Я гипнотизировал взглядом переключатель режимов. Знали бы вы, как охота прощелкать им в положение «микрофон», наклониться и проорать «До-о-о-брое утро, Вьетнам!». Но до конфликта еще черт знает сколько времени, да и не поймет тут никто отсылки к еще не снятому фильму, поэтому приходится страдать на ровном месте.
Согласно рекомендациям, накопанным где-то нашей библиотекаршей Любовь Борисовной, я несколько раз медленно вдохнул через нос и так же медленно выдохнул, но уже через рот. Покорчил рожи, вытянул губы уточкой. Теперь самое сложное. В очередной раз набрал воздуха и попробовал произнести «Все бобры добры для своих бобрят». Поначалу я самонадеянно замахнулся на «Корабли лавировали, да не вылавировали..», но язык стабильно закручивался в узел уже на третьем слове, поэтому я выбрал что-то попроще. Внезапно добрые бобры пролетели без запинок. Надо же, всего пару десятков попыток и я одолел первый уровень в речевой зарядке для дикторов. Я посмотрел в бумажку, что следующим? Прохлюпать губами как лошадь и потом немного отдохнуть? Хорошо…
— Вячеслав? — ну вот так всегда. Стоило мне так хорошо всхрапнуть, да так, что настоящая лошадь наверняка бы удавилась от зависти, как в двери обнаружилась удивленно взирающая на меня бабулька.
— Нет, но я за него.
— А как мне его найти? — опять моя шутка осталась не понятой.
— Извините — я вздохнул — я Вячеслав, что вы хотели?
— Вам повестка — она протянула мне какой-то сероватый листочек — с распиской в получении.
Надо же, первый раз ко мне почтальонша приходит, обычно передавали. Я пробежался глазами по тексту: «Вам надлежит явиться в…». Ага, снова в милицию, но хоть зовут ногами прийти, а не везут под конвоем, что уже радует
— Спасибо — я расписался напротив указанной узловатым пальцем строчки.
На этот раз, прежде чем продолжить разминку для дикторов, я проверил что дверь закрыта. «Все бодры додры…». Ну вот, всего пять минут прошло, а уже сбился.
Я взглянул на недавно повешенные на стенку часы. Да ну эту зарядку, пора в эфир.
Глубоко вздохнув несколько раз, я натянул на лицо самую широкую улыбку и перевел переключатель в положение «микрофон».
— Доброе утро! С вами в эфире Калининская городская больница. Я выглянул утром в окно — судя по всему, сегодня у нас намечается легкий дождик, так что не забудьте прикрыть окна и форточки. А теперь о приятном. Сегодня у нас принимают поздравления… — отлично, не сбился. Я взглянул на листочек — а теперь немного про дни рождения и можно будет включить пластинку.
Знали бы вы, какие битвы отгремели за такую мелочь, как формат вещания. Особенно рьяно в этом участвовала Ирина Евгеньевна. Главсестра требовала, что бы никаких шуточек и прибауточек не было, только один сплошной официоз. «Уважаемые товарищи, сегодня, в день, когда случилось исключительное нечто, весь советский народ как один…» — вот самый приемлемый вариант по ее мнению. А лучше вообще без отсебятины и только транслировать то, что приняли из столицы. Но тут уже я уперся — на мой взгляд, официоза и так было достаточно везде, да и прием передач из Москвы не всегда был хорошего качества. Ну как не был… Достаточно ручку настройки чуточку повернуть и вот — все слышат, что шипит и местами даже хрюкает, а такое на всю больницу пускать никак нельзя. Радиоволны — это такая штука, что любая помеха по пути и все: шум и треск обеспечены.
Конец нашим жарким баталиям положил Василий Васильевич. Он предложил просто взять и попробовать. А через месяц-другой подвести результаты. В итоге я теперь стал этаким радио диджеем местного разлива. В восемь утра включаюсь на часик-другой и повторяю такой же заход вечером. Немного объявлений, немного шуток, пара-тройка песен с пластинок по заявкам и все остальное время — что приемник поймает.
Но вообще мне кажется, что я уже победил, хоть и заочно. Дело в том, что совершенно случайно обнаружился неисчерпаемый источник новостей для меня. В сестринской оказался журнал, в который заносилось все более-менее значимое, что произошло в больнице. Подозреваю, что основное предназначение журнала для проверяющих органов, но и мне нашлось чем поживиться. Читаешь, находишь что-то позитивное и в результате в эфир уходит «И в очередной раз медсестра Тося Антипова подтвердила свою высочайшую квалификацию. Сложнейшая перевязка, осуществленная ею, получила оценки «отлично» от всех врачей отделения». Мелочь? Конечно, мелочь. Особенно если убрать лишние эпитеты. Ведь для больницы перевязка обычнейшее дело, и умение делать ее хорошо — основа основ для медсестры. Но эта мелочь внезапно для меня запустила мощнейшие подводные течения в коллективе. Нет, портить соседскую работу еще не додумались, но интриговали за упоминание будь здоров. Каждому хотелось услышать хвалу в свою честь на всю больницу, причем не на каком-нибудь отчетно-перевыборном собрании раз в квартал, а именно сейчас.
