Проснувшись к обеду, девчонки умылись, перекусили и поехали в детдом. Почти все свои вещи они уже давно перевезли в деревню, осталось забрать последние шмотки. Лёгкая эйфория от вчерашнего вечера улетучилась, и на смену ей пришёл страх с небольшой грустью. Как бы над ними не издевались и не обижали, всё здесь было таким привычным и родным.
Девочки сели на рейсовый автобус, заняли последние места и, положив головы друг другу на плечи, продолжили спать. Приехав в детдом, первым делом заглянули на кухню, на прощание обняли тётю Тоню и разревелись. Она вытерла своим фартуком их носы, как всегда, выдала по котлете с хлебом, и девчонки ещё раз прижались к ней, а потом, поцеловав её на прощание, пошли к себе в комнату. Покидав в рюкзаки оставшиеся вещи, направились к директрисе. По дороге заглянули к физруку, тот по-отцовски дал им напутствие в жизнь, девчонки расчувствовались, вновь похлюпали носами, и пошли дальше с опущенными головами.
У кабинета директрисы они немного постояли и Славка робко постучала. Раздалось:
— Входите.
Славка и Алька с глазами, полными грусти, и опущенными плечами вошли в кабинет. Вера Михайловна расплылась в счастливой улыбке.
— А, девочки, рада, рада вас видеть! Проходите, присаживайтесь.
Она подождала, пока девчонки сядут на стулья и, окинув их материнским и чуть грустным заботливым взглядом, вздохнув, сказала:
— Время как летит, такие вы у меня красавицы выросли. Определились, где будете учиться?
— Я на исторический, а Алька работать, — ответила Славка и стала накручивать на палец длинный рыжий локон.
— Учёба — это хорошо, без образования в наши дни туго. И ты, Аля, поступай на вечернее отделение, главное — не тяни. Денег всегда будет не хватать, да и программу потом будет трудно вспоминать.
Она посмотрела на Алькирию сочувствующим взглядом и, как будто что-то вспомнив, встала, открыла сейф и достала оттуда небольшой ящик. Потом долго в нём что — то перебирала, хмурясь. Наконец найдя то, что искала, посмотрела на Алю довольно.
— Аленька, мне не хочется ворошить прошлое, напоминать тебе трагические события семилетней давности, — замолчала она ненадолго, но продолжила: — Когда я приехала за тобой в распредприёмник, мне передали одну вещь, оставшуюся после смерти твоей мамы. К сожалению, как потом выяснилось, документы у вас были поддельные, и разузнать что-либо о тебе и твоей матери не удалось.
Она открыла конверт и достала из него кольцо. Покрутив его, вспомнила, как, впервые увидев украшение, тщательно его рассматривала, вертела в руках и даже пыталась найти клеймо или пробу, а не найдя, расстроилась. На вид кольцо было совершено простым, но большой белый камень наводил на разные мысли. Она тогда отнесла кольцо оценщику, но тот покачал головой. Дешёвка, камень — искусственное стекло, ценности не имеет. Сколько таких колечек, цепочек она оставила в ломбардах, трудно сказать, но всё это она делала не для себя. Ни копейки себе не присвоила, устраивала детям дни рождения, покупала маленькие подарки, лишь бы увидеть счастливый детский взгляд. Она вспомнила, как сильно тогда была разочарована, и в какой-то момент хотела выкинуть кольцо, но потом решила оставить для девочки — на память о матери. Сразу было глупо его отдавать, и поэтому директриса отложила его в ящик. Момент настал, хоть какая — то память о матери.
— Это кольцо принадлежало твоей матери, сразу я не могла тебе его отдать. Сама понимаешь, могли и украсть. Возьми, — протянула она Але кольцо.
От вида кольца по телу Альки будто молния прошлась, она вцепилась в стул и замерла, не шевелясь. Не отрываясь, смотрела на протянутое ей кольцо, и воспоминания окатывали её волнами боли, разлуки и горя.
Славка схватила её за руку и сильно сжала, поддерживая. Алька очнулась от воспоминаний, встав со стула, постояла в нерешительности, а потом медленно подошла к директрисе и осторожно взяла протянутое ей кольцо. Сжав его в кулаке, смотрела на директрису глазами, полными слёз.
Спасибо.
В голубых глазах Альки кричала тоска, пела свою печальную песню, обжигая сердце воспоминаниями. Девочка прижала кулачок к сердцу, соединив воспоминания и боль, и, не в силах больше терпеть, горько расплакалась.
Директриса кинулась её успокаивать.
— Алечка, девочка моя, что ж ты так сердце своё рвёшь. Маму уже не вернёшь, я тебе сейчас адрес напишу, где она похоронена, сходишь на могилку, цветы положишь, сразу легче станет.
Алька перестала плакать и подняла мокрое лицо на Веру Михайловну, её большие, распахнутые голубые глаза замерли ошеломлённо.
— Не смотри так удивлённо, там от могилы одно название, табличка с номером.
Директриса полезла в сейф, достала оттуда папку, на которой было написано «Личное дело Громовой А.Л.», надела очки и, поводив пальцем, нашла то, что искала. Переписав на листок данные, встала и протянула его Але.
— Возьми, Аленька, будет к кому сходить слёзы полить, некоторым и этого не дано.
Алька взяла трясущейся рукой листок с адресом и, посмотрев на директрису, вновь тихо сказала:
— Спасибо.
Вера Михайловна вздохнула, посмотрела на Славку.
— Хорошие вы девочки. — И уже совсем тихо добавила, застыв и уставившись куда — то в одну точку: — Только редко счастье своё находите. Боится оно вас, что ли, или другие боятся…
И замолчала, с грустью поглядев на девчонок. Потом очнулась от своих мыслей и, уже улыбаясь, встала, ещё раз прижала воспитанниц к себе. Поцеловала им макушки, как бы благословляя.
— Бегите, вам ещё на автобус успеть нужно.
Девчонки нехотя высвободились из её объятий и неторопливо пошли на выход.
Всю дорогу в автобусе они ехали молча, каждая думала о смерти близких людей. Дома, сев на диван, они прижались друг к другу и долго молчали, пока на ночном небе не вспыхнули первые звёзды и яркий полумесяц, пробившись, через тонкие занавески, не коснулся жёлтыми лучами стола у окна, напомнив девчонкам, что на дворе уже давно наступила ночь.
Славка первая скинула оковы тоски. Посмотрев на полумрак в комнате, зевнула. Наконец, поняв, что сильно устала и хочет спать, вздохнула:
— Хватит горевать. Мы уже ничего не можем изменить. Завтра поедем и найдём могилу твоей матери.
Алька дёрнулась от последних слов и посмотрела на Славку.
— Слав, ты только не обижайся, я хочу сама сперва… — Она замолчала, пытаясь подобрать слова. — Понимаешь — сама.
— Да поняла я всё, ты там разузнай хорошо всё, а мы потом вместе съездим и памятник поставим. — Славка встала с дивана, потянулась. — Пора ложиться спать, меня баба Клава просила картошку окучить, побегу пораньше, пока солнце не сильно будет жарить. И ты давай не засиживайся.
Славка сходила в уборную, заглянула в холодильник, окинула взглядом содержимое полок и остановилась на колбасе. Её рот сразу наполнился слюной, в животе заурчало. Она взяла колбасу и, отрезав кусок, крикнула Альке:
— Колбасу будешь?
— Буду! — услышала она под звуки льющейся воды, доносящиеся из душевой.
Славка быстро нарезала колбасу и сложила дольки на тарелку, туда же добавила батон. Подхватив тарелку, пошла в спальню, включила плазму, подбила повыше подушку на диване и, сделав себе бутерброд, легла на кровать. Шла новая захватывающая игра «Призрачные миры». Славка уже доедала первый бутерброд, когда вошла Алька:
— Ничего себе, уже один уплела! Чего смотришь?
— «Призрачные миры». Подай мне бутик.
Алька наделала ещё бутиков, пару дала Славке, и сама, взяв тарелку, тоже улеглась на диван. Они с волнением смотрели на игроков, которые попадали в незнакомый мир и сражались с разными тварями и растениями. Игра была захватывающая и собирала миллионы зрителей и болельщиков, считалась одной из самых популярных в стране. Да и денежный приз финалисту становился всё больше и больше, потому что пока ещё никто не смог даже приблизиться к финалу. Миры и препятствия, в которые попадали игроки, были настолько реальными, что многим делалось дурно при виде очередной иллюзии в виде монстра, засовывающего в свою пасть очередного проигравшего. Славка не выдержала, увидев очередную сцену, где игрок не смог отбиться от гоблинов, и погиб.
