— Люди, которые становятся шпионами по большому счёту подразделяются на два главных типа: те, кого поймали на чём-то и заставили работать на разведку и те, кто делают это добровольно из идейных соображений, — Алиса показала два отогнутых пальца и со значением добавила, — При этом, направленность действий агента не играет роли. Государственный изменник может действовать строго из идейных соображений, а воспетый постфактум герой может быть человеком, которого вовремя поймали не в той постели, а потом подвесили этот факт над ним на всю оставшуюся жизнь.
Я кивнул:
— Понимаю. Хоть сам и не сталкивался — моя сфера деятельности как-то не подразумевала слишком глубокого погружения в интриги. Но у меня сразу вопрос: как быть с людьми, которые действуют тем или иным образом исходя из текущей выгоды, своей или государственной, как они её понимают? Ну допустим, чтобы далеко не ходить — вот агенту подсунули какой-то важный элемент информации, который может дать его стране толчок в каком-то направлении.
— Например, из ниоткуда возникнет аристократ из параллельного мира, где Октябрьской Революции не случилось, Российская Империя продолжает существовать и правит ей императрица Анастасия, — заметила Арлетт как бы невзначай. Я взглянул на неё, и девушка очаровательно улыбнулась и отсалютовав чайной чашкой добавила, — Просто пример, не более того. Абсолютно невинный пример. Ни на кого конкретного не намекая?
Я хмыкнул поднял кружку в ответ. Алиса же нашей игры словно не заметила, вместо этого она серьёзно взглянула сначала на подругу, после чего перевела взгляд на меня и произнесла:
— В таком случае, агент должен оценить, насколько предполагаемый худший для него сценарий…
— Разумен? — подсказала Арлетт.
— Нет, осуществим, — капитан отпила из своей кружки и пояснила, — Смотри, Эрле, давай так, является ли история попадания Святослава в эту квартиру фантастической? Ну, если честно — да, несомненно. Он оказался в нужное время именно в том месте, где мы его заметили. Но можно ли было это подстроить? Вот смотри — у нас есть человек, который воспитан в другом обществе, говорит иначе, использует иные фразеологизмы, а когда забывается начинает сыпать метафорами, которые в нашем языке просто не имеют смысла. Можно ли было подготовить такого агента? Ну, наверное, да — интенсивная гипнотерапия, искусственная личность и прочее. Но вот только получить данные для этой личности можно только из-под колпака самой КГБ, иначе рассказ агента рассыплется при первом же лёгком допросе. А он не рассыпался. При этом, сам князь владеет истоком, который неизвестен ни нашей разведке, ни царской охранке, ни вообще кому бы то ни было на этом полушарии. Это насколько глубокой должна быть работа, насколько разветвлённым должен быть заговор, чтобы в результате… что именно сделать-то? Выкинуть князя где-то в переулке Парижа и рассчитывать, что он доберётся до нас, по ходу процесса сделав что-то, что привлечёт наш интерес? И в чём смысл такого действия? Получить в свою поддержку довольно хлипкий аргумент про «это слишком безумно, чтобы оказаться спланированным?»
Девушка фыркнула и покачала головой. Арлетт развела руками и улыбнулась:
— Ну, с этим я поспорить не могу — видно, что ты много думала о подобном сценарии в прошедшие часы.
— Думала, да… А, зараза, не в том смысле — Алиса махнула рукой и повернулась ко мне, — Ладно, Святослав. Мы отвлеклись. Вернёмся к делу.
— С удовольствием. Ты говорила о двух основных методах привлечения на службу — идеалистическом и материалистическом, так?
Как-то незаметно мы все перешли на «ты».
— Именно. И в твоём случае, как ни странно, в материалистический вполне могут поверить. Я сразу не сообразила о чём ты ведёшь речь, но сейчас начинаю думать, что ты выстрелил наугад, но попал точно в цель.
— Пожалуйста, не перехвали, — улыбнулся я, — Дело не в моих талантах, а во взгляде со стороны. Я не знаю, как именно тут обстоят дела, но деталей попалось на глаза достаточно, чтобы сделать общие выводы. Франция же, ну или центральная её часть, которая осталась более-менее цельной, попала в орбиту влияния СССР, но правящие элиты остались теми же, какие и были. И соответственно, лучше всего с их колокольни было бы вернуть всё к «старым-добрым временам».
