На огромный яркий диск солнца медленно наползала тьма. Она неспешно поглощала всё живое вокруг. Лучи солнца ожесточённо сопротивлялись, пытались пробиться через чёрную завесу. Последнее, чего они коснулись, но тут же бросились прочь от трепета, — был холодный алтарный жертвенный камень. Он тоже был чёрным и бездушным, под стать надвигающейся тьме. Может, камень сотворил таким создатель, а может, он почернел от крови принесённых жертв. Мало кого это интересовало, вот и опять он должен впитать в себя кровь, только теперь это была кровь не животного, а новорождённого ребёнка.
Сегодняшней ночью дочь шамана кричала в предродовых муках, а он с полным безразличием сидел рядом в избе и точил нож. Его мало беспокоило, что новорождённый — его внук или внучка. Всё изменилось в его жизни с тех пор, как ему приснился сон.
Вот только сон был настолько ярким и осязаемым, что по истечении времени шамана раздирала тревога — а сон ли это был? Он вновь вспомнил, как услышал зов, — нет, это не был крик человека или животного — зов был ментальным, подчинившим себе его душу. И шаман как слепой пошёл на этот зов, но только ему встречалось разное: то волк вставал на пути и, оскалив свою пасть, медленно двигался на мужчину, то ночная птица летела прямо ему в лицо, намереваясь вонзить свои острые когти в глаза, то непроходимая чаща сменялась болотом, в котором охала и стонала трясина.
Сердце шамана замирало, липкий холодный пот покрывал всё тело, страх проникал глубоко в сознание, и шаман отступал, сбивался со стези, но только зов тягучий и властный манил его, отгоняя все боязни и мешающие препятствия. И так длилось семь ночей, пока он не вышел к горе духов. Ровно столько времени потребовалось, чтобы справиться со всеми препятствиями и преодолеть все страхи.
Гора Аргадзон или — гора духов. В её сторону даже смотреть боялись, а если какой охотник заплутает и выйдет к горе, то поворачивается от страха и бежит прочь без оглядки. Легенды, передаваемые из поколения в поколение, гласили, что внутри горы имеется огромная пещера. Здесь находят покой умершие всех двенадцати миров. Внутри пещера вся блестит, а излучает свечение камень, выстилающий стены. Каменный кружевной ковёр стелется, переплетается узорами — от синего до глубинного. В некоторых местах оттенок камня доходит до тёмно-синей полночи с чёрными прожилками, больше похожими на фигуры страшных чудовищ. Камень излучал большую
магическую энергию и был способен перемещать людей между мирами, но вот войти в пещеру и испытать на себе магическую силу — желающих в двенадцатой грани мира не было.
Шаман поёжился, внутреннее чутьё визжало, предупреждая не ходить, бежать от этого места подальше, и он уже почти развернулся, чтобы уйти, но оглушительный рёв парализовал и стёр все страхи. Шаман со стеклянными глазами пошёл на зов по тёмному длинному тоннелю. Сплошной мрак окружил его со всех сторон, он спотыкался о камни, иногда падал, содрав до крови руки и ноги, но вновь поднимался и шагал.
Когда к нему прикоснулся первый луч магического свечения, он очнулся, но желание убежать погасло в жгучей жажде узнать, правду ли гласили все эти легенды. Войдя в пещеру, он замер от красоты, представшей перед его взором. Все слышанные им предания оказались правдой! Вся пещера оказалась пронизана светящейся магической энергией.
Он осторожно вошёл, окинул взглядом пещеру и замер, увидев между узорами на камне чёрный разлом и смотрящие на него из пустоты горящие огненные глаза. Взгляд приковывал к себе, звал, манил, и шаман пошёл, забыв об осторожности. Всё стало безразличным, даже яркая магическая энергия, кружившая рядом с ним, не смогла разорвать гипнотический призыв тёмной силы.
Наконец, шаман остановился возле расщелины. Не раздумывая, прикоснулся окровавленными ладонями к разлому. И тут же закричал от проникшего в его разум чужого голоса. Боль раздирала изнутри: он выл, корчился до тех пор, пока наконец не понял, что от него требуют.
Шаман, даже если и хотел, уже ничего бы не смог изменить. Войдя в запретную пещеру, он своей кровью напитал тёмный дух, столько веков пытавшийся вырваться на свободу. Дух был зол на шамана за его страхи и за то, что столько времени потратил, чтобы шаман наконец услышал его призыв. Он наделил шамана магической силой и показал, что тот может теперь с ней делать. Но это только маленькая крупица возможностей, если шаман захочет большего, то взамен должен на жертвенном камне в день, когда тьма поглотит свет, принести в жертву новорождённого ребёнка. И шаман, не раздумывая, согласился.
Очнувшись от сна, он удивился тому, насколько реальным тот был. Посмотрев с жалостью на свои избитые до крови ладони, содрогнулся от промелькнувшей догадки, но быстро овладел собой, отогнав прочь всю жалость, все сомнения и страхи. Он уже никогда не будет прежним.
Шаман ждал знака, и когда во сне ему обозначили дату и показали, кто будет жертвой, он едва поверил увиденному. Как могла его родная дочь всё испортить, и как тщательно скрывала свой позор. И во всём виноват этот оберег солнца, подарок её матери — колдуньи, так искусно отводящий глаза, что даже он, шаман племени, ничего не заметил. Шамана передёрнуло от злобы.
— Вот рыжая ведьма!