Более того, оказалось, что как и любое советское предприятие с радиорубкой, больница состояла на каком-то там учете и по этому поводу ей была положена регулярная доза пластинок. Каждый месяц в больницу из Апрелевки приходила здоровенная коробка, в которой было по 5–6 копий разных пластинок. Вместе с откровенным шлаком типа «Выступление Ленина на очередном заводе в честь чего-то там», приходили и востребованные народом. Поначалу, дорвавшись до недоступного ранее, слушали все подряд, но потом как-то сам собой сформировалась «музыкальная редакция» из числа наиболее отбитых меломанок, на которую я и свалил с радостью всю боль выбора песен. Иначе мне уже проходу стали не давать — все встречные-поперечные первым делом требовали поставить «Голубой дунай» и выясняли, почему я так не люблю Марка Бернеса, раз ставлю его так мало. А как его много ставить, если у меня есть всего одна пластинка с ним?
— И в конце моего включения, весь коллектив больницы еще раз поздравляет с днем рождения замечательную работницу нашей столовой Зину Прудову. Пусть здоровье не подводит, В доме мир, любовь живут… — вот вроде еще одна мелочь, поздравить с днем рождения и прочитать вслед глупый стишок, но тут дамы почему-то дико млели от таких поздравлений, особенно в исполнении «средства массовой информации». Впервые опробовав такое поздравление на бухгалтерии, я тут же насильно был включен в процедуру кормления вкуснейшими пирожками, регулярно притаскиваемыми бухгалтершами «к чаю». И что самое приятное для моей тушки, работницы столовой совершенно не собирались сдаваться в таком очень важном деле…
***
— Вот, мы сделали! — передо мной лежала лампочка из светильника, какой-то переключатель и куча проводов, все это объединяющих. За конструкцией ровными рядками стояли квадратные батарейки. На глаз эдак штук тридцать, если не больше.
Каюсь, я снова воспользовался бесплатной рабочей силой. Вернее, не столько силой, сколько знаниями о реалиях жизни в ссср в 1950 м году. Ну никак у меня не получалось найти сколько-нибудь достоверных знаний о доступных сейчас химических источниках тока. Поначалу сунулся было к автомобилистам за аккумуляторами, но после изучения имеющихся батарей я эту идею оставил. Ну посудите сами — «стартерная аккумуляторная батарея 3-СТА-V» имела корпус из дерева, отчего обожала протекать и от этого нуждалась в постоянном присмотре. Правда, механики говорили, что уже видели машины с нормальными батареями, но толку-то. Тащить в операционную такие штуковины и соображать где-то место для их зарядки и обслуживания… Я не враг самому себе. Были и другие варианты, но они все были очень странными на взгляд человека из 20го века. Как вам батарейки, для работы которых надо откручивать на них пробки? В общем, я составил некое подобие технического задания, которым и кинул в ребят с радиоклуба. Пионеры, еще не до конца отошедшие от сокровищ пещеры Алладина, прониклись возложенной на них задачей и уточнив пару мелких деталей, ушли творить. Транцев даже как-то в шутку пожаловался, что в кои-то веки исчезла очередь на место оператора станции, дескать проводи связи сколько хочешь, никто за плечом не стоит и не торопит.
Я еще раз с удовольствием осмотрел предложенное и перевел взгляд на плакат, прибитый маленькими гвоздиками прямо к стене. Ну а чего, у нас тут считай презентация и все по-взрослому. Присмотревшись, я понял, что пацаны в общем-то взяли мою идею с реле и только добавили немного современных решений.
Суть схемы проста: реле и сборная батарея из батареек, соединенных через галетный переключатель. Если нет внешнего электричества, то реле соединяет батарею с лампой. Если электричество появилось, то реле своими контактами возвращает первоначальную схему питания светильника. Проблему с тем, что солевые батарейки довольно быстро теряют напряжение, решили очень просто: с каждым шагом переключателя все больше батарей переключались из парралельного режима в последовательный. Да, на последних шагах это приходилось делать чуть ли не каждую минуту, но зато заявленная конструкция с запасом перекрывала требуемое время свечения.
— Просто молодцы. — похвалил я ребят — теперь давайте собирайте это в корпус и можно будет производить испытания в реальных условиях.
