мне
До
Бога
добраться!
Я б его спросил…
С годами до Бога все ближе, а желания побеседовать с Ним все меньше: пришло
понимание, что там, как в кабинете следователя, спрашивать будешь не ты, а тебя. А ответов
у меня нет…
Впрочем, Ёлка, все это брюзжание - попытка оттянуть главное. Заметила, что мы
уклонились? Пора начинать, а скальпель дрожит в руке, и времени все меньше, да и бутылка
наполовину пуста. Так что давай выпьем. За то, благодаря чему мы, несмотря ни на что… И
приступим.
Пиши протокол вскрытия: “На секционном столе лежит тело предположительно
мужчины неопределенного возраста, приблизительно лет около пятидесяти. Первичные
половые признаки спрятаны под складками жира большого живота и требуют специального
подхода для обнаружения и осмотра. Подбородка три, один из них волевой, но какой именно, непонятно. Утверждать, что это мужчина, позволяет грудь: женщина на такую грудь
непременно надела бы бюстгальтер. Ноги отечные, левая от пятки до колена багрово-
синюшного цвета, но не вследствие травмы. Это варикоз плюс сердечная недостаточность…” Хватит? Достаточно для выяснения причины ее ухода?.. Что ты сказала? А-а, верно: у
толстяков нередко бывают красивые, любящие жены. Может, все дело в том, что толстяками
они стали не сразу, а жены их помнят молодыми, веселыми гусарами? Той, которая ушла, я
достался сразу вот таким: толстым, малоподвижным, с багровым лицом и одышкой. Черт его
знает, все может быть... Но в патологической анатомии диагноз “может быть” недопустим, так что - режем дальше.
Где-то там, внутри должен быть пресловутый главный стержень, но за жировой
клетчаткой его уже плохо видно.
...Обещал ей похудеть, но разжирел еще больше. Обещал бросить курить — едва
хватает двух пачек сигарет на день. Обещал стать программистом, угрохал на обучение три
тыщи баксов, залез в долги - а все никак не отважусь сдавать экзамен, черт бы его побрал. И
тяну я с этим экзаменом потому лишь, что боюсь интервью, где с моим толстым брюхом, одышкой и плохим английским могу вызвать только пренебрежительную ухмылку. Да-да, Ёлочка, не результата боюсь, а вот этой ухмылки.
Но если человек не держит слова, значит, на него нельзя положиться, на него трудно
опереться. А нормальной женщине хочется именно опоры. Потому что дальше - по
наклонной: нет экзамена - нет приличной работы, ты нищий. Ну, на хлеб, положим, заработать не проблема, да для этого ты и не нужен, на хлеб она сама имеет. А тебе даже
театр - дорого, не говоря уже о том, чтобы куда-то вместе поехать. И о самой интимной
стороне отношений - не Казанова, что и говорить, хотя еще довольно далек от нуля.
Вот тут-то, друг ты мой пушистый, и наступает явление, именуемое инфляцией
любви: это когда жена легко меняет золотое сердце мужа на железный хер соседа. Ну не
кривись, не кривись! Я ведь предупреждал: вскрытие - дело неприятное для всех, кто в нем
участвует. Кроме трупа, разумеется.
Извини, Ёлка, что я тебе все это... Просто я, как и ты, тоже дерево, только слегка иной
породы. Ду-уб. Хотя, дуб - это нечто очень крепкое... Скорее уж баобаб, который хочет быть
дубом. Баобаб, кстати, я видел только на картинке. Он большой и толстый, и у него, наверно, одышка... Давай-ка выпьем за то, чтобы сказка стала былью, я ведь до сих пор живу по
Кукину:
Я сам себе рассказываю сказки
И жду, пока они начнут сбываться.
Вот и рассказал себе сказку о ее любви. И поверил, что сказка сбывается. А ведь за
полтора года нашей “любви” она так ни разу и не произнесла этого волшебного слова, не
связала себя. Это уж я сам за нее додумал, сказочник хренов.
Не за что ей было меня любить. Сначала, видимо, увлеклась: как же, бывший
десантник, афганец, чернобылец, изящной словесности не чужд — но быстро разобралась, что пепла в том имидже больше, чем огня.
И ребенка она хотела. А у меня за спиной Чернобыль, восемь месяцев в Зоне с