Но ничего, он исправит свой позор, да ещё и других девок пристращает, чтоб неповадно было. Это в других починах любая будущая мать считалась чуть ли святой, у него — нет, пусть даже не рассчитывают. Когда он услышал крик новорождённого, отложил нож и стал читать заклинания для принесения ребёнка в жертву. Шаман читал его до самого восхода солнца, и наконец понял, что все готово для принесения жертвы. Войдя в избу, увидел спящую дочь, рядом с ней лежал новорождённый. Подошёл и взял ребёнка, Славена открыла глаза и с ужасом посмотрела на отца, так сильно изменившегося за последнее время.
— Отдай, — еле слышно прошептала она.
— Он тебе не нужен! У этого ребёнка другое предназначение.
— О чём ты говоришь, какое предназначение?
— Хочешь посмотреть? Тогда вставай и иди к жертвенному камню.
Славена вскрикнула от страха, окатившего её сердце мёртвым холодом, и начала вставать с полатей.
— Верни мне мою дочь, ты не можешь быть таким зверем.
У неё закружилась голова от слабости и дурного предчувствия, и она упала на пол. Приподнявшись, протянула руки, её глаза цвета солнца, всегда сияющие, сейчас потемнели, и с мольбой смотрели на отца. По её щекам бежали слёзы, не в силах встать, она ползла к отцу.
— Верни, верни мне моё дитя, отец! Ты не можешь быть таким жестокосердным!
Она подползла и вцепилась трясущимися руками в его ноги. Небрежно оттолкнув её, шаман пустыми бесчувственными глазами посмотрел на лежащую в ногах дочь, его узкие губы скривились от недовольства, и, не мешкая более, он развернулся и вышел.
Впустив в себя тьму, его сердце почернело и уже не способно было сострадать. Невинная кровь, принесённая в жертву на алтарном камне в день солнечного затмения, разрушит грань перехода и освободит его хозяина.
Он шёл с ребёнком на руках, и селяне, поняв, куда он идёт, провожали его взглядами, полными содрогания и ужаса. И его это радовало. Наконец — то его боятся.
Пока шаман шёл, тьма у всех на глазах медленно надвигалась на солнце, готовясь его поглотить. Сумерки как стая чёрных воронов, кружась, пожирали свет. Весь мир вокруг замер и затих в предчувствии: ветер, ранее игравший с листвой деревьев, спрятался в расщелине горы; птицы и животные укрылись в гнёздах и норах; поникли ветви деревьев и цветы. И это ещё больше приводило людей в панический страх.
Шаман остановился перед жертвенным алтарём, положил ребёнка на гладкий холодный чёрный камень, вскинул голову и с волнением посмотрел на солнце. Ребёнок, зашедшийся в горьком плаче, сильно раздражал и путал мысли своим громким криком. Губы шамана скривились от злобы, в чёрных как уголь глазах мелькнуло презрение, и, накинув шкуру медведя на голову и взяв бубен, он стал петь заклинания смерти.
Все селяне стояли вокруг жертвенного камня, с ужасом понимая, что сейчас произойдёт. Кто-то попытался остановить шамана, но у того было теперь достаточно силы, ему хватило взмахнуть рукой, и бунтарь тут же свалился на землю, корчась от боли. Из избы вышла еле живая Славена, она едва передвигала ноги и шла, держась рукой за стену, чтобы не упасть. Другую руку она тянула в сторону отца, прося пощады. Шаман всё это видел из-под нависшей над его головой шкуры медведя, но ни одна жилка не дрогнула на его бесчувственном как маска лице. Он произнёс последнее заклинание, и тьма полностью поглотила солнце, наступил мрак. На небосводе проявились созвездия и луна, зрелище было настолько страшное, что селяне в страхе попадали на землю и закрыли головы руками.
Шаман обрадовался, достал из — за пояса нож и стал медленно подходить к жертвенному камню. Он почувствовал, как мимо него кто-то пронёсся, обдав потоком воздуха. Его чёрные глаза, под стать тьме, с напряжением всматривались в ночь из-под нахмуренных бровей, но ничего не видели. Селяне были так испуганы происходящим, что даже не шевелились. Два горящих как угли глаза вспыхнули впереди.
Присмотревшись, шаман смог разглядеть огромного волка на жертвенном камне. Схватив зубами ребёнка, волк прыгнул на шамана, ударив его лапами в грудь, прямо в оберег солнца, отобранного у дочери и теперь принадлежащего ему по праву. Шаман не устоял на ногах от удара и упал на землю. Яркий всплеск света озарил поляну, и волк с новорождённой исчез прямо у всех на глазах.
Шаман вскочил, в его глазах клубилось недоумение, он стоял и оглядывался по сторонам, не веря в произошедшее. Сделал робкий шаг к жертвенному камню, чтобы убедиться, что ребёнка на нём нет, и тут же упал, корчась от боли, потому что первые лучи солнца коснулись его кожи на руках, вмиг опалив её и оставив ожог.
Он дополз до росшей у жертвенного камня ели и спрятался в её тени. Теперь он не сможет находиться под лучами солнца и должен всё время быть в тени, чтобы не сгореть от жарких лучей. Но он не был расстроен таким мелким наказанием, скорее даже благодарен — что для него теперь солнце, и без него можно обойтись.
Однако жуткий страх впился в него и прокатился параличом по телу от осознания предстоящей встречи с хозяином. Он боялся даже предугадать, как его накажут за поражение, но кто мог представить, что вмешается волк?
Да только волк ли это был? Уж не связалась ли его дочь с племенем людей-волков? Шамана затрясло от этой догадки. Как она могла, дочь шамана, связаться с оборотнем? И остался самый волнующий вопрос — куда у него на глазах исчез волк с новорождённой?