День начался просто прекрасно. Я выспался и, пребывая в хорошем настроении, назвал поварих «милыми дамами». У меня как-то начало входить в привычку при каждой встрече придумывать новые приветствия для них. «Милые дамы» еще немного дичились, но уже не застывали ступором от незнакомых обращений. Да и похоже, им это начинало нравиться, ибо Серафимовна тут же подхватила мой почин, и иногда можно было слышать фразы типа: «Ну, и хто ж из прыгажунь сення пойдзе выливац смеццевы бак?».
Потом ко мне мимоходом заглянул Михаил и сообщил, что у госпитальной полуторки образовалось «окно» и он отправил ее за заказанным ранее кабелем. Я же в ответ пересказал ему события вчерашнего вечера и огорошил его тем, что нужно теперь еще искать, где добывать всякие радиотехнические приблуды. И сразу — тот паяльник, которым паяют ведра и прочие самовары, мне категорически не подходит. Михаил почесал в затылке и уходя, обещал провентилировать вопрос. Нет, в принципе, можно все самому сделать, но мне как-то не верится, что государство оставило этакое направление без внимания. Кружки радиолюбительские же наверняка есть…
Следом прибежала та самая медсестра, которая приглашала меня на мягкий диван в ординаторской и обещала чай с конфетами. Назвавшись Мариной Игнатьевной, она сначала пару минут выясняла, свободен ли я, а потом показала черную здоровую фигню размером в пару кирпичей и попросила починить. Предложив ей сесть, я взял у нее из рук коробку. При детальном осмотре фигни оказалось, что это самый настоящий электронный термометр. Представляете мое удивление? Ну, и что, что вместо привычных цифр была качающаяся влево-вправо стрелка, кончик которой указывал на нарисованное значение температуры. Марина утверждала, что когда термометр работал, то температуру можно было измерить буквально за пару секунд.
Я перевернул девайс, рассчитывая обнаружить выход шнура питания или чего-то похожего. Нифига. Он что, на батарейках? Да не проблема. Я открутил четыре болта по краям, поднял дно и присвистнул. До этого момента я почему-то считал, что «квадратные» батарейки не текут. «Круглые» — да, было дело, но квадратные…
В общем, все то, что было «дном», было покрыто этакой сизо-черной массой, в которой двумя холмиками угадывались останки батарей. Перевернув вторую половинку вниз индикатором, я стал тщательно ее осматривать.
— Что, он сломался? — заправив прядь волос за ухо и подперев рукой щеку, наивным голосом спросила Марина.
— Нет, но был крайне близок к этому, — задумчиво ответил я. Ни следа электролита. Значит, термометром просто долго не пользовались. Повезло.
— Так, термометр я забираю, на приведение его в порядок потребуется день или два, — я поднял голову и улыбнулся медсестре. Та немедленно сделала вид, что вся такая смущенная, и ресничками так бряк-бряк. Я продолжил: — вам это не критично, потому что я вижу, что термометром давно не пользовались.
— Ой, ну тогда я пойду, — Марина этаким волнообразным движением поднялась со стула и продемонстрировала мне изгиб талии, замерев буквально на долю секунды. Не, я, конечно, тугодум, но чего-то кажется, что тут меня соблазняют. Как-то рано, не?
— Стоять! — остановил я почти вышедшую в коридор соблазнительницу. — А скажи-ка, Марина свет Игнатьевна, а куда починенное-то нести?
— В терапевтическое же, — немного удивленно ответила медсестра. А то я, типа, знаю, где вы все работаете… Дождавшись моего кивка, она затопала по лестнице. «Нет, это не цоканье каблучков», — покачал головой я, написал на листочке «Терапевтическое. Марина Игнатьевна» и подсунул его под разобранные потроха термометра.
***
— Имя, Фамилия, Отчество?
— Вячеслав, остальное не помню.
— Год и место рождения?
— Не помню. Но если судить по результатам осмотра, где-то между 20-м и 25-м годом.
— Образование?
— Не помню, но сказали, что университетское есть. А может, и два.
— Место жительства?