— Слабак, я бы в один миг их разметала.
Алька захихикала.
— Да, ты у нас самая крутая, только мне кажется, ты бы всё равно не прошла. Уж больно всё там какое-то настоящее, мурашки вон по коже от страха бегут.
— А я ничего не боюсь, подумаешь, гоблин! — Славка кинула взор на пустую тарелку — как уплели бутики, даже не поняла. Зевнула и, взбив подушку, улеглась. — Всё, спим, мне уже скоро вставать.
Алька посмотрела на уже спящую Славку, улыбнулась, выключила плазму и тоже легла. Она долго не могла уснуть и смотрела на потолок, вздыхая время от времени — сказывалось нервное перенапряжение во время просмотра игры. Но вскоре веки её потяжелели, и она уснула.
Утром Алька проснулась от яркого света, пробивающегося из — под тонкой старенькой ткани занавесок.
«С первой получки куплю новые солнцезащитные шторы, чтобы в выходные можно было спать сколько душе угодно».
Она ещё немного повалялась и села на кровати. Приоткрыв слегка один глаз, посмотрела на аккуратно убранный диван, стоящий напротив.
«Уже унеслась к своей Никитичне. Помогает вносить свой вклад в повышении урожая путём окучивания и борьбы со злостными сорняками, забирающими все питательные вещества из почвы, тем самым уменьшая урожайность картофеля и других овощей, произрастающих на огороде. И зачем им всё это? Поехал в город и купил что нужно. Не, бабу Клаву ничем не прошибёшь — не буду есть искусственное. Сказала как отрубила, а кому огород сажать и полоть? Правильно — Славке. Уже, наверное, всё прополола и сидит, чай попивает. Вот и я пойду, дел сегодня уйма, успеть нужно везде. Только как же себя уговорить открыть глаза».
Всё это время Алька сидела на диване, опустив ноги на пол, полусонная и с закрытыми глазами, пытаясь отвлечься. Наконец встала, не открывая глаз, и пошла в ванную. Обстановку в комнатах она уже выучила наизусть и поэтому без всяких происшествий оказалась в нужном месте. Войдя в душевую кабину, Алька включила воду и закричала — сон как рукой сдуло.
«Вот Славка, опять устроила сюрприз, вечно всю горячую воду выльет, а мне как специально одну холодную оставляет! Ну, ничего, я тоже ей когда — нибудь устрою что-то подобное! Только вот ещё бы встать раньше, чем она».
Весь сон смыла прохладная вода, и Алька наконец проснулась.
Вытерлась, накинула халатик и направилась на кухню. Включив чайник, пошла к холодильнику и, открыв дверцу, долго рассматривала его содержимое. Не найдя ничего вкусного, печально вздохнула. Подойдя к окну, посмотрела на улицу и залюбовалась открывшимся видом. Чистое, без единого облачка небо наполняло сердце радостным трепетом и счастьем. Яркое красное солнце практически стояло в зените. На яблонях в саду щебетали птицы, радуясь теплу и жизни. Зелёный цветущий ковёр из трав простирался от дома и до самого леса. Лёгкий ветерок, влетающий в окно, приподнимал тюлевую занавеску и обдавал Альку прохладой, сотканной из аромата зелени и разнотравья. Алька глубоко вдохнула и закрыла глаза, наслаждаясь запахами ещё утренней свежести, приносимыми ветром. Денёк наверняка будет жарким, Альке предстояла поездка в душный суетливый город.
Она с неохотой отошла от окна, услышав свисток чайника. Заварив себе чаю, села за стол и только теперь заметила стоявшую на столе сковородку, накрытую полотенцем. Откинув его, приподняла крышку и увидела поджаренные сырники и небольшие булочки.
— И когда только ты всё успеваешь делать? — проговорила она вслух и с наслаждением откусила ещё тёплую выпечку. Насытившись, ополоснула кружку и пошла в спальню, собираться.
Надев джинсы и футболку, Алька взяла сумочку и проверила, все ли нужные адреса на месте, убедившись в этом, достала из кармашка кольцо, отданное ей директрисой, и с интересом стала его рассматривать.
Алька напрягала память, стараясь вспомнить, было ли на руке у её матери это кольцо, но сколько ни хмурила лоб и не закрывала глаза, пытаясь в уме воспроизвести давние события, но так ничего и не вспомнила. Она видела у матери кольцо, но совершенно другое, хотя с таким же большим камнем… только голубого цвета.
Покрутив кольцо, рассматривая его со всех сторон, Алька поднесла его к окну и посмотрела на тусклую игру граней белого камня.
— Нет, не помню, — проговорила она с досадой. — Может, она мне его не показывала, потому что для неё это было что-то личное. Всё равно память».
И уже не сомневаясь, Алька надела кольцо на палец левой руки. Оно оказалось впору, и девушка удивилась, ведь на первый взгляд кольцо казалось огромным и скорей предназначалось для какой-нибудь дамы.
Полюбовавшись вновь на игру камней, она решила отрезать себе кусочек булочки. Взяв нож, стала резать пополам душистую булку, но случайно попала по пальцу. Кровь мгновенно потекла из раны, Алька еле слышно заскулила.
— Ой, мамочки, что же я наделала?
Она вытянула руку подальше от себя и слегка приподняла. Зажмурив глаза, пошла к раковине. Алька с детства боялась крови, от её вида мутнел рассудок, сладковатый запах вызывал тошноту. Она чувствовала, как струйка крови потекла по пальцу прямо на только что надетое кольцо. К горлу подкатил комок, голову повело, Алька остановилась и стала глубоко дышать ртом, стараясь унять тошноту и головокружение. Падать в обморок никак не хотелось.
Она не видела, как камень в кольце ярко вспыхнул, когда ручеёк крови протёк по нему. Из камня выскочили две призрачных змеи. Они, разинув пасти, покачались, разминая тела от долгого сна, и повернули головы к новой хозяйке кольца. Она накормила их своей кровью. А они за время своего заточения, измеряемого несколькими тысячелетиями, забыли вкус крови, вкус мяса. Они забыли, как острые клыки вонзаются в горячую плоть.
Хозяйка добрая душой. Их острые раздвоенные языки коснулись в благодарность лица девушки. Чешуя на их телах заиграла переливами красного, но через мгновение стала вновь белой. Змеи-призраки взметнулись ввысь и одновременно обхватили своими клыками камень, медленно замирая и превращаясь в золотые крупоны.
Алька наконец почувствовала, что ей стало чуть лучше, подошла к раковине и, включив воду, подставила палец под холодную струю. В ноздри сразу ударил сладковатый запах крови, девушка отвернулась и держала палец под водой до тех пор, пока он не замёрз. Очень медленно повернула голову и посмотрела на руку, кровь перестала течь, и у Альки вырвался вздох облегчения.
Она пошла в спальню, открыла аптечку и, взяв бинт, вновь посмотрела на палец.
«И почему я порезала именно тот палец, на котором было надето кольцо?»
Представив, как она его снимает и задевает рану, из которой вновь течёт кровь, Алька скривилась вся, как будто лимон целиком съела. Махнув рукой, стала осторожно обматывать палец, в итоге забинтовала всю кисть. Посмотрев на свои труды, нахмурилась, и как раз в это время в дом вошла Славка, закричав с порога:
— Алька! Сестрёнка, ты дома?
Алька спрятала руку за спину, подхватила сумочку со стола и вышла из комнаты.
— Славка, вернулась, чего-то ты сегодня долго. Опять Никитична чаем поила?
— Неа, ещё круче, решила мне сарафан сшить. Прикинь, открыла сундук, ему, небось, лет двести, и стала отрезы доставать. Пока она их все достала, развернула, показала, рассказала, в каком магазине покупала. А потом, когда устала, мне пришлось эти отрезы назад складывать. Да ещё чтобы точь-в-точь как у неё было, иначе сундук не закроется. Надыбала она мне какой-то отрез ситца оранжевого цвета, сарафанчик тебе сошью, говорит, чтобы мальчики тобой любовались. А то вы все одни да одни с Алей, а так гладишь и понравишься кому. Прикинь, как увидят меня мальчики, — рот Славки расплылся в довольной улыбке, она состроила рожицу и закатила глазки, — так и упадут, сражённые наповал от красоты оранжевого сарафанчика.