Арлетт медленно наклонила голову, подтверждая слова подруги.
— Всё так. Новая Республика на бумаге должна была стать свободной экономической зоной и до определённой степени она ей стала, но правящие круги практически полностью унаследованы от господина короля Луи Девятнадцатого, хоть последнего и нет на свете уже полсотни лет. Те же влиятельные семьи, те же правила и законы. Конечно, называется всё иначе, но по факту верхушка Жандармерии мало отличается от той, которая была у королевской гвардии. Разве что цвета и гербы позаимствовали от предыдущих неудачных революций. А с другой стороны — люди ничуть не лучше. Те, кого Алиса называет «контрэлитой» — люди, вышедшие из вчерашних националистов-погромщиков, недовольных то слишком смуглыми галантерейщиками, то неправильным продвижением того, что они считают «интересами государства».
— Кому нужда, тем спесь, лежи они в пыли. А тем, кто выше, лесть как кружево плели, — процитировал я, — Печально, но это создаёт возможность.
— Вот именно, — Алиса кивнула, — Как ты уже понял, передача, которую ты видел — это один из рупоров тех самых контр-элитариев. Ведущая, Бригитт Штофилд, в юности участвовала в студенческих восстаниях, но те времена давно позади — теперь мадам Бригитт плотно вошла в ряды тех, кто пинает современное французское правление, при этом раздавая авансы СССР о том, как всё станет лучше, когда они придут к власти. Впрочем, насколько я знаю, у нас к этим обещаниям относятся с изрядной долей скепсиса: если правоцентристы, находящиеся у власти, по факту управляют лишь четырьмя провинциями, то правительство из этих радикалов вряд ли удержит даже Иль-Де-Франс.
— Это не значит, что они попытаются перехватить власть, когда увидят возможность, — заметила Арлетт.
— Верно. Ты, Святослав — неизвестная величина, пока никто не знает как на тебя смотреть. И это даёт некоторый простор для манёвра. Поэтому очень важно разыграть карты наилучшим образом. Смотрите, — она ткнула пальцем в разложенную на столе газету, раскрытую на телепрограмме, — Воскресенье — наш крайний срок. Еженедельная аналитическая передача «Последствия» — отличный момент для того, чтобы представить нового оперативного консультанта КГБ СССР, чья помощь была неоценимой в устранении преступного террористического сговора.
— Но для этого нужен сговор, который, собственно, до воскресенья нужно устранить, — заметила Арлетт, — И при этом, чтобы действия эти остались в тайне от Жандармерии.
Я, занятый наполнением опустевших чашек, усмехнулся уголком рта.
— Ну да, а то доблестный комендант опять решит «забыть» о чужом участии в этом деле.
— Не думайте о нём слишком плохо, — инспектор покачала черноволосой головкой, — Он в куда большей степени заложник положения, чем вы можете представить.
— Тем не менее, я не потеряю сон, если удастся щёлкнуть моржа по мокрому носу. Он мне чуть костюм не помял, — весомо заявил я.
Алиса резким движением руки прервала светскую беседу и опустилась обратно на диван.
— Итак, у нас три дня. Действовать надо очень быстро. К счастью, у нас есть не разыгранная карта, правильно я тебя поняла, Стас?
— Да. А именно — я. Пока что, противник находится в довольно сложном положении — что произошло точно неизвестно, как именно мы остановили террориста, они не знают. Следовательно, если я появлюсь на пороге со своей минимально правдоподобной версией, они будут вынуждены хотя бы попытаться её рассмотреть.
Арлетт изогнула бровь и уточнила:
— Под «появиться на пороге» ты имеешь в виду…
Я пожал плечами.
— Постучаться сапогом в дверь одной из их организаций прикрытия. Не знаю как здесь, но в моём мире японцы были склонны действовать одинаковым образом. Их тайная полиция, очень плотно работала с преступным миром и часто вовлекала его членов в свои операции. Мне показалось, что и здесь они действуют также.