— А мы уже — мне продемонстрировали здоровенный ящик, окрашенный почему-то в красный цвет.
— А почему в красный? — тут же поинтересовался я.
— Не было белой краски нигде, в итоге заняли у авиамоделистов
Ладно, нам не красота нужна, а функциональность, поэтому пойдет, особенно для первого раза.
***
— Надо же, и вы уверены, что это сработает? — рассмотрев содержимое, спросил у меня Василий Васильевич
— А чего ему не сработать, схема-то простая. Да и если что случится, то я буду рядом — постарался я приглушить опасения главврача.
— Хорошо, давайте подберем операцию попроще — он полистал какой-то журнал — вот. У нас послезавтра по плану удаление аппендицита. У Агриппины Никитичны. Самая простая операция. Хотя она же может стать и самой сложной… Успеете все подготовить?
— Конечно! — я на самом деле был уверен в этом, ибо уже тех событий с предохранителем уже успел набить руку на этих светильниках.
Получив разрешение, на этой позитивной ноте я ломанулся сайгаком к Никитичне. Обрадовав ее тем, что скоро будем делать операцию с использованием самых новейших изобретений человечества, я помчался за инструментами. Агриппина Никитична конечно немного поворчала для приличия, но дала доступ до операционной. Ну а дальше все просто — разорвать провод от трансформатора к лампе и в разрыв воткнуть наш дивайс. Если что — просто закорочу место разрыва и все работает как изначально задумывалось конструкторами.
По-моему, в день операции я волновался больше всех. Как же, мое, ну хорошо, почти мое изобретение сегодня впервые будет опробовано в реальной обстановке. Вот пионеры молодцы — притащили откуда-то стулья, расселись рядком и играют тихонечко в какую-то игру, как будто им и не интересно совсем. А я вот не могу успокоиться — в очередной раз мысленно пробежавшись по всему, что может сломаться и удостоверившись, что все необходимое у меня есть, я начал все сначала. Выпил бы для успокоения, но это вообще ни в какие рамки не залезет…
— Так, Вячеслав, а теперь давайте проверим вашу конструкцию — голос Василь Васильевича вырвал меня из напряженного ожидания. Я поднял голову — главврач стоял чуть поодаль от операционного стола и наблюдал за проводящим операцию хирургом.
Чуть наклонившись, я выдернул вилку из розетки. Казалось прошла целая вечность до щелчка реле. Но произошло все так, как я и рассказывал всем до операции. Реле щелкнуло, светильник чуть мигнул и на этом все спецэффекты закончились.
Я начал считать про себя. И раз, и два, и три… Где-то на двух тысячах мне пришлось первый раз повернуть переключатель, добавляя яркости лампе.
— Вадим Михайлович, мне кажется или новый свет более комфортен? — что-то брякнуло в кювете.
— Да, Василь Василич, совершенно с вами согласен
— Вячеслав Владимирович, включите установку назад — о, это уже мне. Я воткнул вилку в розетку.
— Да, определенно эффект чувствуется. При старом свете есть едва уловимое мерцание на острых гранях…
Я удивленно переводил взгляд с одного на другого. Мужики, вы чего, видите 50Гц пульсаций у лампы накаливания? Я просто не верю в это. Не те мощности, не то окружение… Однако оба врача заставляли меня раз за разом переключаться с автономного питания на внешнее и все больше убеждались в том, что на батарейном питании свет для них приятнее.
— У меня батареек осталось буквально на несколько минут — щелкнув галетником в последнее положение, предупредил я врачей. Вот ведь, у них пациент на столе, а они светом балуются.
— Ну и хорошо, давайте оценим падение яркости на последнем этапе. — оба врача чуть ли не уткнулись носами в брюхо пациента, внимательно рассматривая что-то внутри. Нет, я знал что хирурги еще те экспериментаторы, но что бы вот так, на живом человеке…
— Вячеслав, не беспокойтесь, основная часть операции уже давно завершена — Никитична заметила охреневшее выражение моего лица и поспешила меня успокоить — но новый свет и в самом деле приятнее для глаз, даже когда он не такой яркий.
И эта туда же… Я задумался — нет причины им не верить. Но из-за чего может лампа мерцать? Только пульсации из сети, больше их вызвать ничего не может. Но схема питания светильника примитивная до безобразия — трансформатор, два кенотрона и батарея конденсаторов. Вариант «в сети изменилась частота» отметаю сразу — последствия этого бабахнут сразу и везде. Значит либо выпрямители не выпрямляют, либо кондеры не сглаживают — больше нечему там ломаться. Ладно, разберусь.
Светильник уже практически перестал давать свет и я, не дожидаясь команды, снова воткнул вилку в розетку.