Алька прыснула, а Славка, согнувшись пополам, схватилась за живот и зашлась в весёлом звонком смехе. Насмеявшись до слёз, они вытирали щёки.
— Всё, не могу, живот болит от смеха, а ты, я смотрю, уже собралась, так поторопись, а то автобус уедет. А я пока чего-нибудь вкусненького на вечер сварганю.
Алька встала, поцеловала Славку в щёчку.
— Всё, сестрёнка, не скучай, поехала я.
Всё это время она была начеку, пряча от Славкиного взгляда свою перебинтованную руку.
«Если бы Славка увидела, считай, поездку можно отменять. Были бы охи и вздохи, и вызов скорой, потому что вдруг гангрена или рана вновь откроется, и кровь невозможно будет остановить. Славка такая шумная и взбалмошная, всегда так сильно переживает. Фух, пронесло».
У Альки на лбу выступили капельки пота не то от переживаний, не то от жары. Девушка достала платок и вытерла лоб, увидев автобус, заспешила на остановку. Сидя на последнем сиденье, Алька мало обращала внимания на пассажиров и меняющийся пейзаж за окном, всеми мыслями она уже была на Химкинском кладбище.
Проехав практически весь город, вышла на остановке из автобуса. Учащённо билось сердца. Ледяные пальцы на руках слегка тряслись от волнения, она то и дело их мяла и растирала, пытаясь согреться и успокоиться. Увидев павильон цветов, обрадовалась, и на душе почему-то стало легче. С переживаниями и воспоминаниями о маме она совсем забыла о цветах.
Витрины павильона были выполнены из красивого разноцветного стекла. Войдя, Алька обрадовалась окутавшей её прохладе, перемешанной с ароматами цветов, стоящих в больших напольных вазах.
Походив немного, выбрала шесть белых роз, кончики лепестков которых окаймляли мелкие голубые стразы. Заплатив, вновь вышла на улицу и уже не обращала внимания на раскалённый пылающий жар, на спешащих куда — то прохожих, на трели птиц, распевающих в кустах, росших вдоль забора, что отгораживал кладбище от шумного города.
Войдя в главные ворота, Алька подошла к указателю и стала рассматривать план кладбища. Буквы и цифры плыли перед её глазами, с большим трудом она нашла номер могилы матери и направление. Сориентировавшись, не спеша пошла, то и дело поглядывая на указатели. Идя по дорожке, чувствовала трепет взволнованного сердца и страх, гуляющий по её жилам. Он скручивал и наполнял ноги тяжестью и выкручивающей болью.
Алька остановилась и постаралась себя уговорить. «Ничего ведь страшного нет, сейчас ты увидишь её могилу и наконец поверишь в то, что её на самом деле нет в этом мире. Она в том месте, откуда возврата нет. Всё это время ты успокаивала себя мыслью, что она жила совсем рядом. Наблюдала за детдомом, прячась за углом соседнего дома, боясь показаться. Боялась не дать своей дочери того, что есть у неё в детдоме».
За этими тяжёлыми мыслями она не поняла, как ноги привели её к нужной могиле. Алька стояла над заросшим травой, едва видневшимся холмиком земли, с воткнутой в него небольшой табличкой, на которой чёрной краской было написано «Громова Лангрия Дмитриевна».
Алька не сводила глаз с имени матери. Её не интересовали ни фамилия, ни отчество, она знала, что они выдуманные, а вот имя — самое красивое, самое необыкновенное, как журчащий ручей, несущий живую прохладу и жизнь, — оно одно-единственное на всём белом свете. Вот она, жестокая правда, леденящая душу и открывающая глаза перед реальностью. Мамы больше нет — вот она, правда. И все Алькины детские мечты рухнули разом в бездонную пропасть.
Она копалась в своих воспоминаниях, пытаясь вытащить образ матери, но у неё ничего не получалось. Сплошной серый туман и в нём едва проявляющийся образ, как бы она ни боролась, пытаясь увидеть его, ничего не выходило. Может, поэтому не было слёз, не было душевного терзания и боли, и не было слов.
Алька не знала, что говорят, стоя у могил, со Славкой было легко, она всё время разговаривала возле могил деда и бабушки, будто они были живыми. Алька вздохнула, положила цветы на холмик земли, постояла ещё немного, смотря, как переливаются голубые стразы на белых лепестках роз от лучей солнца.
— Я приду и познакомлю тебя со своей сестрой. Она очень хорошая, добрая и памятник тебе закажем. Я обязательно вспомню тебя и попрошу художника нарисовать твой портрет на чёрном холодном мраморе. Мне будет так легче разговаривать с тобой, ты не скучай, мы придём скоро.
Алька смахнула со щеки одинокую слезу, развернулась и пошла.
Внутри неё пела грустную песню пустота, и чем — то эта мелодия была похожа на песню из детства, которую пела мать. И чем дальше Алька уходила, тем слабее и слабее слышала она слова песни, и всё твёрже и увереннее становились её шаги по мраморной крошке дорожек кладбища. Дойдя до выхода, Алька была уже совершенно спокойна.
Времени оставалось предостаточно до последнего автобуса в деревню, так что можно было не спеша отправиться за подарком Славке. Алька достала листок с адресом.
— Так, метро Пролетарская, 1 — й Крутицкий Переулок, 4/Я, — повторив ещё раз, она положила листок в сумочку. Дорога до нужного места пролетела быстро.
Аля шла не спеша, разглядывая старинные строения, людей практически не было, и ее это радовало. Не любила Алька большое скопление народа, вся эта толчея была не для неё. Пройдя несколько раз вдоль и поперёк весь переулок, она никак не могла найти литеру «Я». Она остановилась возле литеры «А», несколько минут постояла, посмотрела, оглянулась по сторонам в надежде увидеть нужный адрес, но кругом были древние строения из красного кирпича.
— И ни одной живой души, как назло. У кого спросить?
Алька разговаривала сама с собой, ей уже стало не по себе, и она решила выбросить эту затею с амулетом и поискать что-нибудь другое в подарок, и в этот момент боковым зрением заметила мелькнувшую чёрную тень.
Она резко повернулась и замерла — на неё, оскалив пасть, двигалась большая чёрная собака. Её грязная шерсть, местами склоченная в комки, местами свисавшая длинными тонкими сосульками, вызывала какое-то отвращение. Да и вонь шла от собаки омерзительно-могильная.
От этого смрада у Альки к горлу подкатила тошнота. Алька старалась дышать урывками. Острые клыки, видневшиеся из оскалившейся пасти собаки, вызывали у неё панический страх. Вначале она смотрела только на них, но, оторвав взгляд от пасти, мельком посмотрела собаке в глаза и замерла, парализованная ужасом. Ибо в тот момент ей показалось, что сама смерть смотрит ей в глаза, или её прислужница-тьма. У собаки не было зрачков, а радужку заполняла шевелящаяся, вылезающая и возвращающаяся обратно чернота.
У Альки перехватило дыхание, от макушки головы до самых пят прокатил ледяной озноб, да и вокруг, казалось, померк свет, стояла тишина, не было слышно монотонного гудения города. Где Алька взяла в себе силы, чтобы очнуться от гипноза, она и сама не знала.
Тяжело вздохнув, она, наконец, стала потихоньку приходить в себя. Первым делом вспомнила, что знала о бешеных собаках, другого определения она не могла дать смотревшей на неё твари. «Может, сбежала откуда и теперь бросается на людей. Поэтому поворачиваться спиной к ней никак нельзя. Нужно потихоньку, маленькими шажками, дойти до арки, которая буквально в паре шагов от меня».
Алька очень медленно переставила ногу назад и замерла. Она чувствовала глухие удары своего сердца, стучавшего тяжело и надрывисто от страха, скрутившего её тело в тугой жгут. Страха добавляли то и дело капающие на землю слюни из оскалившейся морды собаки. Взяв себя в руки, Алька осторожно стала двигаться назад, стараясь делать это совсем незаметно. Когда она увидела боковым зрением стенку арки, выложенную из красного кирпича, чуть не заплакала от облегчения.
Собака по-прежнему стояла на месте и не сводила с неё своих чёрных глаз. И только когда Алька прошла всю арку, она услышала недовольное рычание. Это было последней каплей для нервной системы. Внутренний голос кричал — беги, спасайся! Только ноги были совсем деревянными от страха, и всё, что она смогла сделать для своего спасения — это отскочить к стене арки, прижаться к ней спиной и зажмурить со всей силы глаза.
