— Нам конец! — горько стенал Стасик, съежившись в позе эмбриона на холодном каменном полу. — Нам конец! Конец! Крышка нам всем!
И тут, словно опомнившись, резко включил эгоиста и выпалил:
— Мне конец!
— Прошу тебя вновь — замолчи, — прозвучал из темноты утомленный голос Гамала. — Если твои рыдания услышат снаружи, нас уже ничто не спасет.
Стасик и без того давно утратил надежду на спасение. Он не сомневался в том, что его смертный час не за горами. И ему крупно повезет, если смерть его окажется легкой и быстрой. Но рассчитывать на это не приходилось. У Стасика не было ни тени сомнения в том, что герои Ангдэзии пожаловали в старую крепость по его душу. Он ведь, как-никак, страшный злодей, за чью голову назначена огромная награда в виде целой горы золота. Но еще большая гора достанется тому счастливчику, кто захватит и привезет его в Форинг живым. А уж там, в Форинге, его ждут-дожидаются квалифицированные палачи во главе с садистом Колькой. Ждут, руки потирают — так им хочется скорее схватить его и начать зверски пытать.
Не вынеся душевных мук, Стасик вновь пустил слезу и тихо разрыдался. Хотелось кричать в голос, но он кое-как сдерживал этот опрометчивый порыв. Как бы ни были толсты каменные стены древней крепости, но звук его стенаний может просочиться сквозь их толщу. И если герои добра услышат его, они быстро поймут, где именно следует искать преступника Свиностаса.
— Чуяло мое сердце, что не стоило входить в эти развалины, — прозвучал в темноте безрадостный голос Зархада. — На этих древних стенах лежит могущественное проклятие, приносящее зло всякому, кто дерзнет войти под эти мрачные своды. Я поддался на уговоры, и вот что из этого вышло.
— Может, вы все уже, наконец, заткнетесь и дадите мне спокойно подумать? — сердито спросил Гамал.
— Думай, дедушка, думай, — великодушно позволил Зархад и в голосе его Стасик расслышал отчаяние. — Да только что тут думать-то? И так ведь все ясно.
— Может еще обойдется все, а? — осторожно предположил Грыбан. — Глядишь, эти посидят в крепости денек-другой, да отвалят. Уж два дня-то мы тут как-нибудь продержимся. А, братцы? Продержимся ведь?
— Наивный свояк! — с жалостью бросил ему Зархад. — Мы прокляты, пойми это и смирись. Темные чары довлеют над нами.
— Серьезно, достали уже! — прорычал Гамал. — Что вам неймется-то?
— Мы чем тебе мешаем? — недобрым голосом спросил Зархад. — Мало того, что сидим в этой каменной могиле, так еще и словом нельзя перекинуться.
— Я пытаюсь придумать, как спасти наши шкуры, — ответил ему Гамал. — Или тебя это не интересует?
— Что ты сразу начинаешь? Знаешь, как спастись — скажи. Но и рты нам не затыкай. Для нас, гоблинов, гласность и сытость — первейшие духовные ценности.
Стасик громко, с надрывом, всхлипнул и провел ладонью по влажному от слез лицу. Его собратья по несчастью продолжали надеяться на лучшее, но ему была известна горькая правда. Герои добра пожаловали сюда за ним. Мало им было выдавить его на нейтральную полосу. Ему, несчастному, и здесь не дали покоя. А ведь он только-только начал привыкать к своей новой жизни. Она, страшно сказать, даже начала ему нравиться. Но стоило ему хотя бы на секунду поверить в лучшее, как злой рок тут же поспешил разубедить его в этом.
На самом деле все могло закончиться уже давно, если бы не предусмотрительность Гамала. За годы, проведенные в крепости, старик успел досконально изучить ее. В том числе им была обнаружена сеть потайных ходов, проложенных в толще каменных стен. Она представляла собой систему тесных лазов квадратного сечения, в которых человек субтильного телосложения мог довольно свободно передвигаться на четвереньках. Входов в эту сеть потайных лазов имелось немало, но они были так тщательно замаскированы, что обнаружить их не представлялось возможным. Древние мастера, возводившие крепость, потрудились на славу. Скрытые двери, отпирающиеся при помощи сложных нажимных механизмов, исправно функционировали до сих пор. Мимо одной такой двери, расположенной прямо в стене коридора, Стасик за время проживания в крепости успел пройти раз пятьдесят, но ничто не привлекло к ней его внимания.
