Все, что ощущал Стасик, было болью. Эта всепоглощающая боль распадалась на миллионы оттенков и полутонов. Раскаленным жалом вонзалась она в каждую клеточку его тела, разрывала каждый атом его существа. Эта боль была настолько сильна, что уже перестала быть болью, перейдя на какой-то новый уровень. Стасик растворился в ней полностью, он сам стал ею.
Останься у него голос, он бы давно сорвал его диким криком. Повинуйся ему его тело, оно бы билось в бесконечной агонии. Если бы он только мог убить себя, он бы без колебания сделал это. Он готов был разорвать свое горло ногтями, лишь бы остановить эту невыносимую своей бесконечностью пытку.
Но он не мог ничего. Ему оставалось лишь тонуть в жуткой, вероятно, уже сведшей его с ума, боли. Боли, которая, как ему казалось, собиралась терзать его всю следующую вечность.
Но в какой-то момент все внезапно закончилось, и на место жуткому, сжигавшему его заживо, жару пришел неожиданно приятный холод, а тот, в свою очередь, вскоре сменился просто пустотой бесчувствия. И тут Стасик понял, что он либо уже умер, либо стоит у самой последней черты, готовясь сделать шаг в безвозвратное небытие.
Он ждал, но смерть не приходила за ним. Его разум, оглушенный болевым шоком, начал медленно проясняться. Стасик стал вспоминать. Вспомнил, кто он такой, где находится. Вспомнил последние события. Схваченная гоблинами волшебница сумела вырваться и запустила в него огненным шаром. И что с ним теперь? Он еще жив? Вроде бы да. Но в каком состоянии пребывает его тело? Судя по всему, магический снаряд не прошел мимо. Он не убил его на месте, но, вероятно, крепко зацепил. Вот откуда взялась эта жуткая боль. Но почему она вдруг закончилась? Что же с ним стало?
Стасик попытался возвратить себе контроль над своим телом. Попытался не без страха. Больше всего его пугала перспектива возвращения боли. Этого он совсем не хотел. Уж лучше смерть, чем такая пытка.
Он силился ощутить свои руки и ноги, но улавливал на их месте пугающую пустоту. Что же с ним случилось? Неужели огненный шар лишил его конечностей?
От этого кошмарного предположения ему захотелось кричать. И он обязательно закричал бы, останься у него голос. Но его тоже больше не было.
Стасик вообразил себе, что в настоящий момент он валяется на краю ямы, наполненной зловонной черной жижей. Обугленный кусок мяса без рук и ног, с выжженными глазами и горлом. Так почему же он до сих пор жив? Какая сила удерживает его на этом свете?
Вдруг в темноте, которая окутывала его плотным саваном, он различил слабое, едва заметное, свечение. В любой другой ситуации оно напугало бы его, но сейчас Стасик был рад любым переменам. Он попытался двинуться навстречу этому свечению и вначале у него ничего не вышло. Затем он сообразил, что пытается сдвинуть вместе с собой тело, которого у него больше нет, и устремился к цели только силой мысли. Это сработало. Он поплыл сквозь тьму в направлении света. Тот становился все ярче, постепенно приобретая знакомые очертания. Вскоре стало ясно, что это дверь. Дверь, висящая в черной пустоте. От двери исходил яркий свет, будто всю ее поверхность покрывали тысячи крошечных лампочек.
Стасик быстро сообразил, что эта дверь появилась здесь специально для него. Это было приглашение. Дверь вела куда-то в иное место. Возможно, в тот самый сказочный загробный мир, в существование которого Стасик никогда не верил. Либо же она вела обратно в царство боли, в котором он совсем недавно побывал.
Стасик в нерешительности остановился напротив двери, с недоверием поглядывая на нее. Что-то подсказывало ему, что если он откроет эту дверь и пройдет сквозь нее, то обратного пути не будет. Но вот захочется ли ему возвращаться обратно? Что ему делать здесь, в этой холодной черной пустоте? Здесь, конечно, не было боли, но не было и ничего другого.