Её тело ощущало прохладную кирпичную кладку, и это приносило облегчение. Алька, чувствуя исходящую от старой стены древнюю силу, прижималась к ней всё сильней. Как будто это могло её спасти от острых зубов собаки.
Порыв ветра вновь принёс смрадный запах, исходящий от собаки, и её грозный рык прозвучал где-то рядом. Алька дёрнулась, услышав его, и от испуга вся сжалась. Мысленно она кричала — спасите меня кто-нибудь, пожалуйста, спасите!
Она не видела, как две белые призрачные змеи одновременно появились из — под бинта. Раскрыв свои капюшоны, они распахнули пасти и бросились навстречу собаке. Зависли перед её мордой, озлобленно шипя. Из пастей то и дело появлялись раздвоенные языки, трясущиеся в нетерпении. Собака попятилась назад, а змеи, как будто только и ждали этого, разом набросились на объект, пытавшийся причинить их хозяйке вред. Восемь острых клыков вонзилось в морду собаке, и та, завизжав от боли, упала на землю и стала метаться, пытаясь лапами сбросить ядовитых созданий, причиняющих ей столько боли. Но вскоре её попытки освободиться становились всё слабее, и, пройдясь когтями по чешуе в последний раз, собака дёрнулась в предсмертных муках и замерла, вытянувшись. Змеи извлекли свои клыки из мёртвого тела и вернулись в кольцо.
Алька стояла с закрытыми глазами и не видела смертельного поединка своих заступниц. По её щекам бежали горячие слезы, и она едва сдерживала рвущиеся из груди рыдания. Но в какой-то миг она почувствовала, как страх лёгкой струящей дымкой стекает вниз из её тела в землю и исчезает. Пришло успокоение и понимание, что собаки больше нет. Слёзы прекратились, Алька вытерла рукой мокрые щёки и открыла глаза, но вновь их зажмурила со всей силы, не поверив тому, что увидела.
Постояв немного, Алька постаралась успокоиться, вздохнула тяжело и вновь открыла глаза. Она с замиранием сердца смотрела на представшую её взору красоту и не верила в то, что видит. Белокаменный город был завораживающе красив. Каждый дом — старинная архитектура, а одно здание, видневшееся вдалеке, захватывало своей высотой. Пик его уходил в небо и скрывался в белых облаках. Ярко-красное солнце не обжигало, а скорей ласково касалось своими теплыми лучами. Три ярких радуги, переливающихся разными цветами, зависли над городом как защитный купол, наполняющий всё живое в нём силой и благодатью.
Алька улыбнулась от охватившего её счастья и радостного трепета. Она осторожно сделала первый шаг, всё ещё не веря в то, что видит, и боясь, что эта красота может исчезнуть. Но город не исчез, и она не спеша направилась по тротуару, выложенному из белого гладкого камня.
Слегка приоткрыв рот от удивления, она с интересом рассматривала клумбу, на которой распустились необычные цветы. Завернув за угол первого дома, остановилась и вновь замерла от восторга. Перед ней расстилалась большая площадь, в центре которой звенел фонтан. Он мало чем отличался от фонтанов, которые Алька видела, разве что был очень большим и занимал практически всю площадь. В нём на хрустальных сталактитах стояли маленькие разноцветные феи. Из их поднятых и соединённых вместе ладошек взмывали потоки воды, окрашиваясь в цвет, которым была наделена фея.
Что это были феи, Алька не сомневалась, так как в мультиках видела их сотни раз. Она подошла ближе к фонтану, и её глаза широко распахнулись, когда из рук фей вода перестала литься, и показался огромный золотой дракон, гордо сидевший на голубом сверкающем камне в самом центре фонтана. Правда, любовалась Алька им недолго, так как из рук фей в небо вновь взметнулись струи воды и, падая вниз сплошным потоком, закрыли дракона.
Алька даже разочаровалась немного, она подошла поближе, присела на край каменного фонтана и опустила руку в воду. К ней тотчас подплыли золотые рыбки, рассмешив её, когда стали касаться своими ртами пальцев.
Услышав детский смех и разговор, Алька вскинула голову и посмотрела на идущих к фонтану людей. Увидев её, они остановились, в их глазах появилось недоумение, в скором времени сменившееся на страх. От их взглядов ей стало не по себе, весёлое настроение в один миг улетучилось. Она резко встала и, слегка опустив голову, прошла мимо застывших людей. Настроение ещё больше испортилось, когда Алька заметила, как женщина, схватив ребёнка за руку, отошла.
Алька уже давно не обращала внимания, как реагируют впервые увидевшие её люди, но никто никогда не прятал детей за спину.
Она сразу вспомнила, какую улицу искала, оглядевшись по сторонам, приметила справа от себя трёхэтажный дом. Зеркальные окна первого этажа притягивали взгляд своим сиянием и дивной игрой струй фонтана, что отражался в них. Красивый парадный вход с двумя круглыми колоннами, державшими стеклянную крышу, располагался посередине здания. Между первым и вторым этажом висела вывеска «Лавка чудес».
Настроение сразу вернулось. Неужели она нашла? Нужно будет Славку привести сюда, показать всю эту красоту. Может, мало кто знает об этом месте?
Всё это Алька обдумывала, осторожно поднимаясь по хрустальным ступенькам. Она чуть постояла в замешательстве перед белой деревянной дверью, но, отогнав волнение, схватилась за ручку и толкнула дверь.
Вошла в помещение, и все мысли вмиг улетучились — на неё смотрели мёртвые стеклянные глаза неизвестного существа. Она очнулась, когда услышала грубоватый женский голос:
— Что вы ищете в нашей лавке?
Алька посмотрела в ту сторону и увидела двух девушек чуть старше её. Одна рассматривала свои ногти, а другая — Альку. Она водила взглядом по Алькиной одежде, и её нос с небольшой горбинкой слегка приподнимался, а губы то и дело брезгливо кривились. Оценив одежду, она, наконец, посмотрела на саму девушку и замерла в ожидании.
Альке вновь стало неуютно, из — под чёрных вразлёт бровей на неё смотрели зелёные холодные глаза. Алька вспомнила о Славке, её сестренка не стушевалась бы от такого взгляда, а еще такой разнос бы устроила, чтобы на всю оставшуюся жизнь запомнили. И Алька, собрав всю волю в кулак, ответила:
— Я видела рекламу вашего магазина и меня привлекла одна вещь. Это амулет солнца. Хотела бы его приобрести.
Алька видела, что пока она говорила, глаза девушки всё больше расширялись от удивления. Вторая девушка перестала пялиться на свои ногти и тоже смотрела на Альку во все глаза. После некоторого молчания первой очнулась та, что любовалась своими ногтями.
— Слышь, Верди, она, наверное, спрашивает амулет, который нам дед принёс. Ну, помнишь… такой ещё грязный, вонючий.
— Кто ж такого не запомнит. Только не пойму, о чём вообще говорит эта белобрысая?
— Т ебе какая разница, нам хозяин деньги платит за прибыль. Дай ей, что просит, и пусть убирается поскорей. Если кто придёт из верховных и увидит эту, получим мы нагоняй.
Верди зашла за прилавок, подняв стеклянную витрину, достала амулет солнца.
При виде его настроение у Альки вновь поднялось, она представила, как будет дарить такую красоту Славке.
— Сто ранний.
Алька не обратила внимания на последнее слово девушки, а открыла сумочку и достала кошелёк. Протянула девушке сотку. Та, нахмурив брови, посмотрела на протянутую ей бумажку, подняла глаза на Альку и ухмыльнулась.
— Слышь, она ещё и чокнутая, суёт мне какую — то бумажку вместо ранний. Если платить нечем, зачем пожаловала, голову нам морочишь.
— А может, она надеялась на свою магию и хотела нас вокруг пальца обвести. Да не знает глупенькая, что у нас всё под защитой.
Смотря на Альку, девушки залились звонким смехом, но смеялись они так, что Алька вновь съёжилась и отступила со слезами на глазах. Она не обратила внимания на то, что открылась дверь и в магазин кто-то вошёл.
— Что здесь происходит?! — резко прозвучал бархатистый мужской голос.
Только этого Альке не хватало, стало так стыдно. По её лицу пошли красные пятна, в сузившихся глазах читались растерянность и боль.
— Да вон, пришла мошенница, хотела нам вместо ранний бумажку подсунуть.
