- Дело говоришь. Давай и того сюда. - Широков потянул Андрея за руку: - Садись пока, рассказывай, как сюда попал, где был...
Вскоре в мазанку вошел смуглый, черноволосый парень лет двадцати двух в ловко пригнанном обмундировании и мягких сапогах.
- Еникеев явился, товарищ командир отряда!
- Садись, Садык, разговор есть. - Мельников посмотрел на Широкова. Сам скажешь?
- Давай я. Так вот, друзья, предстоит опасная операция. Поэтому заранее предупреждаю: приказом вас посылать не будем. Дело добровольное: хотите пойдете, не хотите - нет.
Ромашов и Еникеев оба подались вперед, жадно слушая.
- Надо пробраться в Казань, выяснить, какие части там стоят, почему белые грузят имущество на пароходы, какие настроения у жителей. В общем, надо провести глубокую детальную разведку. Дело опасное еще и потому, что до Казани придется добираться через фронт, да и контрразведчики там опытнейшие, звери. К ним попадешься - пощады не жди. Помните это! Явок в Казани подпольных дать вам не можем - у нас их нет. Но там, ты знаешь, Андрей, живет моя сестра, а у нее сейчас и Наташа с матерью. Пойдете к ним... Если согласитесь, конечно. Подумайте, прежде чем давать ответ...
- Чего думать, я согласен, - нетерпеливо прервал Широкова Андрей.
- Решено, товарищ командир, иду! - коротко отозвался Еникеев. - И правда, думать нечего.
- Тогда уточним подробности, - вмешался Мельников. - Но прежде поедим, наконец: гость с дороги, - кивнул он на Широкова. - Парфенов, закусить ты нам дашь? Готово там у тебя или нет еще?
С аппетитом уплетая горячую картошку и запивая ее чаем из большой жестяной кружки, Широков расспрашивал Еникеева о Казани:
- Так, говоришь, родственники у тебя там и жена? А не опасно это, не узнают тебя?
- Казань большая. Как ни хочется повидать жену, к ней не пойду. А родственники - дальние, семь лет не виделись.
- Смотри... А ты, Андрей, как думаешь там обосноваться?
- Думаю, Петр Андреевич, лоточником на эти дни стать. Помните, когда я в типографии учеником был, то еще газеты, конверты да лубочные книжки с лотка продавал. Тогда матери помогать надо было. И недавно вот так же в разведку ходил. Дадите деньги - заведу и в Казани лоток.
- Ну, что ж, дельно. А вот с документами как? Еникееву мы добудем от муллы какого-нибудь бумажку, но с тобой-то как быть? Свидетельство о рождении есть?
- Нету у меня с собой никаких документов. Только похвальный лист об окончании церковноприходской школы сохранился.
Мельников взял у Андрея туго сложенную в несколько раз плотную бумагу.
- Что же ты ее так скомкал?
- А в кармане вот ношу.
Командир отряда развернул лист, просмотрел, потом передал Широкову:
- По-моему, подходит.
- Что ж, и это там может послужить документом для "коммерсанта". Даже очень неплохо, - улыбнулся тот, возвращая лист Андрею. - Ну вот что! Утром займемся подготовкой к экспедиции, а сейчас отдыхайте, путь предстоит нелегкий.
* * *
В предрассветном сумраке у околицы небольшой татарской деревушки, верстах в двадцати от села, в котором расположилась часть Мельникова, медленно брели по дороге два оборванца-татарина с котомками за спиной.
В согнутом татарине с порванной круглой шапочкой на бритой наголо голове едва-едва можно было узнать молодцеватого, веселого Садыка Еникеева. Да и чумазый татарский паренек рядом с ним никак не напоминал светловолосого Андрея Ромашова.
- Жена у меня саратовская, русская, - тихо рассказывал Садык. - Я с ней познакомился, когда служил в солдатах. Она горничной была у фабриканта. Грамотная, телефонисткой сейчас работает. Вот бы повидать! Да нельзя. У тебя есть девушка?
- Есть, - покраснел Андрей. - И тоже в Казани.
- Разъезд! - прервал Садык. - Вот шайтан, прямо на самых отъявленных каппелевцев, видно, наткнулись.
Навстречу, не торопясь, легкой рысью ехали на сытых конях пять всадников, у одного слегка блеснуло золото погона.
- Офицеры, - дрогнувшим голосом прошептал Андрей, - ну и влипли мы!..
- Держись, помни, как договаривались.
- Эй, кто такие? - подъехали всадники. Кони горячились, наезжали прямо на остановившихся путников.
- Татар мы, господин, - ответил Еникеев, низко кланяясь, - татар. Вон с той село.
- Куда идете, зачем? - спросил старший, с погонами штабс-капитана. Остальные молча разглядывали оборванцев.
- В Казан идем с братом меньшим. С братом беда. К профессор идем. Стрелял у нас пушка, брат совсем говорит перестала. Немой, и все... Сказали, профессор поможет.
- Нужен ты профессору со своим братом, татарская морда. Чего несешь? Посмотрите, Алексей Николаевич, - обратился он к щеголеватому подпоручику.
Тот нехотя, медленно слез с лошади, подошел, помахивая легким стеком.
- Что здесь? - брезгливо сморщившись, ткнул он в котомку Еникеева.
- Профессор за лечение, - с готовностью снял и раскрыл тот котомку. Вот яйца, баран, кура и... это, - он брезгливо сморщился, - самогон... Говорят, для профессор очень всегда надо - лэчит чтоб.
- Господа, смотрите, - засмеялся подпоручик, - этот кретин вместо спирта самогон медикам тащит. И где ты его достал, вы же, магометане, я слышал, непьющие?
- Это лучше спырт, - обиженно затараторил Еникеев, - лучше. Я сам у русский мужик, когда покупал, видел: горит лучше спырт.
- Гм, светлая, первач? - Подпоручик еще раз взглянул на две соблазнительные бутылки, затем на офицеров. - А ну пробуй, болван.
- Ой, нельзя мне, господин полковник, нельзя. Аллах сердит будет.
- Пей, говорю. Вот идиот! Да не из бутылки, ты что, ошалел? Вон кружка у тебя, только немножко, смотри...
Еникеев, морщась и всем своим видом выражая крайнюю степень отвращения, несколько раз быстро глотнул из жестяной кружки. Затем упал на колени и стал что-то шептать по-татарски, ударяя себя в грудь кулаками и кланяясь до самой земли. Офицеры загоготали.
- Не нравится татарам русский первач, - усмехнулся штабс-капитан. Возьмите-ка бутылки, подпоручик. А что, не перекусить ли нам, господа? С самого рассвета болтаемся...
Раздались одобрительные возгласы. Подпоручик быстро сунул бутылки в свои седельные сумки и вскочил в седло.
- А это, - ткнул он стеком в сторону распотрошенной котомки, - можешь забирать к своему профессору. И проваливайте отсюда, живо - пока целы!