— Почему ты так решил?
Я задумался, собирая из разрозненных воспоминаний и ощущений цельную картину.
— Террорист накручивал себя, волновался. Одежда, как я сейчас понимаю, на нём была слишком нарядная, про такую у нас говорили «костюм для похорон» — белая рубашка, светлые штаны. Очень похоже на ансамбль, который самурай надевает для того, чтобы покончить с жизнью. Несомненно, такие детали были для террориста важны, он должен был уйти так, как решил сам — довольно примитивные и наивные взгляды, если подумать. Возможно, он сам это понимал, но решил довольствоваться хотя бы таким жестом. Так что — да, вряд ли мы имели дело с профессиональным воином, скорее с каким-то неудачником, которому не повезло задолжать тому, кому не следовало и с него взяли плату вот таким образом.
— Кто согласится пойти на теракт в уплату долга?
— Тот, для кого честь важнее жизни, — пожал я плечами, — Или тот, кто рискует потерять куда больше — например родных и близких, оставшихся на родине. В принципе, оба варианта равновероятны. На мой взгляд, что именно мотивировало несостоявшегося убийцу для нас неважно, зато имеет значение иное: если этот парень настолько стремился следовать инструкциям, что начал свою акцию, когда я подошёл и обратился к нему на его родном языке, это значит, что в городе его контролировали. Остальное — дело техники. Я пощёлкал каналы, поискал криминальные сводки и понял, что с этнической преступностью азиатского толка в стольном граде Париже всё в порядке и у японцев есть вполне значимый кусок пирога. Ну а дальше следовало только немного подумать. Я всё-таки из другого мира, а не с другой планеты.
— Да, ты прав, — кивнула Арлетт, — в Париже сейчас действует два больших клана якудза, которые умудряются не наступать друг другу на пятки. Адзума-гуми занимаются в основном синтетическими наркотиками и «перемещением» людей. Мацуба-кай же контролирует больше половины рынка контрабанды органов в провинции. Считается, что и тот и другой являются соперниками, но за пять лет работы мне куда чаще попадались на глаза следы их совместной деятельности, нежели какие-то конфликты. Так что твоя теория, Святослав, и здесь подтверждается.
Алиса кивнула.
— Да, по моим данным также выходит, что конфликты устраиваются скорее напоказ. Проблема в другом. Если эти люди действительно работают на разведку, то тебе Стас, нельзя туда заявляться через парадную. Даже если тебя не «сняли» на площади, уж тот факт, что тебя устроили в ведомственную гостиницу, вряд ли остался без внимания. Поэтому надо действовать тоньше.
Арлетт удивлённо вскинула брови:
— Не узнаю тебя, подруга, чтобы ты и предлагала не выбивать парадную дверь, — она покачала головой, — Куда катится мир…
— Не волнуйся, тоньше это будет лишь по моим меркам, — блондинка посмотрела на меня.
Я в ответ ухмыльнулся самым гнусным образом. Похоже, наши мысли двигались в одном направлении.
Прохладный ветер холодил виски, и я поёжился. Как-то не заметил, что по местной моде мужчины ходили с более короткой стрижкой чем в Империи. Что ж, привыкну, хоть эти бритые виски и напоминали мне то ли о каторжниках, то ли о матросах Небесных Войск. Также придётся привыкать и к одежде: брюки и рубашка, найденные почти в авральном темпе сидели неплохо, куртка-ветровка из непромокаемой ткани так вообще мне нравилась, но всё же разница между фабричного производства шмотками и теми, которые шили мне на заказ была значительной. Ботинки же я вообще оставил свои — не было времени разнашивать новые. Зато теперь, благодаря стрижке и смене гардероба, я почти не выделялся из числа парижан, что в принципе было самым важным.
Подняв воротник короткой куртки, я шёл вниз по бульвару. Солнце уже зашло, но фонари не спешили включаться. Впрочем, для моих целей так даже лучше. У стены галдела шумная компания: шипастые куртки, яркие волосы, воняют алкоголем. Эти ребята настолько старательно изображают уличную лихость, что к бандам скорее всего отношения не имеют. И всё же откуда-то начинать надо. Добавив походке некоторой развязности, я прибавил шагу.