Алька опустила голову и, ни на кого не глядя, кинулась к двери. Рванув её, выбежала на улицу. Её грудь поднималась и тяжело опускалась от глубокого дыхания, её распирало от унижения и боли. Хотелось закричать во всё горло, чтобы освободиться от несправедливости, сжимающей в тиски лёгкие и сердце. Она не слышала приближающихся поспешных шагов и только когда на её плечо легла чья — то ладонь, вскрикнула и повернулась, выставив руки вперёд, словно защищаясь.
— Девушка, простите моих продавцов. Они на испытательном сроке и не умеют себя вести.
Последние слова молодой человек говорил всё тише и тише, во все глаза глядя на Альку. Губы незнакомца застыли на последнем произнесённом им слове и были слегка приоткрыты.
А она не могла оторвать взгляда от красивого лица и серых глаз с необычным тёмносиним ореолом вокруг зрачка. Высокий и широкоплечий, с прямым носом и широким подбородком, придававшим их обладателю чарующую притягательность. Длинные, цвета пепла волосы шевелил ветер, и парень был похож на сказочного принца. Да и одет он оказался по Алькиным меркам шикарно и необычно. Белые брюки из тонкой кожи обтягивали его крепкие натренированные ноги. В тон брюкам была и белая рубашка, сшитая из тончайшего лёгкого материала. Три растёгнутые пуговицы открывали загорелую кожу, покрытую светлыми волосами.
Казалось, всё вокруг замерло, и только эти двое смотрели друг на друга во все глаза. Две призрачных змеи, почувствовав страх, боль и растерянность хозяйки, вновь высвободились из кольца и ринулись на её защиту, вонзив свои острые ядовитые клыки в руки стоящего рядом человека.
Парень вздрогнул и удивлённо перевёл свой взгляд на змей. Алька увидела, как мышцы на его лице чуть передёрнулись от боли. Затем он вновь посмотрел на неё своими серыми глазами, едва шепча:
— Прошу меня простить. Я осмелился прикоснуться к жрице Аргадзона, за что и получил достойную расплату.
Только после этих слов с Альки сошло наваждение, и она, наконец, обратила внимание на змей. От их вида содрогнулась в испуге, но затем посмотрела на руку и её глаза расширились от удивления. Она постояла некоторое время, потом недоумённо перевела взгляд на незнакомца. Увидев, как по его лицу прошлись чёрные нити, закачала головой, как бы отрицая то, что видит. В её груди разрастались боль и жалость. Поняв, в конце концов, что эти змеи появились из её кольца, она закачала головой, и всё внутри у неё закричало: «Нет! Нет! Нет!»
Змеи дёрнулись, уловив приказ хозяйки. И вытащив клыки из тела незнакомца, быстро скрылись под бинтами, вернувшись в кольцо.
Молодой человек слегка качнулся, его лицо чуть побелело, и даже цвет глаз поменялся, став темно-серым. Алька совсем растерялась. «Значит, всё, что мне рассказывала мама — правда. Про змей и Аргадзон». Сердце в груди пылало огнём от жалости к незнакомцу. Комок боли подступил к горлу, в носу защипало, и на глазах выступили слёзы. Они закапали, как весенний первый дождь. Алька стала разматывать бинт с руки и когда убрала его полностью, стала снимать теперь уже ненавистное ей кольцо с пальца. Она нервничала, пальцы слегка подрагивали, и в них совершенно не было силы. Ей всё никак не удавалось стянуть кольцо со слегка опухшего пальца. Наконец у неё всё же получилось
— и не раздумывая она кинула его в сумочку.
Алька подняла лицо на незнакомца, а по её щекам все ещё текли слёзы.
— Вам больно? — едва проговорила она.
Он удивлённо посмотрел на неё.
— Я не стою ваших слёз. Жизнь не вечна, и если мне суждено умереть, то я умру, унося с собой ваш образ. Не каждому смертному дано любоваться красотой одной из жриц Аргадзона. — Он вытащил из кармана рубашки носовой платок. — Позвольте, — и, не дождавшись разрешения, стал вытирать с её щёк слезы.
В его глазах читалось, что он считает её совсем ещё ребёнком, но прекрасным ребёнком.
— Прошу, вас не плачьте. Вот, возьмите, — протянул он ей платок, и Алька взяла его, и уголки её губ слегка приподнялись.
Слёзы сразу прекратились, и она успокоилась. Посмотрев по сторонам, Алька поняла, что не понимает, в какую сторону ей идти.
— Вы мне не подскажите, как мне до улицы Крутицкой дойти?
Брови незнакомца слегка приподнялись в изумлении, он немного постоял в замешательстве, обдумывая её вопрос, а затем указал рукой вперёд.
— Прошу!
Мысли в голове у Альки крутились роем. «Это я во всём виновата! Я! И амулет Славке не купила. И змеи укусили парня. Хотя, может, всё-таки они не настоящие? Ведь просвечивались насквозь. И мамы нет, чтобы расспросить».
Алька тяжко вздохнула, вспомнив могилу матери. Терзающие мысли прервал незнакомец.
— А вот и улица, которой вы интересовались.
Он стоял и смотрел на Альку.
Она в замешательстве остановилась. Арка, через которую она прошла, отсутствовала.
«Как же так? Я ведь хорошо помню злую собаку… и старую кладку арки».
Ей даже сейчас казалась, что руки помнят прохладу кирпича. Она повернулась и посмотрела растерянно на незнакомца.
— Ничего не понимаю, а арка где?
Незнакомец замер.
— Простите, вы уверены, что вам нужно в первую грань мира?
Алька не совсем поняла его вопрос, но чтобы не показаться совсем дурочкой, произнесла:
— Конечно, я немного заблудилась, мне на улицу Крутицкой нужно, там ещё постройки древние.
Парень, казалось, был в замешательстве и молча смотрел на жрицу, явно недоумевая, зачем жрице Аргадзона первая грань мира? Но, кажется, решил не расспрашивать её.
— Разрешите вашу руку.
Алька взглянула в серые глаза незнакомца и положила свою ладонь в его руку. И тут же они оказались в ярком голубом потоке. Буквально через несколько секунд свечение исчезло, и они стояли возле арки. У входа лежала мёртвая собака, это можно было понять по её вытянутому телу, по ползающим и жужжащим над ней большим зелёным мухам. Алька попятилась в испуге и натолкнулась на незнакомца.
Он нежно слегка обнял её за плечи.
— Не бойтесь.
Она чувствовала своей спиной его сильное тело, его руки дарили тепло и покой. Её окутала сила незнакомца, Аля на миг закрыла глаз от блаженства и непонятного томления. Она никогда не испытывала ничего подобного. Повернувшись, она посмотрела на незнакомца и улыбнулась.
— Спасибо, мне пора.
Незнакомец залюбовался её улыбкой и красотой.
— Никого прекраснее в мире я не видел.
Поддавшись внутреннему порыву, он взял её руку и поднёс к своим губам. Алька не отрывала своих глаз от больших губ незнакомца, его прикосновения оказались очень волнующими. Ей так хотелось продлить минуты общения, но незнакомец отпустил её руку и вытащил из заднего кармана брюк знакомый ей амулет солнца.
— Разрешите исправить то недоразумение, которое произошло в моей лавке, и преподнести вам подарок. Вы ведь хотели приобрести именно эту вещь?
— Да — хотела, — едва проговорила Алька. Она протянула руку и взяла амулет. Рассматривая, покрутила, улыбнулась и приложила его к сердцу. Подняла светящиеся от счастья глаза на незнакомца. — Спасибо.
Альке очень не хотелось уходить, но как себя дальше вести с незнакомцем, она не знала, поругав себя за излишнюю скромность, развернулась и пошла.
Незнакомец стоял до тех пор, пока она не скрылась за поворотом. Кинув взор на мёртвую собаку, уловил остатки чёрной магии, но резкая боль, что прошла через всё тело, отвлекла, и он поспешил под арку. Развернувшись, сделал несколько шагов назад, встав к стене, закрыл глаза. Открыв их, оказался в своём мире.
Молодой человек не спеша зашагал по белому камню, и мысли его были одна мрачней другой. Необходимо срочно встретиться с адвокатом и написать завещание. Ещё никто не спасался от яда призрачных змей Аргадзона — никто. И он не питал иллюзий на свой счёт.
Он не знал, сколько у него осталось времени, на этот вопрос ему не ответил бы никто из живущих в двенадцати гранях мира живых существ.