Решившись на риск, Стасик двинулся вперед и мысленно толкнул дверь от себя. Та легко распахнулась перед ним. Он не успел разглядеть, что скрывалось за ней, поскольку неодолимая сила вдруг подхватила его и повлекла внутрь. Стасик попытался сопротивляться, но это не принесло результата. У него не осталось ни рук, ни ног, которыми он мог бы схватиться за повисшую в пустоте дверь. Неведомая сила втянула его в проем, и Стасик услышал позади себя глухой грохот — дверь за его спиной резко захлопнулась.
Не успел он толком удариться в панику, как вдруг осознал, что слышит звуки. Где-то рядом потрескивали горящие в костре дрова, а еще до его ушей доносилось ритмичное металлическое звяканье.
В следующую секунду Стасик услышал голос, прозвучавший рядом с ним. Судя по голосу, говорившему человеку было крепко за пятьдесят.
— О, я вижу, ты, наконец, вернулся в мир живых, — произнес он.
Стасик попытался ответить. Ему было что сказать. У него накопилась целая уйма вопросов. Но он не сумел выдавить из себя ни слова. Стасик вообще не был уверен в том, что он все еще способен говорить.
— Ну-ну, не нужно дергаться, — строго потребовал незнакомец. — Бинты сорвешь.
Бинты? До Стасика дошло, что неизвестный тип имел в виду бинты, покрывающие его тело. Ну, конечно же. Он ведь обгорел. Огненный шар попал прямо в него. Но кто, в таком случае, этот незнакомец?
— Для начала попытайся-ка успокоиться, — посоветовал голос. — Знаю, ты сейчас растерян и напуган, но бояться нечего. Ты жив. Тебе, конечно, прилично досталось, но ты жив и это главное. А теперь расслабься.
Легко ему было раздавать подобные советы. Слова незнакомца ничуть не успокоили Стасика, напротив, встревожили еще больше. То, что он жив, он и сам понимал. Но вот насколько сильно ему досталось? Точнее говоря — много ли от него прежнего осталось?
— Эй, ты что, слов не понимаешь? — сердито прикрикнул на него незнакомец. — Я же сказал — не дергайся. Сорвешь бинты, где я тебе новые буду искать? А я скажу где — нигде. Вообще с тобой возиться перестану. Брошу здесь на растерзание монстрам и уйду своей дрогой.
Угроза возымела действие, и Стасик прекратил панику. Он постарался успокоиться и взять себя в руки, хоть сделать это было и непросто. Более всего его пугала неопределенность во всем. Он хотел знать, что с ним теперь. Сколь тяжелы его ожоги? И почему он совершенно ничего не чувствует?
Затем он расслышал приближающиеся шаги. Кто-то шел прямо к нему и остановился совсем рядом. Прозвучавший голос указывал на то, что собеседник находится возле него и над ним.
— Сейчас я открою тебе глаза, — произнес незнакомец. — Постарайся держать себя в руках. И еще раз прошу — не дергайся. Если сорвешь с себя бинты, хуже от этого будет только тебе.
Стасик не хотел, чтобы ему становилось еще хуже. Подозревал, что ему и так не слишком хорошо. Он попытался ответить незнакомцу, пообещать тому, что не станет делать никаких глупостей, но по-прежнему не сумел вытолкнуть из себя ни слова.
Вдруг окружающую его темноту прорезала узкая горизонтальная полоса красноватого света. Она начала расширяться, приобретая форму овала. Стасик понял, что это его глаз. Кто-то размыкал ему веки.
— Вот так, — прозвучал над ним удовлетворенный голос. — А теперь следующий.
За первым глазом последовало открытие второго. Теперь Стасик мог видеть. И осознание того, что он, по крайней мере, не ослеп, привело его в неистовую радость.
Когда муть перед глазами рассеялась, и взгляд его приобрел четкость, он обнаружил над собой незнакомого человека. Тот высился над ним на фоне звездного неба, подсвеченный с одного бока красноватым светом костра. Человек этот был стар — так, во всяком случае, Стасику показалось в первую минуту. Его морщинистое лицо почти полностью скрывали длинные сальные волосы и густая борода. И волосы и борода были заметно тронуты сединой.
