной. На площадке стоял здоровенный бюст Дзержинского, за которым на стенке было выведено золотыми буквами «У чекиста должны быть холодная голова, горячее сердце и чистые руки!».
Свернув налево, мы прошли практически до самого конца коридора. На двери с номером 20 была табличка «Старший следователь МГБ СССР подполковник Шушкевич М.Д.». Ни фига себе, какая я важная птица, оказывается…
В кабинете обнаружился обильно потеющий пухляш, сразу вызвавший у меня ассоциацию с лампочкой. Посудите сами: сверкающая лысиной голова, как цоколь, и сразу же от шеи во все стороны расходится туша… Интересно, как он тут такой оказался? Раньше я считал, что все сотрудники силовых ведомств обязаны сдавать какие-то там нормативы на бег и прочее. Но тут сдачей нормативов и не пахло. На мой взгляд, это туловище и до туалета без остановки не дойдет.
Пухляш барственно покивал на «доставлен по вашему приказанию…» и отпустил милиционеров. Толстые складки на шее всколыхнулись, и на меня уставились совершенно невыразительные глаза. Ну, не было в них ни блеска стали защитника родины, ни мудрости и изворотливости хитрого следователя… Просто оптические инструменты для доставки информации в мозг. И тут же в голове у меня всплыл другой образ: Джабба из «звездных войн». Если сейчас достанет откуда-нибудь мелкую верещащую зверюшку, будет вообще один-в-один. Ладно, если он Джабба, то я значит буду отыгрывать принцессу Лею.
Сделав пару шагов, я приземлил свою пятую точку на стоящую перед столом табуретку и начал вертеть головой. Сам кабинет тоже был какой-то стерильный, без хоть какого-то налета индивидуальности. Над пухляшом висело два портрета: Сталина и Дзержинского. В углу разместился грубо сваренный сейф, покрашенный серой краской. На сейфе стоял горшок с давно засохшим растением, листья которого грязно-серыми пятнами свисали над открытой дверцей. Рядом был шкаф, поверх дверей которого была растянута пыльная штора неопределенного цвета.
Давно не мытое окно, закрытое решеткой, не вызвало у меня какого-либо интереса. Карта страны, висящая на противоположной стене, тоже. Скучно все и серо. Я перевел взгляд на следователя. Тот по прежнему молча разглядывал меня. Создаем гнетущую паузу, дабы я начал нервничать? Какая-то неправильная «кровавая гебня» мне попалась…
— А эм точка дэ как расшифровывается? — я повернулся к следователю лицом и сложив ладони в замок, положил руки на край стола. Ближе подвинуться не дала задняя стенка стола.
— Какие эмде? — тушка как-то шевельнулась, что я воспринял как удивление.
— Ну, на двери. "Шушкевич эм дэ", — я чувствовал, что выбрал немного не тот тон, но какого-то внутреннего звоночка «не надо» не было.
— Шутим, это хорошо, — тело достало из папки какой-то листочек и протянуло мне. — Ознакомьтесь и подпишите.
Я взял листок в руки. «В соответствии… дача ложных показаний карается…» и так далее. На всякий случай перечитал дважды. Куча формулировок, которые можно свести к краткому «обязуюсь говорить правду и в курсе, что иначе будет а-та-та». Перевернул листик — с обратной стороны чисто.
— Товарищ Шушкевич, — я положил лист на стол и сделал волнистое движение рукой, — а чем подписывать?
— Гражданин Брянцев, впредь прошу ко мне обращаться "товарищ старший следователь", — он достал из стоящего на столе сооружения ручку и протянул мне.
Я макнул ручку в чернильницу и размашисто расписался. Опыта общения с перьевыми ручками у меня с гулькин нос, поэтому, рассматривая получившееся, я решил, что мелкие капельки и линии разной толщины — это даже хорошо.
— Товарищ старший следователь, готово! — я протянул лист назад.
Шушкевич посмотрел на мою подпись и убрал листик в папочку.