Белый маг Леон Кранд Даунг решил не терять времени и отправился к себе в особняк. Адвоката можно вызвать и туда, а пока нужно заняться ядами и попытаться поискать противоядие. Хотя внутренний голос ему шептал: «Не тешь себя напрасными мечтами. Ты просто отстрочишь время своей смерти».
«Пусть! — отвечал маг. — Я хочу бороться за себя!»
«Борись — если хватит сил».
Но почему-то вот этих самых сил становилось всё меньше и меньше.
У Альки всю дорогу перед глазами стояло бледное лицо незнакомца, и её мучили тревоги. Анализируя, что случилось на улице Крутицкой, девушка всё больше приходила к мнению, что слишком нереальным было то, что она видела.
«Я ведь несколько раз обошла улицу вдоль и поперёк, пока искала ту самую лавку. И собака эта страшная… Только странная она какая-то была, особенно взгляд. И если бы я не закрыла глаза от страха и не попятилась, то наверняка не очутилась бы в том странном месте. Сколько «если»! Да и было такое ощущение, что я попала в совершенно другой город. Город в городе, противоестественно это как-то. Ой, я ведь совсем забыла о змеях, появившихся из маминого кольца».
Алька открыла сумочку, порылась в ней и нашла кольцо. Она покрутила его в руках, что же рассказывала мама о кольце и змеях — призраках?
«Мама говорила, что змеи закусали мужчину до смерти, когда он хотел причинить ей вред. И сейчас вон как клыки свои в парня вонзили. Ой! — Алька вспомнила, как по лицу незнакомца скользили чёрные извивающиеся нити. — Мамочки, что же я натворила?! Он умрёт! И я больше никогда не увижу его серых глаз. Я его вообще больше никогда не увижу!»
В носу защипало, из глаз вновь посыпались слёзы как горошины. Прислонившись к стеклу в автобусе, она оплакивала незнакомца и свою несчастливую жизнь. Когда подъехала к деревне, платок, который он дал, был насквозь мокрым. Не спеша девушка побрела к дому, и когда открывала калитку, уже почти успокоилась. И только опухшие красные веки да натёртый нос, которым она иногда шмыгала, выдавали недавние переживания.
Алька поднялась по ступенькам, открыв двери, вошла в дом. Её обдало ароматом свежей выпечки и теплом. Это была не раскалённая уличная жара, а тепло самого дома. Любовь живших здесь когда-то людей осталась в нём и теперь окутывала и согревала девушек, которые здесь поселились. Альке стало хорошо, печаль и боль отступили. Она сняла кроссовки и услышала крик Славки:
Алька, это ты?!
Не успела она открыть рот, как Славка выбежала из спальни:
— Алюшка, моя хорошая! — Славка подбежала к ней и обняла. — Бедненькая, и глазки красненькие, и носик весь распух, — приподняв передник, вытерла им Алькин нос, — вот и ладненько, ну эти слёзы подальше, а я такой пирог испекла, сейчас поужинаем, и легче станет. Правда?
Славка заглядывала в глаза сестрёнки, пытаясь уловить её настроение. Алька улыбнулась, смотреть на Зариславу было одно удовольствие. Она всегда находила нужные слова, чтобы поддержать, всегда была рядом в самые тяжёлые и трудные моменты.
— Всё, хватит мокроту разводить, садимся за стол, у меня уже внутри свело от голода! — Алька улыбнулась Славке, прошла к раковине, вымыла руки и подсела к столу.
Слава быстро доставала из закромов всё съестное.
Алька даже рассмеялась:
— Слава, успокойся, иначе мы съедим месячный запас.
— Да и фиг с ним, зато сытыми будем.
— Мы будем сытыми от одного твоего пирога. Да, кстати, с чем он?
— С клубникой. У баб Клавы насобирала. Она нам её с сахаром перетрёт — на зиму. Будет зашибись. — Она закрыла глаза, на ее лице засияла мечтательная улыбка.
Девчонки поужинали, убрали со стола и пошли в комнату.
— Ты в курсе, по просьбам народа игру «Призрачные миры» перенесли на три часа пораньше? Так что раздеваемся и смотрим пятый сезон, — выдала Славка и прыгнула на диван. Взяв пульт, включила плазму, подбила подушку и легла, довольная.
Алька тоже подбила подушку и прилегла. Наконец, после продолжительной рекламы, заиграла музыка и раздался голос ведущего.
— Да-а-а-мы и гос-с-пода! Леди и джен-н-тель-мены! — нараспев говорил ведущий, — приглашаю вас бросить все свои дела и окунуться в «Призрачный мир» с нашими игроками. Сегодня в пятом сезоне игры будет сражаться всем вам известный по второму сезону знаменитый игрок Викинг.
Появился светящийся разными цветами круг, и из него вышел мужчина под два метра ростом. Черные волосы были коротко подстрижены под ёжик, торс, оголённый до пояса, бугрился от мышц. Брюки плотно облегали тело и подчёркивали крепкие, натренированные мышцы ног. Кроме того, на мужчине были инертные мокасины. Они сохраняли температуру тела в любых погодных условиях, и к тому же были совершенно непромокаемы.
Камера показала арены и взревевших зрителей и вновь переключилась на ведущего.
— А сейчас представляю вам другого игрока из Австралии…
— Какой он лапочка, — не выдержала Славка, осоловевшими глазами глядя на ведущего. — Аль, скажи, что он просто супер! — Она посмотрела на Альку, та молча лежала и смотрела в потолок. — Аль, ты чего? О маме всё думаешь? — Славка встала и подошла к Альке. — Ты не переживай так сильно. Маму уже не вернёшь… — прилегла она рядом с Алькой, погладила подругу по белоснежным волосам, сочувствуя.
— Я не переживаю, Слав, просто грустно. Я сегодня где только ни была… Сначала на кладбище, а потом в таком месте, что теперь не понимаю, существует ли то, что я видела, на самом деле? Хотя если у меня остался платок, то тогда, наверное, существует.
— Не поняла, что за платок?! — Славка приподнялась и вопросительно посмотрела на лежащую рядом сестру.
— Не знаю, — мечтательно пропела та, — это платок одного незнакомца.
— Ого! — Брови Славки взметнулись в изумлении. — А ну, колись! Лежит тут, мечтает, а я и ни сном ни духом ни о чём! — Славка чуть ущипнула Альку за бок. От нетерпения её уже начинало бесить отрешённое состояние сестры.
Алька вскрикнула, потирая бок, и зашипела сквозь зубы:
— Ты чего, больно ведь.
— Больно ей! Тебя же по-другому из твоего сонного состояния никак не вывести! Да я тебя сейчас всю щипать начну, чтоб неповадно было! Я же вижу, втюрилась! И лежит, молчит! Ой, не могу больше! — Славка вскочила и заходила по комнате, воображение подкидывало ей всевозможные образы и распаляло любопытство всё сильнее.
Алька села и медленно произнесла:
— Я только сейчас поняла, что и правда влюбилась. А разве такое бывает?
— Всё, не могу больше! Я тебя сейчас не ущипну, а просто придушу!
— Тогда ты ничего не узнаешь! — Смех распирал Альку, и она, не выдержав, расхохоталась.
— Посмотрите на неё, она ещё и ржёт как лошадь! — Славка села, сложив руки на груди, и надула губы. Нахмурив брови, исподлобья посмотрела на Альку.
Алька села рядом со Славой.
— Не сердись. Я больше его всё равно никогда не увижу. У меня такое чувство, что он из другого мира.
Брови у Славки снова приподнялись, она подобрала ноги, уселась удобнее на диване, помолчала немного. С трудом проглотила подступивший к горлу комок страха.
— И где ты его повстречала, на кладбище, что ли?
— Причём здесь кладбище! Там такое место необычное было. И он. — Алька тяжко вздохнула. — Он такой. — Она вновь замолчала, подбирая слова. — Очень красивый.
— Во описание! Зашибись! — Славка опустила ноги на пол и по привычке стала монотонно трясти правой ногой в быстром темпе. Нервы её были уже на пределе, она даже успела сгрызть ноготь на одном из пальцев. Неизвестность доводила её до бешенства. Не выдержав, вскочила и стала ходить по комнате взад — вперед, сильно стуча пятками по деревянному полу.
Алька мечтательно погрузилась в воспоминания, глаза её застыли.
— Высокий, пепельные длинные волосы заплетены в косу…
Славка остановилась, у неё медленно стала отвисать челюсть, повернувшись к Альке, она так и замерла с широко распахнутыми от удивления глазами и чуть открытым ртом.