— Видишь меня? — спросил старик. — Если видишь — моргни.
Стасик не был уверен в том, что у него получится, но он попытался. И внезапно смог. Правда, он не чувствовал при этом ни глаз, ни век. Вообще ничего.
— Сейчас открою твой рот, — предупредил старик. — Говорю сразу — не вздумай орать. Если поднимешь крик, я тотчас же уйду, а тебя оставлю здесь. Но не надейся, что тебе придется долго скучать в одиночестве.
Губы старика скривились, изобразив недобрую ухмылку. Стасик без труда догадался, о чем идет речь. Он, судя по всему, все еще находился на нейтральной полосе. А в этом месте действительно не стоило заявлять о себе громкими звуками. Они могли привлечь чудовищ.
Старик поднес руки к его лицу и что-то проделал длинными подвижными пальцами. Что именно — Стасик не понял. Сам он ничего не почувствовал.
— Теперь попробуй что-нибудь сказать, — предложил старик. — Только тихо.
Стасик попытался, и с удивлением услышал собственный голос: тихий, хриплый, показавшийся ему чужим.
— Что со мной? — прохрипел он.
Старик расслышал его и улыбнулся шире, выставив напоказ частокол черных зубов, многие годы не вступавших в контакт со щеткой и пастой.
— Так сразу и не ответишь, — произнес он и хихикнул. Смешок этот вышел каким-то жутким, отдающим легкой формой безумия.
— Я ранен? — вновь прохрипел Стасик.
— Можно и так сказать.
— Почему я ничего не чувствую?
Старик громко вздохнул и присел на землю рядом с ним.
— За это скажи спасибо мне, — ответил он.
— Вам?
— Если бы не я, ты бы уже умер от болевого шока. Вообще удивительно, как ты сумел дожить до моего появления.
Стасик по-прежнему ничего не понимал, но из слов незнакомца следовало, что тот оказал ему некую медицинскую помощь.
— У меня ожоги? — спросил Стасик.
— Ожоги это меньшее, из-за чего тебе стоит беспокоиться, — усмехнулся старик. — Вначале скажи — что здесь произошло?
— Произошло?
— Да. Как тебя угораздило поймать огненный шар?
Стасик не видел смысла врать. К тому же он находился в таком состоянии, когда просто не сумел бы выдумать никакую более-менее правдоподобную байку. А потому выложил все, как было, ничего не утаивая и не пытаясь приукрасить горькую правду. Рассказал о том, что трудоустроился зазывалой в шайку гоблинов, о том, как они заманили в засаду отряд неопытных героев, и что из всего этого, в итоге, вышло.
Выслушав его рассказ, старик весело захихикал.
— Нашел ты с кем связаться, — произнес он. — Гоблины, они же тупые.
Стасику надоела эта милая беседа.
— Что со мной? — взмолился он тихо. — Пожалуйста, ответьте.
— С тобой, приятель, много чего. Если бы все ограничилось только огненным шаром, ты бы сейчас уже был мертв. Но тебе повезло… или не повезло — как посмотреть. После попадания ты свалился в одну из ям и упал прямо в эту черную дрянь. Окунулся, так сказать, с головой.
Стасика объял ужас. Черной дрянью старик называл ту субстанцию, что скапливалась во впадинах и представляла собой отходы магической деятельности. Жуткая токсичная смесь из остатков сотен заклинаний. И он упал в нее? Если так, то почему он до сих пор жив?
Стасик сам не заметил, как произнес последний вопрос вслух.
— Ну, ты раньше времени-то не радуйся, — посоветовал ему в ответ старик. — То, что ты жив в настоящий момент, вовсе не означает, что ты останешься в том же отрадном состоянии и, скажем, завтра. Одним богам ведомо, что за коктейль чернеет в этих ямах. И какое воздействие он способен оказать на живой организм.
— Я слышал, что если упасть в него, то умрешь, — прошептал Стасик.
— Болтают всякое. Но ты вот, пока что, жив. Правда, это исключительно моя заслуга. Не вмешайся я вовремя, ты бы уже не обременял своим присутствием этот поганый мир.