Вскоре меня заметили, разговор стал громче. Когда же я проходил мимо, от стены отделился долговязый парень лет двадцати. На лице пересекая глаз — татуировка в восточном стиле, рука с накрашенными чёрным ногтями подбрасывает раскладной ножик.
— Месье заблудился? — на нарочито ломанном французском спросил парень, перегородив мне дорогу, — Может мы помочь?
— Нет, без тебя справлюсь, — бросил я, — Ты даже язык коверкаешь.
— Это квартал Алых Драконов, — другой пацан с чуть более желтоватой кожей и лицом, которое можно было принять за азиатское, встал рядом с заводилой, — Мы здесь говорим как хотим. А ты на нашей земле. Чего надо?
— Чтобы вы с дороги ушли, — вскинул я подбородок, — По-хорошему. Мне не до вас.
Заводилу эти слова рассмешили, повернувшись к друзьям он развёл руки и картинно заявил:
— Вы слышали, аники? Гайдзин просит по-хорошему, а? Что скажете?
Он начал медленно поворачиваться ко мне и вдруг выбросил вперёд пустой кулак. Я повернулся, пропустив не ожидавшего этого пацана мимо себя и придал ему импульс под колени, отчего заводила полетел на асфальт. Остальную шпану конечно проняло. Сверкнули ножи, выскользнули дубинки и через мгновение вокруг меня уже стояла готова к бою пятёрка разгорячённых алкоголем и предвкушающим веселье парней.
— Это ты зря, уродец. Мог просто кошелёк отдать, а сейчас уже так легко не отделаешься, — прошипел азиат.
Я тяжело вздохнул и пожал плечами:
— Да, мне такое часто говорят.
Первый удар я нанёс ещё до того, как азиат успел обдумать мой ответ. Некрасиво, но их всё же пятеро, а уличные драки — вещь непредсказуемая. Первым делом я вогнал локоть в нос долговязому парню, вздумавшему обойти меня сзади. Скользнул вправо, уходя от удара битой другого — крепкого пацана с реденькой бородкой. Бита хрястнула об асфальт, и я вогнал согнутые «кошачьей лапой» пальцы в горло неудавшейся звезде лапты, заставив его повалиться на землю с хрипом.
Остальные бросились на меня все сразу и всё как-то смешалось. Парни бросились вперёд, видимо собираясь схватить меня за руки и дать боссу возможность наделать мне дырок в животе, но мои планы были совсем иными. Я позволил одному схватить меня за руку и в награду за это, впечатал каблук ему в голень. Когда он попытался убрать ногу, я перехватил ладонь, которой он цапнул мой рукав и прикрылся его телом от ножа азиата, а потом толкнул его на замешкавшегося парня.
В это время зашедший сбоку последний член шайки впечатал кулак мне в бок. Я был готов к этому — у парня не было оружия, поэтому я и занялся другим, но всё равно удар оказался неприятен. Парень явно не просто так предпочитал экономить на железе. Подняв руки, он застыл в боксёрской стойке. Мило. Подняв руки, я увернулся от пары джебов, принял на левый бицепс классическую «двойку», а потом вогнал костяшки пальцев правой боксёру в солнечное сплетение. Спортсмен посинел, пошатнулся, но устоял на ногах.
— Неплохая выносливость, — заметил я, обошёл парня сбоку и прицелившись вогнал кулак ему в ухо. На этот раз он упал как срубленной дерево.
Я осмотрел поле боя. Вроде ни у кого серьёзных ран нет, но в сознании только…
— А, вот ты мне и нужен, — я выдернул азиата из-под тела товарища, вывернул ему руку и заявил, — А теперь веди меня к старшему.
— Пошёл ты! Знаешь, что он со мной сделает? — прошипел полузадушенный азиат.
— Как ни странно — знаю даже лучше тебя. Но твоя проблема в том, что я ничуть не добрее, зато намного ближе. И с фантазией у меня тоже всё в порядке. Пошёл!