— Белая рубашка идеально подчёркивала его широкие плечи, белые брюки, по — моему, из очень тонкой кожи, плотно облегали его крепкие натренированные ноги.
— Всё, пипец, я больше не могу! — Славка упала на диван, раскинув руки в разные стороны. Затем, вспомнив что-то, вскочила. — А лет-то ему сколько?
— Не знаю. Мне показалось, что он намного старше меня.
— Вот, блин, ничего ты никогда не знаешь! Полночи выпытывала у тебя про чувака, а ты толком ничего не можешь объяснить!
— Так чего объяснять, по-моему, ему за тридцатник.
— Ну, это ещё не совсем старый. Завтра же поедем, и ты мне его покажешь! Хочу хорошенько рассмотреть его кожаные брюки, и во всех ли местах они его хорошо облегают.
— Да ну тебя! Дурочка!
Алька засмеялась и повалила сестру на диван. Они поборолись, играючи и хохоча, а затем разбрелись по своим диванам. Славка выключила плазму.
— Ты и смотреть не будешь? — удивилась Алька.
— Какая игра, у меня сестрёнка влюбилась первый раз в жизни! Вот завтра посмотрю на него.
— Чего? — Г лаза у Альки полезли на лоб и рот приоткрылся.
Она представила, как Славка с головы до ног осматривает незнакомца въедливым взглядом, и от одних только этих мыслей уши и щёки у Альки стали напоминать варёного рака.
— Завтра? — прошептала она. — Ой, я ведь совсем забыла, мне завтра на собеседование нужно.
— Не поняла, какое собеседование? — Славка вновь приподнялась, облокотившись на руку.
— Я тебе не говорила, но я хочу стать врачом. Ты ведь знаешь, я так боюсь крови. Поэтому и решила этот год поработать санитаркой в больнице. А уж на следующий год буду поступать в медицинский.
— Вот это да! И ты всё это время молчала?!
— Слав, это ты такая боевая и энергичная, а я всего боюсь. Вдруг у меня ничего не получится.
— Не дрейфь, я буду каждый день резать свои пальцы и показывать тебе кровь, чтобы ты перестала бояться. А ещё лучше устроюсь с тобой в больницу медсестрой, летом всё равно делать нечего.
Алька представила, как Славка мечется вокруг больных, суёт им градусники и тащит всех в процедурную на клизмы. От такой заботы больные бегут из больницы, лишь бы быть подальше от настойчивой и заботливой рыженькой медсестры.
— Слав, а ты знаешь, мест больше нет. Я так долго уговаривала главврача, чтобы он меня взял.
Враньё Альке давалось с трудом, и если бы сейчас было светло, то Славка увидела бы её пылающие ярко-красные щёки и обо всём догадалась.
— Вот зараза! — выругалась Славка, — А я уже размечталась, как клизмы буду делать! Буду выбирать самых молодых — и в процедурную. Я их быстро бы всех вылечила! Знаю я этот молодняк, лишь бы не работать и не учиться, придумывают разные болезни. Меня не проведёшь!
Славка лежала на подушке, засунув руки под голову, и ухмылялась от собственных мыслей.
— Слав, ты не огорчайся так сильно, а вдруг у тебя будут палаты, где одни старики лежат? Молодые редко ведь болеют.
Славка нахмурила брови, представив озвученную картину.
— Да и то верно, ну эту медицину. Вот история… — Славка вздохнула мечтательно. — Это жесть!
Она опять погрузилась в грёзы, но теперь напряжение спало с её лица, и полусонные глаза сияли от счастья. Вскоре с мечтами об учёбе она тихо засопела, погрузившись в сон.
Алька встала с дивана, укрыла сестрёнку одеялом, погладила по голове.
— Спи ты, ходячее приключение. Больных я от тебя спасла, пусть на историческом от одного твоего вида содрогаются. Достанешь ты всех профессоров своими вопросами, будут тебе рассказывать, чтобы ты отстала, даже то, чего никогда не было на белом свете.
Алька улыбнулась, представив эту картину, и легла на свой диван. На душе было легко и радостно, мыслями она вновь вернулась к незнакомцу. Она не верила в то, что змеи из кольца могли причинить ему вред, обняла покрепче подушку и погрузилась в сладкие сны.
Алька отработала уже неделю, она даже не представляла, насколько это тяжело — мыть полы и убирать палаты. Нужно было дать себе небольшой отдых, да и амулет не терпелось Славке подарить. Вечером Алька сходила к Никитичне и пригласила ее и Федора Семёновича отметить начало своей трудовой деятельности, заодно отдохнуть.
Баба Клава прослезилась и, тяжело поднимаясь с лавки, промолвила:
— Спасибо тебе, девонька, спасибо, родненькая, да я уже больно стара, боюсь, не дойду! А вот Фёдора отправлю, пусть с вами, молодыми, отдохнёт, а то всё работа да работа. Да и Славе передай, пусть с утреца забежит, я ей сарафанчик сшила. Хоть глаза уже плоховато видят, но вот должна я её хоть как — то отблагодарить. Столько мне помогает, и пол помоет, и грядки переполет, и пирогов напечет. Вот кому — то счастье достанется, хорошая жена будет — заботливая. Ты не обижайся на старуху, ты тоже девушка видная и красивая, глаз не отвести, только больно скромная и тихая. А у Зариславы столько энергии, ни минуты на месте не посидит, и бойкая такая. Вот жалко, что Глафира не дожила, посмотрела бы на свою красавицу. — Никитична смахнула старческой рукой брызнувшие слёзы. — Ну да ладно, что ж теперь поделать! А ты ступай! Ступай, родимая! Как Фёдор приедет, всё передам, не волнуйся!
Алька ушла, но обиды на Никитчну за то, что та расхваливала Славку, совершенно не было. Что правда то правда, Славка на удивление энергична, весела и добродушна. Как солнышко, раздаёт всем тепло и заботу. Алька, улыбаясь, вошла в дом.
— А ты где была!? — подлетев к ней, спросила Слава.
— Слушай внимательно, завтра мы устроим на поляне пикник. Ходила, приглашала Никитичну, но она отказалась, ссылаясь на старость, а вот дядю Фёдора пришлёт. И ещё она просила, чтобы ты к ней с утра забежала. Можешь, конечно, не с утра, я всё равно долго сплю. Если к обеду не проснусь — буди, ты ведь меня знаешь, могу весь день проспать.
— Так спи, пикник сможем и вечером сварганить.
— Вечером? Нет, я ведь тебе подарок купила, а его нужно днём примерять, для большего эффекта.
Славка подскочила:
— Подарок! Давай показывай! Я уже вся изнываю от нетерпения.
— Нет, сестрёнка. Подарок увидишь только завтра, — вымолвила Алька и, подняв голову, прошла мимо сестры в спальню.
Славка смотрела в спину уходящей Альке, хмуря брови и кусая ноготь. Если Алька назвала её сестрёнкой, то вероятность того, что она покажет подарок, составляет ноль процентов. Так было уже несколько раз, единственное слово, действующее на Славку, как ушат холодной воды, было «сестрёнка». Почему, она и сама не знала, может, оттого, что у Славки в этом мире роднее Альки уже никого не было. И это слово проникало ей в сердце, наполняя спокойствием и светом. Светом любви, так необходимым каждому на земле. От этого слова Славка замирала, и чувства родства и любви охватывали её всю.
Знала ли Алька о том, что Славка так реагирует на это слово, неизвестно. Но догадка была налицо, если подруга скрылась, уверенная в том, что Славка отстанет с расспросами.
Славка, понурив голову, прошла в комнату и, не раздеваясь, плюхнулась на кровать. Взяв пульт, включила плазму и, надув губы, лежала и смотрела передачу. Алька, видя, что Славка обиделась, подсела к ней на диван.
— Славушка, найди мне рекламу про морщины.
Брови Славки приподнялись, губы стали ещё пухлее.
— Зачем тебе?
— Нужно же знать, чем твои морщины выводить, вон как хмуришься и губы надуваешь.
Алька прыснула от смеха. Славка подскочила и, завалив Альку, стала щекотать, приговаривая:
— Я тебе покажу… крем от морщин! Я тебе покажу, как меня неизвестностью изводить!
Алька визжала на весь дом, вырываясь от Славки, но так и не призналась. Мало того, когда Славка, наконец, от неё отстала, она встала и, уходя к своему дивану, произнесла:
— За то, что ты так надо мной издевалась, я тебе не расскажу ни о первом, ни о втором подарке.