— Хорошо, эксперимент можно считать завершенным, так же как и операцию — тут же раздалось от стола. Интриганы хреновы…
Стоило выехать каталке с больным, как Василий Васильевич сам вышел в коридор и позвал ожидающих результатов операции ребят внутрь. Операционная после операции разительно отличается от операционной до, поэтому ребята восторженно крутили головами, пытаясь увидеть сразу все.
— Итак — Василий Васильевич негромко похлопал в ладоши, привлекая внимание — сегодня, буквально только что, тут завершалась операция, ставшая родоначальницей…
Ничего себе из него официоз попер какой. Однако «основоположникам новых методов» и «конструкторам новых приемов» такая речуга более чем зашла. Вон, стоят рядком, открыв рот и боятся хоть слово пропустить. А главврач разливается соловьем, рассказывая нам всем, что мир стал лучше и красивее, а главное — веселее. Внезапно откуда-то появился фотограф и собрав нас плотной кучкой, сфотографировал. Потом было еще несколько снимков в духе «изобретатели напряженно смотрят внутрь прибора», но я сославшись на полученную ранее повестку, покинул ставшее дико пафосным место. Хм-м… чего-то я язвительный больно стал, неужели откат после волнений пошел? И ведь чаем такое не снимешь.
***
Интересно, здания госучреждений тут по одному проекту делали, что ли? Районное отделение милиции было практически точной копией транспортного, где я провел незабываемую ночь. Правда тут при входе на здании вывесок было гораздо больше, но зато внутри все было так же. И широкая лестница на второй этаж и стойка с дежурными. Показав дежурному повестку, я поднялся на третий этаж и коротко постучавшись, толкнул дверь.
Внутри оказалось аж шесть столов, за которыми в окружении папок сидели фемины. Никакого другого определения мне в голову не пришло. На баб они не тянули, а товарищи были для меня как-то перебором.
— Девушки, я Брянский — и сверившись еще раз с повесткой — к Ерофеевой
— Проходите ко мне — меня поманила к себе женщина с землистым лицом. Может мне, как работнику больницы, порекомендовать ей больше отдыхать? А то вон какие мешки под глазами…
— Распишетесь тут, потом вот тут и тут, я там отметила галочками — ко мне была пододвинута папка, поверх которой лежали тоненькой стопкой листочки. Я взял и перелистал полученное — «Постановление о прекращении уголовного дела», «Уведомление о постановке на учет», «Требование о предоставлении» и еще куча листиков с аналогичными шапками. Ладно, сейчас разберусь…
Поставив свою подпись под последним листочком, я глубоко вздохнул. Все, теперь я чебурашка и каждая дворняжка… Тьфу, тут другое надо — читайте, завидуйте, я гражданин Советского Союза! В листиках под роспись меня извещали, что уголовное дело на меня закрыто, я признан невиновным, честным и вообще очень хорошим человеком. Мне теперь полагается паспорт, койко-место в общежитии при больнице и оплачиваемая работа по специальности там же. Правда, сама специальность не была указана, но видимо это уже головная боль бухгалтерии.
Просмотрев, не забыл ли я где расписаться, эта самая Ерофеева подтолкнула ко мне копии постановлений-уведомлений и дежурно поздравив, отпустила. В ответ я благодаря за уделенное время, еще раз обозвал ее девушкой. Мне не сложно, а ей приятно.
Выйдя на крыльцо, я посмотрел на уже начавшее заходить солнце и потянулся. Вот вроде и был-то всего ничего, а как будто испачкался в чем-то…
— Оппа, Электрик. Наше вам — внезапно ко мне обратился стоящий неподалеку мужик
— Жмых? — заправленные в сапоги брюки и засаленная кепка тут же вытащили кличку совместного сидельца — а ты тут какими судьбами, вроде же на зону должен был уехать?
— Фартануло, шапиро попал в самый цвет — он сплюнул — так что приземлился я подметалой у сявок на полгода. Но зато бабки чистые на карман упадут и перед мильтонами не замазан.
— У меня лучше. Дело закрыли, справку дали. Я теперь гражданин, а не лох — поделился я в ответ своим успехом.
— Так может, по такому поводу — пошли, да отметим это дело?
— Не, не могу, я на мели конкретно — ну не рассказывать же, что все это время я живу исключительно на подачки от больницы. Да хорошо, да много, но живые деньги я видел исключительно в чужих руках.
— Ну тогда пошли хоть по кружечке пивка бахнем, я угощаю.
— Ну раз угощаешь…
Конечно, одной кружечкой пива мы не ограничились, но от настойчиво предлагаемого похода в ресторан я все-таки отказался. Облик не тот, да после второй кружки меня подозрения всякие одолели. Не просто же так я встретил едва знакомого уголовника прямо на выходе…