— Итак, давайте с начала… — загундосил он. Одновременно он довольно шустро начал записывать мои ответы. Несмотря на возникшую первоначально неприязнь к следователю, вскоре я был вынужден признаться самому себе, что мужик все-таки следователь не просто так. Например, практически сразу всплыл вопрос про одежду, в которой меня нашли. Ну, не голым же я лежал около поезда? А я за столько времени даже не задумался о ней. Затем прошлись по моей амнезии, но тут ему ловить было нечего — описание показательного издевательства двух профессоров над моей тушкой было в деле. Более того, внезапно я узнал то, что Егоров писал по завершению представления. Хоть его фамилия и не была названа, но кроме него некому было сообщить о моем «расширенном восприятии окружения» и «великолепных аналитических способностях». Услышав такое, я даже немного возгордился. Правда, там попутно было про какие-то «высшие состояния сознания», но про это я решил не заморачиваться, ибо все равно спросить не у кого.
А вот эпизод с предыдущим электриком разбирался чуть ли не посекундно. Шушкевич обозвал меня владеющим какой-то джиу-джитсой и пытался выяснить, что я еще умею. Почувствовав какой-то подвох, я начал съезжать на ставшее уже классическим «не помню». А после моего «пинок по яйцам — это тоже джиу-джится?» эта тема была закрыта.
Наконец, он немного подумал и, видимо решив, что на сегодня достаточно, подтолкнул ко мне исписанное. Я взял тоненькую пачку листиков и вопросительно взглянул.
— Как прочитаете, в конце напишите: «С моих слов записано верно, мною прочитано». И поставьте подпись с сегодняшней датой, — правильно истолковал он мой вопрос.
Я начал читать. Вот ведь… Гермафродит перепончатый. Нет, все написано вроде верно, но такими хитрыми фразами, что смысл меняется на противоположный. Например, если все читать дословно, побуквенно, то получалось, что я «неустановленным способом» избавился от одежды. А мои знания электрики описывались как «полученные, возможно, в иностранном учебном заведении». Возможно же? Возможно, я же не помню… Вот не будь у меня опыта составления договоров, в котором мне юристы выедали мозги чайной ложечкой, махнул бы рукой и подписал. В общем, теперь стало еще более понятней, почему он подполковник…
Хорошо, смысла возбухать нет, поэтому я вывел «Замечания: полностью искажен смысл. Требую передопрос другим следователем» и, отступив подальше, следующей строкой «Мной прочитано. С моих слов записано неверно». На всякий случай поставил подпись на каждом листике протокола. На договорах так заставляли делать, значит, и тут будет нелишним.
— Сегодня какое число?
— Вчера был выходной, значит сегодня вторник, 30 мая.
Я кивнул и вывел около своей подписи дату полностью, прописью. А то этот хрен заменит 05 на 06, и потом доказывай, что ты целый месяц не верблюдом был. Дождался, пока на бумаге высохнут чернила, собрал протокол в стопочку, постучал ей по столу, выравнивая, и протянул назад. Товарищ эМДе глянул мельком на последний лист и убрал всю пачку в папочку. Не заметил или пофиг?
— Гражданин Брянский, так как в вашем отношении организовано розыскное производство, требуется составить вашу дактилоскопическую карту и сделать фотокарточки для ориентировок. Поэтому… — он что-то нажал на невидимой мне стенке стола, и я вдалеке услышал тихий звонок, — сейчас вас сопроводят.
Вскоре в кабинет зашел уже седой мужик в форме и козырнул.
— Сержант, как обычно, — повелела эта туша. Я что, не один такой тут «потеряшка»?
Повинуясь жесту сопровождающего, я вышел из кабинета.
— Ты, эта, паря, давай потихоньку, — раздалось из-за спины, — ежели проблем не доставишь, то и мы к тебе со всем положенным обхождением. А ежели бузить начнешь — то не взыщи…
— Да я даже не думал, — честно ответил я.
— Ну, вот и хорошо, а то бывают тут всякие, потом обижаются, а поздно…
Сначала меня сводили к фотографу. Поставили около мерной линейки и сделали три фотоснимка: слева, справа и спереди. Было совсем не интересно: никаких тебе вспышек магния, черных накидок и махания крышкой перед объективом.
А вот с дактилоскопией получилось гораздо интереснее. Я, конечно, был в курсе, что пальцы мажут краской, а потом возюкают ими по бумаге, но вот в самом процессе ранее не участвовал. Скучающий мужик в халате, заляпанном черными пятнами, для начала отправил меня мыть руки в стоящей тут же раковине. После мои руки тщательно осмотрели и подвигали каждый палец. Я не сопротивлялся.