— В настоящий момент здесь, прямо в больнице. А где был раньше — не помню.
— То «не помню» и это «не помню». Ну, вот что мне с тобой делать? — на меня строго смотрела работница паспортного стола. Я же в ответ умиленным взглядом пожирал образ строгой милиционерши. Берет с большой звездой, глухой воротник под самый подбородок и темно-синий китель. Ну прямо… как ее… ну, жена Шарапова. Только тут физиономия была какой-то одутловатой, а так один в один.
— Понять и простить, — на автомате выдал я — товарищ… — взгляд на погоны. Одна маленькая и сиротливая звездочка, — товарищ младший лейтенант! Ну, вы поймите, ехал — очнулся — тут помню, а тут не помню. Меня вчера аж два профессора при всем честном народе осматривали и опыты всякие проводили. Как лечить — не знают.
— Ну-ка, покажи руки! — внезапно приказала она, — нет, ладонями вверх!
Я недоуменно показал.
— Та-а-ак. Руки нетрудового человека, — констатировала она.
— Чего это не трудового? — я сделал вид, что обиделся. — Еще вон недели не прошло, мог бы валяться себе на кровати и харчи проедать, а я уже электриком работаю.
— Не деревенский ты и не с завода, — пояснила она, — мозолей нет и ногти чистые. Да и разговариваешь гладко.
— Так за полгода все что хочешь сойдет, — кинул я ей кость.
— Не, трудовые мозоли и за пару лет не сойдут. Всегда можно отличить рабочий класс, — припечатала она.
— Так может, я в какой-нибудь бухгалтерии работал? Там нет ничего тяжелее ручки, — задумчивом тоном я начал «помогать ей», — Или студентом?
— Ну, для студента ты уже староват немного, — чуть прищурившись, она еще раз оглядела меня — Хотя… Вот ты знаешь, из чего состоит самолет?
— Знаю, — немного удивленно ответил я, — ну, там, винт, крылья, колеса и пилот посередине.
— Так, — чуть подалась она вперед, — а почему он летает?
— Ну, у крыла есть профиль, набегающий поток создает область разряжения над крылом, и возникает подъемная сила.
— А крыло из чего состоит? — продолжила она
— Ну, из нервюр профиль крыла образуют, — начал я вспоминать прочитанное, — а стрингерами их объединяют. А что?
— Да так. Я ничего из последних фраз не поняла, — вдруг улыбнулась она. — Но понятно, что про самолеты ты тоже немного знаешь… Ах, будь ты моложе…
Что, и эта клеится? Может, от меня какой-то попаданческий запах распространяется? Надо будет еще раз помыться, вон у Михаила какое-то мыло пахучее есть, говорит, еще со времен войны…
— У нас по ориентировкам банда проходит, — продолжила она. — В ней кроме матерых уголовников студент из МАИ есть. А МАИ — это что? — подняла она палец. — Это Московский Авиационный Институт.
— Хороший вариант, — поразмыслив, признал я, — для всех полутруп, а сам по ночам народ грабить. И не подкопаешься, пока не поймали.
— Да. Одна только незадача: они в Москве и области промышляют, а ты тут, в Калинине. Сто пятьдесят километров туда, потом столько же обратно. Не успеть за ночь. Да и прежде поговорила я с Успенским, — вздохнула она, — никак ты не можешь быть им.
— Ладно, отвлек ты меня, — вернулась к документам она. — Заполнять-то графы надо. Если не помнишь, то давай придумывай.
— В смысле? — не понял я
— Ну, фамилию и отчество — пояснила она — мне же графы заполнить надо. Кем хочешь быть? Калинин Вячеслав Андреевич — вполне хорошо звучит, к примеру!
— Не, Калинин — это слишком почетно, — я с трудом сдерживал внутренне «получилось». — Кто я и кто он? Новую жизнь лучше начинать все-таки на каком-то базисе. Вот где меня нашли? Ну, место?
Она начала перебирать листики из папки. Мое дело? Вот бы мне его на полчаса…
— Авария произошла около села Старое Брянцево, а что?