— Вы меня спасли? — пискнул Стасик. — Спасибо.
— Не спеши благодарить, — посоветовал старик и вновь захихикал самым безумным образом. Стасик догадался, что его собеседник не в ладах с головой. С другой стороны, разве нормальный человек, находясь в здравом уме, задержится на ночь на нейтральной полосе?
— Так что со мной? — вновь спросил Стасик. — Я сильно пострадал?
— Ох, даже не знаю, как тебе и сказать — с трудом сдерживая безумное хихиканье, ответил старик. — Купание в черной жиже не пошло тебе на пользу. Ткани твоего тела, они….
Он запнулся, подыскивая подходящее слово.
— Они, скажем так, нестабильны.
— Что? — не удержавшись, вскрикнул Стасик.
— Тише! — зашипел на него старик. — Сказал же — здесь не место для криков.
— Что значит — ткани нестабильны? — снизив громкость голоса, повторил Стасик.
— То и значит. В них протекают какие-то процессы, природа которых для меня непостижима. Будь в наличии лаборатория со всем необходимым оборудованием, я бы попытался разобраться. Но в настоящих условиях не могу сказать ничего определенного.
— Боже мой! — захныкал Стасик. — Что же со мной будет? Я умру, да?
— Все умрут, не переживай. Но кое-что я все-таки сумел сделать. Мне удалось замедлить аномальные процессы в твоем организме. Не думаю, что все, но, по крайней мере, большую и худшую их часть.
— О каких процессах вы говорите? — простонал Стасик. — Скажите прямо, пожалуйста. Не жалейте меня.
— Процессы самые разные, но суть их сводится к одному, — ответил старик. — Они, так или иначе, ведут к разрушению целостности твоего организма.
— А? — вырвалось у Стасика. — К разрушению целостности? Это как? Это что? Я ваших медицинских терминов не понимаю. Вы скажите по-человечески!
— Это когда ты начинаешь медленно превращаться в бесформенный кусок биомассы, — просветил его старик с нескрываемым удовольствием. — Так тебе понятно?
Стасик сам не понял, каким чудом удержался от крика ужаса. Ему стало дурно. Впервые он пожалел, что огненный шар не убил его на месте.
— Сам же просил тебя не жалеть, — напомнил старик.
— И сколько мне осталось? — дрогнувшим голосом спросил Стасик.
— Понятия не имею. Говорю же — я не могу в должной мере изучить все эти процессы. Но принятые мною меры помогли. Сейчас ты не распадаешься, не бойся. Я перетянул твое тело бинтами, пропитанными целебным зельем, и отключил твою нервную чувствительность. Иначе ты непрерывно орал бы от жуткой боли. Поэтому ты ничего не чувствуешь.
Стасик попытался выровнять дыхание и взять себя в руки. То, что с ним произошло, было ужасно, он сам еще не до конца осознал все это. Но он, по крайней мере, все еще был жив. А, значит, рано было вешать нос. Ведь этот мир — мир магии и чудес. В этом мире полно целителей, в том числе и настоящих мастеров своего дела. Наверняка кто-то из них сумеет исцелить его от всех этих ужасных недугов. Нужно только продержаться до тех пор, пока он не сможет получить квалифицированную медицинскую помощь.
И тут Стасика, как обухом по затылку, оглушило жуткое осознание: целителей в этом мире и вправду полно, но все они проживают либо в империи зла, либо в королевстве добра. А ему, Стасику, в обе эти державы вход отныне заказан. В Ангдэзии его считают предателем, и не сказать, чтобы не заслуженно, и едва он угодит в лапы добряков, те тотчас же вздернут его на ближайшем дереве. И в империю ему тоже лучше не возвращаться. Сбежав из черного замка, он, фактически, подписал себе смертный приговор. Если его поймает лорд Мортус, он, вместо лечения, устроит ему мучение, организовав бесплатную экскурсию в камеру пыток. И экскурсия эта будет посмертной.
— Скажите, — простонал Стасик, уже не сдерживая рвущихся из груди рыданий, — а меня можно вылечить?