Следующим шагом была извлечена банка воняющей краски. Наклонив емкость, мужик вылил чуть-чуть краски на какую-то пластину. Потом валиком, очень похожим на тот, которым я в детстве раскатывал фотографии на глянцевателе, эта краска была сначала размазана по пластине, а потом на чистом листе рядом.
— Иди сюда, становись вот тут и давай правую руку.
Взяв одной рукой меня за ладонь, а второй контролируя нужный палец, меня сначала прокатали по листочку рядом с пластинкой, а потом повторили процедуру, но уже на разграфленной картонке. Каждый палец в своей клетке. Затем снова возюканье валика по пластине, и теперь испачкали мне левую руку.
— Отлично получилось, — сообщили моему конвоиру. — Иди, руки хоть чуть-чуть отмой, а то людей потом пугать будешь, — это уже мне.
Ага, чуть-чуть. Эта проклятая краска после нескольких намыливаний только чуть поблекла, но смываться категорически не желала.
— А спирта у вас нет? — наивно, конечно, но надо поинтересоваться.
— Есть, но заключенным не положено.
— Так я и не заключенный, — оторопело возразил я.
— Ну, какие твои года…
Поняв, что больше смыть не удастся, я помахал руками в воздухе, стряхивая капли. На всякий случай покрутил головой — полотенца тоже нигде не наблюдалось. В принципе, оно и верно — после пары «вытираний» оно бы пришло в негодность.
— Ладно, паря, пошли, определю тебя на постой, — скомандовал мне конвоир.
— В смысле "на постой"?
— Ну, пока следователь не закроет дело, побудешь у нас в КПЗ, — обрадовали меня. — но ты не волнуйся, у нас тут быстро. Завтра, край послезавтра суд…
Странно. Я как-то не заметил, когда я из свидетеля превратился в обвиняемого. Или это я сам себе напридумывал? Но если я обвиняемый, то где мои наручники? Или сейчас без них? А «арестованный, лицом к стене, не разговаривать»? Волна вопросов захлестнула меня, и я не заметил, как мы пришли.
— Ну вот, паря, твоя квартира…
Я зашел внутрь. Небольшое помещение, больше похожее на камеру хранения. С трех сторон бетонные стены, а четвертая закрыта сваренной из арматурин решеткой. Внутри за невысокой загородкой унитаз, прямо над которым расположен кран. Прикольно, унитаз вместо раковины. И бачка для смыва не надо — сплошная экономия. Небольшой стол и лежанка. Оба стационарные: сварены из железок, вмурованы в бетон и покрыты сверху досками. Опять разница с тем, что я помнил по книгам: там вроде кровати подъемные были, их на день поднимали и к стенкам крепили. Ладно, побыли в больнице, теперь пора и тюремного быта вкусить. В конце концов, в тюрьмах тоже люди живут. Интересно, а всякие «шаражки» уже ликвидировали или еще нет?
— Товарищ сержант, а кормежка скоро? — я обернулся к разглядывающему меня сержанту.
— Ты, как я вижу, уже сидел? Больно спокойный…
— Не помню, память потерял, — уже на автомате я выдал свою коронную отмазку. В самом деле, а чего это я такой спокойный? Мне же полагается биться об стены, кричать «я не виноватая» и совершать прочие глупости. Ну, или надо хотя бы сомкнуть руки за спиной и нервно ходить из угла в угол, бурча что-нибудь типа «ну, я им покажу» или «они еще пожалеют».
— Да, товарищ сержант, — окликнул я уже уходящего конвоира, — передайте там, что если ко мне придут на свидание, то меня нету!
— Ага, — кажется, он даже не обратил внимания на мою просьбу. Ладно, шутка и в самом деле не очень…
Я присел на скамью. Спать было еще рано, поэтому я оперся спиной на прогревшуюся стену и уставился на тускло горящую лампочку на потолке.
— Сколько я отрезал, сколько перерезал, сколько лампочек я заменил… — затянул неожиданно даже для себя. И пофиг, что не в рифму, — Я маменьке родной телевизор поставлю… Электрик, нажми на рукоять!