— Ну вот, значит, моя фамилия теперь будет Брянцев. Можно считать, что где нашли, там и родился во второй раз.
— Хорошо, этот вариант ничем не лучше и не хуже других, — признала она. — А отчество?
Я откинулся на спинку стула, поднял глаза к потолку и начал «пробовать на вкус» все знакомые мне имена, образовывая от них нужное. Причем честно начал со всяких Аппполинариев и Владленов. Вячеслав Ревмирович Брянцев звучал дико даже для миллиционерши, это по ее лицу было видно. Хорошо, что в отчествах используются только мужские имена, а то у меня в голове уже всплыли Октябрины, Даздрапермы и прочие Ленэры.
— Ладно, повеселился, и хватит, — внезапно припечатала она ладонь к столу. — Будешь Владимировичем. Владимир Ильич Ленин для тебя достаточно значимый человек?
— Хорошо, — я как-то даже обрадовался назначенному «сверху» отчеству, — Вячеслав Владимирович Брянцев, так и записывайте.
Наблюдая за тем, как тетка заполняет какие-то графы, изредка сверяясь с другими листиками, я еще раз пробежался по основным для любого попаданца пунктам. Еда есть, жилье есть, легализация есть. Согласно канонам, теперь необходимо начать толкать страну в светлое будущее. Я еще раз окинул внутренним взглядом свои знания этой эпохи: Сталин через пару лет умрет, за ним будет Хрущев. Что я помню про смерть Сталина? Только то, что его нашли мертвым в кабинете. Сам умер или отравили? Не знаю. А что про Хрущева? В голове только «хрущевки» и «кукуруза». Про первые я помню только, что именно благодаря им переселили большинство населения из бараков в комфортабельное жилье. Значит, это хорошо. А про второе в голове только про распаханную степь и почему-то солончаки. Но кончилось все пыльными бурями. Это плохо. И? Вот с такими знаниями кричать «я из будущего?». Ладно бы со мной смартфон с вневременным подключением в интернет провалился или хотя бы ноутбук, набитый фильмами и книжками… Так нет их, неправильное какое-то попадание у меня получилось…
Пока я снова убеждался в правильности своего первоначального плана, миллиционерша закончила свою писанину и пододвинула мне листочки на подпись. В ответ я выпросил чистый листочек и немного побаловался, пытаясь создать новую подпись. После нескольких неудачных попыток моя рука на полном автомате вывела старую подпись. Немного подумав, я решил не менять ее. В старой подписи не было ни имени, ни фамилии, ни тем более отчества — просто набор витиеватых закорючек, в сплетении которых можно найти что угодно.
— Богатая подпись, — оценила мои старания тетка и начала этак официально, даже немного выпрямившись. — Итак, Вячеслав Владимирович Брянцев, я приняла от Вас все необходимые документы. Вскоре вы будете вызваны следователем отдельной повесткой для дачи показаний по вашему делу.
— А как вы хотели? Урон социалистической собственности и наличие потерпевших, — видимо, на моем лице настолько сильно проступило удивление, что она соизволила пояснить, — это уголовное дело. Суд уже был, но ваш случай был выделен в отдельное производство, которое было недавно возобновлено в связи с вашим возвращением в сознание.
Круто, значит, я еще и уголовник каким-то краешком. Сразу почему-то захотелось повторить Леонова из фильма: вскочить на ноги и начав с задушевного «скольких я зарезал, скольких перерезал», рвануть на груди майку и, выдохнув «Ы-ы-ы!», начать пугать миллиционершу. Честно, с трудом сдержался, настолько меня впечатлило известие об уголовке с моим участием в главной роли. Не подозревая о своей возможной участи, милиционерша начала собирать свои манатки. Естественно, как очень воспитанный уголовник, помог ей собраться и, проводив до выхода из корпуса, прислушался к себе. Что желает моя тушка? Еды или поработать?
— Вячеслав, разрешите отвлечь вас на минуточку? — обернувшись, я увидел худощавую старушку. Несмотря на возраст, стоит прямо, словно швабру проглотила. Вот замени халат на строгое платье в пол, и готова герцогиня или, там, графиня какая-то. Я кивнул.
