— А вы знаете, что произошло? Я ведь была на репетициях в Москве. Он просто не смог. У него ничего не получалось. А вас рядом не было. Он надорвался. Не смог прыгнуть выше себя. Нет, я вас не виню. Я поступила бы так же. Он питался вами. Вы не видели, как он смотрел на вас в проходном дворе. Тогда, после спектакля. Вы думаете, я одна это понимаю? Васька подал заявление об уходе. И будут уходить. Тем более теперь. Без вас его бы не было. Я это поняла давно. Поэтому и смотрела на ваши отношения вот так, — она растопырила перед лицом пальцы. — Он — миф.
— Никаких отношений не было, — тихо сказала Вера. — А если и были, то так давно, что ни он, ни я о них не помним. — Вера говорила неправду. Она-то помнила. — Давай спать.
Лена повернулась лицом к стене и через секунду заснула. Ей шел двадцать второй год.
Вера лежала с открытыми глазами. «Бедный Игорь. Бедный Игорь. Бедный Игорь», — отстукивали колеса.
В вагоне заиграла музыка. Потом она резко оборвалась, и безразличный мужской голос сказал:
— Поезд прибывает в столицу нашей Родины — город-герой Москву.
Лифт поднял их на пятый этаж, и они вступили в небольшой холл, выложенный розовой и зеленой плиткой. Стены выкрашены розовой масляной краской. Напротив лифта — аквариум. На дне — ракушечный замок. Маленькая красная рыбка выплывала из его ворот.
Дверь кабинета главного врача отделения находилась рядом с аквариумом. Лена постучала, и они вошли. Молодая, восточного типа женщина в белоснежном накрахмаленном халате и такой же шапочке поливала цветы из небольшой пластмассовой красной лейки.
— Одну минуту. Простите, — сказала она. Закончив поливать, подошла к умывальнику, вымыла руки и тщательно их вытерла. — Я вас слушаю, — сказала она, садясь за стол и приветливо улыбаясь.
— Мы из Ленинграда. Как он? В каком состоянии Градов?
С лица главврача отделения сошла улыбка.
— Вы его жена? — обратилась она к Вере.
— Нет, — сказала Вера. — Она, — и показала головой на Лену.
— Положение серьезное. Но он в сознании, — увидев их лица, спохватилась женщина в белом. — Двигательные функции восстанавливаются. Думаем, что с речью тоже должно быть все в порядке. У нас замечательный логопед. Так что для особых волнений, по-моему, нет оснований. Еще молодой человек. Нет, нет. Все должно быть в порядке. — И после долгой паузы: — А как с погодой в Ленинграде? В Москве, видели? Намело, как на Северном полюсе.
— Скажите, это надолго? — спросила Лена.
— Понимаете, болезнь протекает у всех по-разному. Он танцор?
— Балетмейстер, — поправила ее Лена.
— Скажите, какой он в жизни?
— Как какой? — не поняла Лена.
— Ну, энергичный, сильный, мужественный, жизнерадостный?
— Да, очень. Простите, я сразу не поняла.
— Не хочу вас расстраивать. Но, к сожалению, такие больные, как ни странно, дольше не находят в себе сил вернуться к нормальной жизни. Парадокс. — И она встала. — Простите, у меня обход. Да не волнуйтесь. Сделаем все, что в наших силах.
— Скажите, пожалуйста, к нему можно?
— Только ненадолго. Ему необходим полный покой. Он в реанимационной.
Вместе они вышли в холл.
— Вера Николаевна, идите вы первая. Я боюсь, — попросила шепотом Лена.
Игорь лежал напротив дверей на высокой, специально оборудованной кровати. У изголовья капельница, на тумбочке фаянсовый поильник, лекарства и его часы фирмы «Сейко». За стеклянной перегородкой что-то писала медсестра. За окнами шел снег. Осторожно ступая, Вера подошла к кровати. Увидя ее, Игорь медленно, с трудом приподнял обе руки и слегка развел их в стороны. Он хотел что-то сказать, но из сухих, потрескавшихся губ вырвалось мычание, и он заплакал.
— Что ты, что ты, родной. Не надо. Все будет хорошо, — вытирая ему слезы, повторяла Вера.
Игорь прикрыл глаза. Боясь разрыдаться, Вера отвернулась.
На табуретке лежала фанерка с листом бумаги и карандаш. Видимо, больной писал, разрабатывая руку. На листе коряво, крупными печатными буквами много раз было написано одно слово «САМ».
В палату вошла Лена…
Хлопьями на больничный сад ложился снег. В коричневых теплых халатах прогуливались больные. Нянечка с ведрами в руках и калошах на босу ногу бежала к соседнему корпусу. Из ведер валил пар.
Они посторонились, пропуская каталку. Укрытая до носа одеялом, на ней лежала молодая женщина. Обе молча посмотрели ей вслед.
Лена думала, как ей поступить. На ее предложение, чтобы спектакль доделала Скобелева, Градов отрицательно покачал головой.
Они направлялись к выходу по протоптанной в сугробах узкой дорожке. Лена шла впереди. Она резко обернулась, и Вера на нее наткнулась.
— Вера Николаевна. Игорь хочет, чтобы вы доделали «Мекки», — сказала она, глядя Вере прямо в глаза.
Снегопад не прекращался.
В потертых вельветовых джинсах и рубахе с засученными рукавами, завязанной узлом на животе, Вера стояла лицом к большому, во всю стену, зеркалу. За ней — двенадцать парней. Рядом — Лена.
— Ольга Васильевна, первые восемь тактов. Так, спасибо. Давайте пока под счет. Раз, два, три, четыре, — Вера начала показывать комбинацию. — Лена, тебе пока не надо. У тебя будет другое. Пожалуйста, Ольга Васильевна. С музыкой. И… раз… Так, ничего. Еще разок. И… раз. Пошли дальше. Смотрите внимательно. С отскоком назад. И… раз, два…
Парни повторяли. Но пока это было далеко не то, чего хотелось Вере.
— Нет, нет, Нет. Последите за манерой. Ольга Васильевна…
И она показывала, как надо. Парни внимательно следили.
— Давайте вместе, — она приняла исходную позу. Парни тоже.
— И…
Она взглянула в зеркало, увидела себя и стоящих за ее спиной парней. «А ведь все сходится. Я — Полли, артисты — бандиты. Я стала главарем банды». И Вера захохотала. Сначала все подумали, что у нее истерика. Кто-то побежал за водой. Но смех был таким заразительным и здоровым, что вскоре хохотали все. И парни, и Лена, и Ольга Васильевна.
В зал вошел Князев.
— Что здесь происходит? Я ничего не понимаю! Что, все так хорошо?
— Хорошо. Все очень хорошо, — сквозь слезы сказала Вера.
Крайне возбужденная, к Вере подлетела Ольга Васильевна.