— Вылечить, в смысле — полностью вылечить? — уточнил старик.
— Да. Чтобы я стал таким, как раньше.
— Ну, даже не знаю. Если все самые лучшие целители сфокусируют на тебе свою исцеляющую мощь, тогда, возможно, им удастся достичь подобного результата.
Именно этого Стасик и боялся. Собрать всех самых лучших целителей и заставить их лечить его — заведомо невыполнимая задача. Он и прежде был никем, а теперь вообще превратился в какого-то урода, которого забавы ради забьют камнями, едва он решит выйти к людям. Или посадят в клетку и станут возить по городам и весям, показывая его добрым людям за мелкую денежку. Как будто мало он в своей жизни хлебнул горя и позора.
— Ладно, давай-ка я помогу тебе встать, — предложил старик. — У меня там похлебка подоспела. Поешь и сразу взбодришься.
— Не хочу! — закапризничал Стасик. — Ничего не хочу. Оставь меня. Лучше бы ты дал мне умереть.
— Умереть-то никогда не поздно, — философски заметил старик.
Он ткнул Стасика в плечо, но тот ничего не почувствовал.
— Эй, не вешай нос, — посоветовал старик. — Все могло быть гораздо хуже.
Стасик так не считал. По его субъективному мнению с ним в этом мире произошли все самые ужасные вещи, какие только можно было представить. Вместо славы, могущества и женского обожания он стал изгоем, а теперь и вовсе превратился в какого-то мутанта.
— Вставай! — потребовал старик.
Он силой усадил Стасика, а затем помог ему встать на ноги. Ощущения при этом были чудовищными. Стасик совершенно не чувствовал свое тело. Вообще ни капельки. Чтобы не упасть, он попытался вцепиться в плечо старика, но непослушные руки промахнулись мимо цели и схватили пустоту. Стасик не удержался и заплакал от отчаяния.
— Ничего, ничего, — утешительно произнес старик, поддерживая его под руку. — Со временем обвыкнешься.
— Хочу домой! — рыдал Стасик, пока старик тащил его непослушное тело к костру. Он усадил его лицом к огню, а чтобы Стасик не опрокинулся на спину, подпер его сзади своим рюкзаком.
— Вот, держи, — предложил старик, протягивая Стасику миску, наполненную похлебкой.
Стасик попытался взять предложенное кушанье, но его непослушные руки упорно промахивались мимо цели. Наконец, он понял, что нужно не отрывать от них взгляд, визуально контролируя каждое движение конечностей. Это сработало. Он сумел принять чашку, целую секунду удерживал ее в руках, после чего уронил на землю. Густая похлебка с шипением выплеснулась в костер.
От отчаяния Стасик вновь расплакался.
— Как мне теперь жить? — бормотал он. — Как? Я даже тарелку взять не могу.
— Научишься, — заверил его старик. — Если будешь стараться.
Он внимательно посмотрел на Стасика из-под кустистых бровей, и спросил:
— А ты будешь?
— В каком смысле? — уточнил безутешный Стасик. — Что вы имеете в виду?
— Ну, просто если ты не намерен жить дальше, я не вижу смысла с тобой возиться. Мне, признаться, требуется помощник по хозяйству. Возраст уже не тот, чтобы все поспевать. Останешься со мной, и будешь помогать, я тоже помогу тебе, чем сумею. Но если твоя нынешняя форма существования не устраивает тебя настолько, что ты твердо намерен отказаться от борьбы за жизнь, скажи об этом сейчас. Я просто оставлю тебя здесь. Или же могу дать тебе надежный яд, он убивает быстро и почти безболезненно.
Стасик испугался.
— Не надо яда! — быстро выпалил он. — И бросать меня тоже не надо. Я жить хочу. Просто, я не знаю, как буду жить в таком виде.
— Как-нибудь будешь, — усмехнулся старик. — Так ты идешь со мной?
— Иду, — обреченно проронил Стасик.
— Ну, тогда давай знакомиться. Меня зовут Гамал. А ты у нас кто?
Стасик громко шмыгнул носом и назвал свое имя.