В зрительном зале она увидела несколько своих ребят. Им дали долгожданный выходной день. В директорской ложе в первом ряду сидел Градов, за ним — Леночка Никитенко. Игорь внимательно рассматривал зрителей. Заметив Веру, помахал ей. Они встретились в антракте, когда, как лошади в цирке, ходили по кругу большого фойе. Зрители показывали чудеса дрессуры. Впритирку проходили они друг мимо друга, обсуждая постановку и игру актеров.
— Ну как? — меняя направление, спросил Игорь.
— Погоди, дай досмотреть, — сказала Вера.
— По-моему, неплохо. Немножко скучновато, — сказал Игорь.
Дали третий звонок. Круг распался.
— Встретимся после спектакля, — уводя Лену, предложил Градов.
Спектакль Вере не понравился. Она не поняла, что хотел сказать режиссер. Ради чего отважился театр на такую сложную работу. Все сцены были невыносимо затянуты. «Бессмыслица» — так определила она свое отношение к спектаклю. Но поняла Вера и другое. Из «Трехгрошовой» можно сделать балет.
Градову спектакль, в целом, понравился. Лена, как она сама призналась, не могла быть объективной, так как с детских лет без ума от артиста — исполнителя Мекки Мессера. Танцевальные сцены Градов не принял категорически.
— Вот ты и поставь, — сказала Вера.
— В каком смысле? — удивился Игорь.
— Поставь балет «Мекки и его жена Полли». — Название она придумала неожиданно для себя самой.
— Правда, Игорь Валентинович, поставьте. Я буду Полли, Васька — Мекки, — обрадовалась Лена.
— Представляете, — входила в раж Вера, — спиной к зрительному залу сидит Питчем. Рядом, положив ему руку на плечо, стоит жена. С другой стороны — маленькая девочка Полли. Нужно взять ученицу первого либо второго класса училища. Группа — как на старинной фотографии. Всю сцену начинают заполнять красивые голые люди. — Градов хмыкнул. — Голые — это я так. В «хиланке». Комбинезоны в обтяжку. И Питчем, как хореограф, лепит из них уродов. На глазах у ребенка. Понимаете? Поэтому-то она выбирает Мекки. Она порочна с детства. Порок Полли впитала с молоком матери. Хорошие люди ей скучны и неинтересны. Вот. Да! Чуть не забыла! В конце спектакля она становится так же уродлива, как творения Питчема.
— Ой, как здорово! Даже мурашки по коже пробегают, — поеживаясь, сказала Лена.
— Да, ничего, — процедил Градов.
Они шли проходным двором. До остановки автобуса так было ближе. Одинокая лампа высвечивала гору ящиков у приемного пункта винных бутылок. Неожиданно Вера скинула шубку. Сорвала с головы Игоря шляпу и, надвинув ее себе низко на лоб, преобразилась в Полли-атаманшу. Прыгая с выкрутасами, она то возникала у ящиков, то исчезала за ними, неожиданно появляясь с другой стороны. Лена подпевала и хлопала в такт. Но танец ее захватил. Загипнотизировал. Она сбросила на руки Игоря дубленку, в прыжке долетела до Веры и включилась в танец. Тонкий ледок на лужах хрустел и ломался. Игорь смотрел на них без улыбки. Мрачно. Как шкуры убитых зверей, висели на его руках шубки танцовщиц. Сложный, находящийся где-то глубоко внутри, непонятный даже ему самому механизм начинал работать, набирать обороты.
Вера устала. Каждодневные репетиции и прогулки с Петликом ее доконали. Вчера, после вечерней репетиции, она гонялась за ним по всему району два с лишним часа. На Петлика произвела впечатление маленькая белая собачка.
Проснулась Вера с головной болью.
Градов купил машину и почти каждый вечер подвозил ее домой. Иногда он поднимался, и они пили чай. Основу для «Мекки» составит музыка Вайля. Лебедь скомпилирует, что-то допишет. Либретто выстраивалось. «Джаз-балет» — написал Градов на первой странице чернового варианта. В скобках — «Ретро».
В маленькой комнате, отведенной Дворцом, разместилась администрация коллектива. Вера вошла уточнить расписание репетиций. На стене висел плакат:
«До премьеры осталось 18 дней!»
Каждый день цифру переписывали. Градов и Князев склонились над контрольным экземпляром афиши.
«„Икар из московитов“.
Музыка из произведений Сергея Прокофьева.
Либретто, хореография и оформление
ИГОРЯ ГРАДОВА».
Дальше мелким шрифтом — фамилии исполнителей.
Вера не поверила своим глазам и перечитала еще раз.
— Простите, Игорь Валентинович. Можно вас на минутку, — обратилась она к Градову.
Они отошли в сторону.
— Почему нет фамилии дяди Тенгиза? — тихо спросила Вера.
— Рухадзе? — искренне удивился Игорь. — А почему она должна быть?
— Ну как же? Ведь эскизы его, — растерянно посмотрев ему в глаза, сказала Вера.
— Какие эскизы? Ты меня удивляешь. Рассуждаешь как дилетант. — И он отошел к окну.
Вере было стыдно.
«Чебурашки» играли в футбол чьей-то кепкой, а Шипа «болела». Они договорились, что Нинка придет посмотреть Верины «номера».
— Чего это ты красная, как рак? С Петликом я погуляла. Ну, давай, показывай, — скороговоркой выпалила Шипа.
Вера поставила три номера. «Кадриль», «Чебурашек» и «Голодранцев» на музыку Вайля. Клавир написала Ольга Васильевна.
— Ну ты вообще! — качая головой, с придыханием сказала Шипа после репетиции.
— Плохо? — испугалась Вера.
— Дура ты, что ли? Как может быть плохо, когда это абсолютный Градов. Вера так и села.
На генеральной репетиции был полон зал народу. Папы и мамы участников, коллеги, балетные критики, ученики хореографического училища и просто ценители балета. В проходах стояли телевизионные установки.
После первого акта Вера зашла в закулисный буфет выпить кофе. Сидевшие рядом девчонки в костюмах опричников говорили, что в зале какой-то известный киноартист. Но Вера пропустила это сообщение мимо ушей.
Репетиция прошла хорошо. Зрители аплодировали стоя. Из зала на сцену вышел Градов. Он волновался и неловко раскланивался.
Илью Егорова Вера увидела в проходной. Рыжая борода делала его похожим на былинного героя.
— Ну, здорово, — сказал он, протягивая руку.
— Здравствуй, Ильюша. Какими судьбами?
— Да вот вызвали на кинопробу. Ты-то как? Я тебя искал.
— Значит, плохо искал, Ильюша, — улыбнулась Вера.