После чаепития мы со свекровью собираемся в город покупать мне новую симку. Я по-прежнему беспомощна в этом доме, как новорожденный младенец. Не знаю ни где ключи, ни как добраться до города. Теряюсь в своем новом быту, как в огромном, запутанном лабиринте. Сжалившись над моими бестолковыми метаниями по дому, Алена решительно меня отстраняет и, усадив на кухонный стул, хозяйничает сама. Сидеть я отказываюсь, вместо этого бегаю за ней хвостиком и пытаюсь стать полезной, хотя, наверно, больше все-таки мешаю.
Помыв посуду, сортируем мусор по трем разным контейнерам. Пищевой мусор отправляем в компостную кучу на заднем дворе, сопровождаемые любознательной псиной, то и дело описывающей вокруг нас широкие круги с довольным повизгиванием — хоть какая-то движуха у двуногих! Замечаю, что у Рекси пролита миска с водой и через пять минут моих ковыряний в кухонных шкафчиках она получает новую порцию воды и сухого корма.
Пластиковый мусор выносим в специальный серый контейнер на улице, сразу за воротами. А бумагу, предназначенную, как оказалось для растопки, убираем в сарай, в огромную картонную коробку. Ключи вместе с пультом управления находим в гараже, на стеллаже среди инструментов, а Катин кошелек с телефоном обнаруживаю в ее супружеской спальне на прикроватной тумбочке.
Наконец, разобравшись с домашними делами, мы выходим за ворота, и передо мной открывается вид на самый древний автомобиль, который я только видела вживую. Алена приближается к своей белой, до блеска вылизанной машине, любовно гладит ее по капоту и мечтательно произносит:
— Моя семерочка. Верная, преданная и самая чудесная. Нравится?
Не очень вообще-то, но в ответ я лишь благоразумно молчу и неопределенно киваю. Еле сдерживая нервный смех, усаживаюсь в салон, с громким бабах зарываю дверцу. Внутри ужасно тесно и моим длинным ногам приходится туго. Коленки упираются в бардачок — об удобстве можно напрочь забыть. Говорят, у художников всегда свои причуды — пусть так! Лишь бы живыми и невредимыми доехать до цели!
— Эта машина ведь на ходу? — интересуюсь неуверенно.
— Катюша, ты меня обижаешь! Это не машина, это метеор! — Алена бросает на меня укоризненный взгляд и берется за рычаги. С громким рычанием заводится двигатель и мы резко срываемся с места. Затем, уже выехав на главную дорогу, мы собираем на дороге все ямы и едва не вылетаем в канаву, когда нас заносит на повороте.
— Довезу с ветерком! — подбадривает меня свекровь, лихо обгоняя какого-то старичка за рулем красной мазды, но уж лучше бы без ветерка, конечно! Большую часть дороги жмурюсь от страха и переплетаю пальцы в тесный, крепкий комок, чтобы не дрожали.
Когда мы останавливаемся, открываю глаза и осторожно осматриваюсь. Мы уже в городе и, похоже, припарковались на главной улице. Мостовая сплошь и рядом утыкана двух- и трехэтажными постройками: кафешки, магазинчики, клуб и даже кинотеатр с яркой неоновой вывеской. Нормального торгового центра нигде не видать! Боль и печаль.
Стоит мне выйти из машины, вновь бабахнув за собой дверцей, как Алена энергично тащит меня за руку в какой-то магазинчик. На пороге пахнет вяленой рыбой, но я обнаруживаю себя не в рыбном, нет! А в салон-магазине сотовой связи. Продавец, совсем юный, прыщавый парнишка лет семнадцати, прячет что-то за стойку и быстро работает челюстями. Любитель сушеной воблы? Как колоритно однако протекает жизнь в маленьком городочке!
Алена берет на себя роль покупательницы, договаривается с парнем о покупке сим карты, протягивает ему телефон, мои документы, и, в конце концов, после всех формальностей тот собственноручно устанавливает мне симку. Отныне у меня будет круглосуточный доступ к интернету! Я ликую и на радостях бросаюсь обнимать свекровь, но, не рассчитав силу нового тела, сжимаю ее слишком крепко, до хруста в костях. Смущенно извинившись, отстраняюсь. Алена платит по счету. Несмотря на ее возражения, обещаю вернуть все до копейки с первой же зарплаты, и мы покидаем магазин.
Гуляем по городу и моя добрая свекровь все время пытается мне что-то купить: то одежду, то сумочку, то обед. Чувствую себя маленькой, обездоленной девочкой на выгуле. После того, как привыкла сама распоряжаться огромным частным садом, разруливать проблемы персонала, детей и родителей, ходить теперь в статусе приживалы, тратя чужие деньги, ужасно некомфортно. Поэтому в своих желаниях я скромненько ограничиваюсь бутылкой воды.
Вдруг слышу из-за спины знакомый, сердитый голос:
— Ох, эти ваши сюси-пуси! Достало уже! Избавься от нее! Мне надо с тобой поговорить!
Невзначай оглядываюсь и напротив киоска с просроченной бакалеей вижу Катю. Она по-прежнему одета в черный обтягивающий спортивный костюм. Руки в нетерпении сложены на груди, губки надуты. Красивая капризуля. Стоит и с упреком на меня таращится.