Славка вновь села на диван, провожая взглядом подругу, её шея при этом всё больше вытягивалась, и всё внимание было сосредоточенно на спине Альки. В какой — то момент Славка, потеряв равновесие, рухнула на пол, но быстро вскочила и юркнула под одеяло. Её всю разъедало любопытство, но она понимала — если Алька не призналась, то все попытки выудить из неё правду потерпят фиаско. И тогда Славка подумала о том, что она сама-то не догадалась купить Альке подарок. Она перебрала мысленно сотню идей, но так ничего и не пришло ей на ум. Вымученная, она наконец под утро уснула и проснулась, лишь когда лучи восходящего солнца пробились через небольшую дырочку в стареньких оконных занавесках. Они, веселясь, щекотали и согревали веснушки на круглых щёках Славки и играли с рыжими пушистыми ресницами.
Славка потянулась и улыбнулась новому дню. Посмотрела на качающегося туда — сюда мишку в настенных часах, и у неё округлились глаза. Быстро вскочив, она понеслась в душ, на ходу ругая Альку с её сюрпризами. Выскочив из душа, заорала на весь дом:
— Рота! Подъём! Та — та — та — та! Труба завет! Алька, всех женихов проспишь! Просыпайся, уже обед! Я побежала к бабе Клаве, а ты готовь продукты для пикника, и про подарки не забудь!
Славка ушла и унесла с собой шум, взбалмошность и суету. Алька улыбнулась, перевернулась на другой бок и, обняв одеяло, погрузилась в мечты, перетёкшие в сладкий сон о принце в белых кожаных брюках.
Славка, через некоторое время залетев на крылечко, рванула дверь и остолбенела с открытым ртом — в доме стояла гробовая тишина.
— Алька! — заорала она так, что посуда в шкафу слегка задребезжала.
Алька открыла глаза, потянулась лениво, её веки налились свинцом, и от тяжести опять закрылись, правда, ненадолго, потому что в комнату влетела Славка. Она дёрнула одеяло и отшвырнула его в сторону — схватив сестру за плечи, стала трясти и кричать.
— Алька! Алька! Немедленно просыпайся! Дядя Федя звонил, скоро подъедет, а у нас ещё ничего ни готово! Не хочешь идти на пикник, подарки мне давай и спи, сколько влезет!
При слове «подарки», Альке пришла счастливая мысль: «Может, и правда отдать подарки и спать спокойно, а Славка пусть одна идёт на пикник».
Она повернулась, села, чуть приоткрыв глаза, и вновь зажмурилась. Затем вновь распахнула их от удивления.
— Слава, какая ты красивая!
Слава, собравшаяся отчитывать сестру, так и замерла с открытым ртом. Затем покрутила головой, осматривая себя, и расплылась в довольной улыбке.
— Нравится? Это мне баба Клава сшила.
— Очень нравится, ты прям как солнышко стала, вся рыженькая и светишься от счастья.
Алька передумала дарить подарок сейчас, на поляне под открытым небом будет намного приятнее его получить.
— Я сейчас, мигом. — Алька вскочила и побежала в ванную, на ходу крикнув: — Собирай корзину с продуктами, а я плед и полотенца возьму.
У Славки немного приподнялись брови в удивлении, видеть подругу такой бойкой ей ещё никогда не приходилось. Услышав, как полилась вода в душе, она пошла на кухню за продуктами. Дальше сборы проходили в тишине и спокойствии, девушки всё делали слаженно.
Подняв большую корзину, наполненную продуктами, Славка покачала головой.
— Ничего себе! Ты что, весь холодильник опустошила? — увидев, как Славка перегнулась под тяжестью корзины, возмутилась Аля. Она в это время скрутила плед, и в одно из полотенец завернула амулет солнца. Прикупленный билет на игру «Призрачные миры» она решила отдать вечером. Игра всё равно будет только через три месяца, но билеты уже распроданы, этот она и то втридорога купила.
— Почти. Есть-то что-то надо! — выкрикнула Славка.
— Ладно уж, давай помогу.
Алька подошла, и они дружно взялись за ручки. Всю дорогу Слава пыталась выудить у сестры, какой та купила подарок, но Алька смеялась и не сдавалась.
Поставив корзину на землю, они расстелили плед и разложили продукты. Алька посмотрела в сторону деревни. Но, не увидев дяди Фёдора, оглядела окрестности. На
поляне, где они устроились, буйствовали всеми оттенками радуги полевые цветы. Наполненный жаром ветерок ласково обдавал теплом. В воздухе носились похожие на вертолёты стрекозы. Кузнечики, потревоженные нарушителями их спокойствия, вначале притихшие, теперь распевали свои песни, стрекоча. Перелетая с цветка на цветок, недовольно жужжал большой лохматый шмель. Он сел на жёлтый, похожий на собачью морду, цветок, засунул в него голову и передние лапки и, жужжа, попытался протиснуться в бутон полностью, но толстенькое брюшко никак не хотело пролезать в узкое отверстие. Повозившись, он взлетел и недовольно зажужжал.
Алька подняла голову и посмотрела на голубое небо без единого облачка. В вышине распевали свои песни жаворонки. Похожие на самолёты ласточки кружили над поляной, ловя мошкару и бабочек. Из растущего рядом леса донеслась песнь кукушки.
— Хорошо-то как! — с восхищением произнесла Алька. На душе было радостно и светло. Ей казалось, что внутри у неё всё поёт и замирает от этой красоты.
Слава сидела, поджав губы, и не разделяла радости сестры, внутри у неё всё бурлило от нетерпения и ожидания. Алька же всё это время была невозмутима и делала вид, что не понимает, что от неё хочет подруга. Наконец, сжалилась над ней и протянула полотенце.
— Вот тебе мой подарок, замарашка.
Слава некоторое время сидела неподвижно, смотрела на полотенце, затем перевела разочарованный взгляд на Альку и, вздохнув, взяла подарок. Её руки замерли, когда нащупали в полотенце что-то твёрдое. Янтарные глаза вмиг вспыхнули золотом, сотни огней заблестели и заиграли во взгляде, наполнив его озорным восторгом. Потихоньку Славка стала разворачивать полотенце, от восхищения она вздохнула и ненадолго замерла изумленно. Затем поляну и всё, что находилось вокруг, оглушил её визг. Подскочив, она кинулась к Альке.
— Сестрёнка, где ты его достала?! Это же! Это! — Славка глотала ртом воздух, не в силах справиться с охватившим её возбуждением.
— Это амулет солнца! — произнесла за неё Аля.
— Да, да — точно! — Слава рассматривала амулет. — Ой, посмотри, какая чеканка из золота, наверное, даже грани солнца потёрты. А что, если этот амулет носили жрецы в древней Руси? — закрыв глаза, Славка представила события давних лет. — И где ты его только откопала?
— Не откопала, а увидела рекламу, написала адрес — и амулет у меня.
При воспоминании о загадочном месте и молодом человеке, подарившем ей амулет, Альке стало грустно. Как бы она ни старалась, но парень не выходил у неё из головы. И днём и ночью, она раз за разом возвращалась мысленно в то место, и сразу перед её взором появлялся он. Она искала сотню предлогов появиться возле странной и загадочной арки, но скромность не позволяла ей этого сделать. Так она и мучилась, терзаемая влюблённостью к незнакомцу.
— Алька, смотри, дядя Фёдор идёт!
Алька бросила взгляд на Фёдора Семёновича и вновь посмотрела на Славу. До чего же сестрёнка была хороша. Небольшого росточка, в ярко-оранжевом, сильно расклешённом сарафане, державшемся на удивительно тонких лямочках — он ниспадал чуть ниже колен крупными воланами. Рыжие распущенные волосы волнами спускались ниже поясницы и блестели от лучей яркого солнца. На груди же красовалось солнце в виде амулета. Глаза у Славы возбуждённо горели, на слегка пухлых щёчках играл румянец, губы расплылись в довольной улыбке.
— Фёдор Семёнович, смотрите, какой мне ваша мама сарафан сшила! — Она крутанулась, демонстрируя обнову подошедшему Степановичу. — А сестрёнка, смотрите — какой амулет подарила! — Слава взяла амулет в руки и подставила солнцу. — Вон как на солнце переливается!
Она ткнула пальцем в золотую чеканку в виде солнца, демонстрируя игру металла. Яркая вспышка света озарила поляну, и на том месте, где только что стояла Зарислава, никого не было.
Алька и Фёдор Семёнович замерли в растерянности и изумлении.