— Любовь Борисовна Хавкина, — чопорно представилась она мне, — заведующая больничной библиотекой.
Оп-па! Вот и решилось, чего больше всего сейчас желает моя тушка.
— Вячеслав Владимирович Брянцев, — я представился в ответ новообретенным именем и даже немного поклонился. Мне нетрудно, а бабульке приятно. Явно до революции не простой крестьянкой была.
— Вилеор Семенович рассказал мне, что у нас наконец-то появился специалист по электричеству, — продолжила она. — И мне крайне необходимо исправить ситуацию с освещением во вверенной мне организации.
Естественно, я тут же преисполнился желанием помочь и, выяснив, где находится библиотека и что сломалось, помчался к себе за необходимым. Внезапно я почувствовал приближающуюся лавину голода по информации. Раньше со всеми этими заморочками мне было как-то не до этого, и мозг справлялся как-то сам, но тут, после обретения нового имени, в сознании словно открыли какую-то плотину. Полцарства за книгу! Ну, или хотя бы дайте газету почитать…
В библиотеку я примчался практически галопом, настолько меня накрывала ломка по печатному слову. Притормозил я только перед самым входом, да и то лишь для того, чтобы не показаться смешным.
— Вот, спешил как мог, — пытаясь отдышаться, я начал выкладывать на свободный стол все то, что принес с собой, — показывайте, где не горит.
— Похвально, — одобрила мои старания старушенция. — Вот так бы все возвращали книги. Но мы отвлеклись. Соизвольте пройти со мной…
Я глубоко вздохнул. Запах бумажной пыли, осязаемая тишина помещения и ровные полки, все заставленные книгами. Разделяющие книги флажки с буквами и цифрами прямо-таки гипнотизировали меня и лишали воли своей доступностью. Вскоре у меня даже пальцы начали мелко подрагивать от предвкушения. Идя за библиотекаршей, не удержался и провел кончиками пальцев по корешкам. Скользя по волнам названий книг, пальцы словно отбивали легкую дробь на барабанах. Меня передернуло. Вот реально словно маленькие искорки пробежали по телу.
— Любовь Борисовна, — я не удержался и сглотнул, — а журналы и газеты у вас есть?
— Конечно, — подлила она огня в мой внутренний пожар, — под моим водительством находится официальная библиотека, и поэтому периодические издания мы получаем в установленные сроки и в полном объеме.
Накатывающиеся со все уменьшающейся периодичностью волны ломки куда-то исчезли. Все сменилось одной волной предвкушения. Она была пока еще маленькой и маячила где-то на горизонте, но я уже заранее расчищал ей дорогу в своем сознании. Вот уж не знал, что я такой охочий до печатного слова…
Чтобы не затягивать встречу с прекрасным, я максимально быстро и аккуратно менял сгоревшие лампы, потом починил один выключатель и укрепил разболтавшуюся розетку. Я реально молил кого-то там наверху, чтобы колбы не лопались, болтики не терялись и материал не крошился. Видимо, мои мольбы были услышаны, поэтому вскоре улыбающаяся Хавкина высказывала мне свои комплименты.
— Любовь Борисовна, — довольно невежливо перебил я ее, — а можно, я немного почитаю? Вот только сейчас сбегаю руки помыть, чтобы не пачкать страницы…
— Милый мой, — всплеснула руками она, — да конечно же! Ведь библиотеки для того и созданы, чтобы нести…
Что нести и куда нести, я уже не слышал. И так понятно, что чистое, светлое и доброе. Но я-то грязный.
Буквально через пару минут я продемонстрировал библиотекарю вымытые руки и, предвкушая, двинулся к стеллажам. Даже не размышляя, я пошел к крайнему справа. Вот так и буду последовательно все перебирать, пока не утолю голод.