Равнодушно поворачиваюсь к ней спиной и тогда она взрывается:
— Ты не имеешь права меня игнорировать! Я тебе не позволю!
Все, кажется, мирная прогулка на сегодня закончена. Барабаны отбивают тревожный марш, оповещая о военном положении со всеми вытекающими. Поворачиваюсь к Алене и прошу ее отвезти меня домой. Мы заходим напоследок в магазин, покупаем продукты на ужин, загружаем пакеты в багажник и усаживаемся в машину. Пристегнувшись, я сразу же закрываю глаза.
Отвезя меня домой, Алена, улавливает мою неразговорчивую нервозность, опасаясь помешать, первая деликатно прощается и уезжает.
После ее ухода поднимаюсь на второй этаж в спальню, где, лежа на кровати, меня уже поджидает Катя. Она похлопывает по соседнему с ней месту, приглашая прилечь, и предлагает:
— Ну, что, террористка, давай типа договариваться!
Размашисто приземляюсь на кровать и обреченно отзываюсь:
— Ну, давай.
— Короче. Я тут подумала и поняла. Ты готова вернуть мне мое тело, но не знаешь, как. Так?
— Так.
— Но когда мы узнаем, как, то ты мне мое тело отдашь. Так?
— Так.
— Ладно. Тут ты красава, не спорю, — неожиданная похвала меня ужасно смешит и я с трудом остаюсь серьезной, — Поехали дальше! Ты взяла мое тело типа взаймы, на время. Так?
Замолкаю ненадолго. Вообще-то чисто технически я не забирала ее тело. Произошло как раз обратное. Кто-то другой вынул меня из изначальной оболочки и засунул в чужой сосуд. Но придираться к деталям, спорить пока не хочется, поэтому согласно киваю:
— Так.
— А значит, пользоваться моим телом будешь на моих правилах. Так?
Я задумчиво качаю головой. Какая-то Катя шебутная. При мысли о том, что за правила она может придумать, мне немного плохеет.
— А что, если не так?
— Тогда буду весь день и всю ночь тебе мешать. Ну, там песни горланить, гадости говорить. Короче, достану так, что мало не покажется!
— В таком случае озвучь для начала свои правила.
Катя подскакивает на кровати и разворачивается ко мне всем корпусом.
— Во-первых, будешь есть то, что я скажу. А то угробишь мне тело и здоровье своим хлебобулочным питанием!
— И что же мне придется есть?
— Ну, неважно. Я тебе просто каждый вечер буду диктовать меню на следующий день.
— Если не очень противное меню, то я согласна.
— Да, нормальная еда, не дрейфь! От курогрудки и гречки еще никто не умирал! Во-вторых, ты займешься спортом. Раз получила мои мышцы, поддерживай их в тонусе, халявщица! В общем, объясняю тебе популярно. Дармовщина закончилась. Начинается жесткач, сопли, пот и слезы!
Тоже подскакиваю на кровати и искренне протестую:
— Так не пойдет! Я на спорт не подписывалась! И в своем-то теле им не занималась, а в твоем и подавно не буду!
Вместо ответа она затягивает, ужасно фальшивя:
— Ты надеваешь каблуки уже нее для него. Не отвечаешь на звонки. В душе цунами, но…
По барабанным перепонкам бьют противные завывания и я в ужасе закрываю уши, но даже с закрытыми ушами слышу ее слишком отчетливо. Всего несколько минут этих звуков вызывают в теле противный резонанс. Я покрываюсь испариной, и по телу то и дело пробегает дрожь отвращения, до жути похожая на судороги. Невыносимая, мерзкая пытка!
Как же я зла! Не столько на певичку, сколько на себя! Меня, прошедшую огонь и медные трубы, загнали в угол бездарным пением!
— Ладно, ладно! — кричу в отчаянии. — Только замолчи, умоляю!
Катя довольно спрыгивает с дивана и ходит, потирая ручки. Даже не скрывает своей радости! Заявляет:
— А в третьих, ты будешь делать все, чтобы не развестись с моим мужем. Более того, когда я вернусь назад в свое тело, мне нужны самые любящие, самые романтичные отношения, которые только может вообразить твоя башка! Слушайся его, обхаживай! Если он скажет: «прыгай», ты прыгаешь! Скажет: «ори», ты орешь! Усекла, красава?
Я возмущенно качаю головой.
— Это уже совсем ни в какие ворота не лезет! Ты накосячила, а я должна исправлять? Максимум, который я постараюсь для тебя добиться, — это замедлить процесс развода. Но и это будет сделать непросто!
— Не, ты совсем дура? Как мне исправлять свои косяки, если мое тело украли? Вот украла — теперь и исправляй! А не то, — и снова завывает во весь голос, — Ты та, кто не возьмет трубку, даже если трясет. Воспоминания по кругу. Да зачем это снова все?
Энергично всплеснув руками, рычу сердито:
— Замолчи, Монсеррат! Постараюсь я, постараюсь! Но я не волшебница и любовных заклинаний не знаю. Сделаю все, что смогу. А если твой муж меня не захочет прощать, то… И кстати! Что ты натворила? Почему он хочет развестить?
Катя досадливо отводит глаза и машет рукой:
— Да, ничего серьезного! Так, пустяки! Но мне уже пора! И не забывай наш уговор, а то про спокойный сон можешь забыть!
И на этих словах эта хитрая бестия исчезает!