Первой в мои руки попала подшивка газеты «советский спорт» за январь месяц. Перевернув подшивку, я открыл последний номер газеты. С большим вниманием, прямо чувствуя, как падают буквы каплями дождя на истосковавшийся разум, я прочитал про дружный агитколлектив из Харьковского педагогического института. Полюбовался фотографией с гимнастической секции Одесского института мукомольного и элеваторного хозяйства. Тщательно ознакомился с критикой Курской области в деле роста физкультурных рядов. Кстати, заголовок был прямо для меня: «Успех нужно завоевать!». Прочитал про стиль советского бокса и усмехнулся от фамилий Шоцикас и Заборас. Уделил внимание недостаткам катков в городе Чкалове. В общем, проглотил газету, практически не вдумываясь в содержимое.
В спорт я не очень, поэтому схватил следующую попавшуюся под руки. "Пионерская правда" от 18 мая. Свежак! Сразу же мне сообщили, что через три дня начнутся экзамены, и пожелали успехов. Замечательно, но я свои экзамены уже сдал на «отлично». Пробежав глазами по всяким пожеланиям, я вцепился в «клуб юных мастеров». Вертолетик и торпеда, которую обозвали «плавающей моделью». Я пролистал подшивку назад. Максимум, что требовалось из инструментов для поделок — это нож. Плохо. Но внезапно следующий номер газеты сообщил мне, что 7 мая — день радио. Попов, какой он хороший и прочее. Ну, и рядом пара в меру пафосных заметок про то, как школьники что-то там собрали в честь чего-то. Радио! Почему я его не слышал? Ведь черные тарелки репродукторов висят по углам комнат и палат. Решив выяснить этот вопрос у Михаила попозже, я продолжил судорожное глотание газетчины.
«Радянський спорт». Великий Сталiн — перший кандидат народу. Справа Ленiна — непереможна! Сморгнул, но украинская мова никуда не исчезла. Откуда тут эта газета? Пожав плечами, я отнес подшивку на ее изначально место.
Следующая стопка привлекла мое внимание заголовком «Закон о Государственном бюджете Союза Советских Социалистических Республик на 1951 год». Чуть ниже ярко-красная ручка с пером прикалывала языки каких-то сизых личностей. Я потащил подшивку на себя. Крокодил! Нифига себе, мой любимый сатиристический журнал до перестройки уже существует. Изредка подхахатывая, я с большим интересом листал подшивку. После первой дозы пафоса это реально было клево. Хоть иногда обилие картинок и создавало впечатление, что кто-то наверху просто чуть переиначил идею американских комиксов.
Вскоре я удовлетворенно откинулся на спинку стула и огляделся. Первый голод я уже утолил, но даже за пределы первого стеллажа не ушел. А их только в этом ряду штук двадцать! Я счастливо вздохнул и улыбнулся.
— Вячеслав Владимирович, — услышал я голос библиотекарши, — я вижу, вы прервались. Извините, что сообщаю пренеприятные известия, но мне пора закрывать библиотеку.
Что? Как? Я же только начал…
— Видя ваше воодушевление, я не решилась вас прерывать, — продолжила Любовь Борисовна, — но уже девять часов пополудни, и мне пора.
Залившись краской стыда, я вскочил. Девять часов вечера, и она ни словом! Начал было извиняться, но она прервала меня царственным взмахом руки.
— Не надо извиняться. Вы изрядно порадовали меня своей страстью к книжному слову. Настолько, что я взяла на себя смелость оформить на вас читательскую карточку. Так что приходите сюда в урочные часы, буду рада.
— А можно мне с собой что-нибудь почитать взять? — просто так отрываться от обретенного источника было очень мучительно.
— Конечно. — она с улыбкой протянула мне какой-то томик — вот, сегодня пришло. Очень популярная среди сестер и врачей серия.
Я с некоторым скептицизмом протянул руку. Наверное, про какие-нибудь новомодные методы лечения. Взвесив на руке книгу, я повернул ее обложной к себе и отыскал заголовок на фоне всяких завитушек и кренделей. Библиотека научной фантастики и приключений.
Все, что я смог, так это прижать том к груди и пробормотать «спасибо». Начавшийся удачно день завершался совершенно чудесно.