Гамал не рассказывал ему о потайных ходах ровно до того момента, когда Грыбан, ворвавшись в кухню, выпалил сенсационное известие. Новость произвела фурор. У Зархада тарелка с кашей выпала и лап и разбилась, ударившись об пол. Старый алхимик побледнел. Один Стасик сохранил подобающее мужчине самообладание — ни в обморок не упал, ни штаны не увлажнил.
— Они едут сюда? — закричал Гамал, выходя из секундного ступора.
— Идут! — выпалил Грыбан. — Часть осталась с лошадьми, а часть чешет сюда.
— Их много?
— Да целое войско! Клянусь желудком — среди них паладины.
Вот тут уж никакое мужество не спасло Стасика, и он поплыл, как от удара в челюсть. От падения на пол его спас Зархад, успевший подхватить полуобморочное тело и привести в чувства серией щедрых оплеух.
Гамал вскочил со стула. Глаза его бешено засверкали.
— Живо все за мной! — скомандовал он тоном, не терпящим возражений.
Они бросились за алхимиком. Стасик все еще был не комильфо, но Зархад тащил его за собой, вцепившись в забинтованное тело мертвой хваткой.
Путь их завершился вскоре, напротив глухой каменной стены. Гамал пробежался пальцами по ее поверхности, нащупал тщательно замаскированный рычаг, и утопил его внутрь. В тот же миг прямоугольный люк беззвучно отъехал в сторону, обнажив черный квадрат входа.
— Туда! — приказал Гамал. — Ну, живее!
Зархада не пришлось уговаривать, он юркнул в лаз первым. Стасик попытался заупрямиться, главным образом потому, что плохо соображал, но его силой запихнули внутрь. Следом в лаз пролез Грыбан, а последним внутрь юркнул Гамал. Послышался щелчок и люк встал на место. Все четверо оказались в кромешной тьме.
Быстро, по-деловому, Гамал объяснил, где они находятся, после чего приказал ползти вперед. Узкий тоннель вскоре привел их в небольшое помещение, низкое и тесное. Но в нем они смогли поместиться все вчетвером.
Здесь Гамал позволил себе проворчать:
— Какого демона? Нет, какого, я спрашиваю, демона они здесь забыли?
Пока алхимик недоумевал, Стасик уже отыскал ответ на прозвучавший вопрос. Воины добра и света забыли здесь его. Они пришли за головой военного преступника Свиностаса.
— Из этих тоннелей есть выход наружу? — спросил Зархад.
— Нет, — ответил Гамал. — Они все выводят внутрь крепости. Их ведь строили для шпионажа.
— А смотровые щели?
— Парочка имеется. Давайте немного подождем. Потом я сползаю и посмотрю, что происходит.
Выждали полчаса. По их истечению Гамал приказал остальным лежать тихо, а сам куда-то уполз. Отсутствовал он минут пятнадцать, а когда вернулся, принес с собой целый мешок дурных вестей.
— Герои наводнили крепость, — шепотом вещал он, а Стасик, слушая его, скулил и трясся от ужаса. — Их много. Тут и паладины, и маги. Похоже, они собираются здесь задержаться.
— Но что им тут понадобилось? — спросил Зархад.
— Сам не пойму, — признался Гамал. — Эту крепость объезжали стороной на протяжении веков.
— Уж конечно не без причины, — тут же заметил Зархад.
— Да, не без причины. Но сейчас нам следует волноваться не о ней, а о том, что мы оказались в ловушке.
— Может, это просто рейд? — предположил Грыбан.
— Нет, — возразил Гамал. — Какой там рейд? Целое войско нагрянуло.
— Что же нам делать? — спросил Зархад.
— А у нас и выбора нет, — вздохнув, признался Гамал. — Остается только ждать. Ждать и надеяться на то, что добряки не задержатся здесь надолго.
И вот они принялись ждать. Тяжким было то ожидание. Трудно было определить, лежа в темноте, на холодной каменной поверхности, много ли времени прошло с тех пор, как они добровольно замуровали себя. Стасику так и вовсе чудилось, что утекли многие часы. За это время он так накрутил себя, что был чуть живым от ужаса. Гибель представлялась ему неминуемой. Он не сомневался в том, что герои пришли по его душу, и они, вне всяких сомнений, обнаружат его — это лишь вопрос времени. Ведь с ними маги. Достаточно им пустить в ход свои чары, как затаившийся Свиностас тут же будет найден. А затем последуют пытки, истязания допросы, и всем этим кошмаром будет лихо дирижировать ненавистный Колька.
Вдруг, после довольно продолжительного молчания, которое воцарилось в каменном мешке, Гамал произнес:
— Я тут прикинул то да се, и, кажется, понял, что могло привести сюда добряков.
— И что же? — спросил Зархад.
— Единственной причиной, которая могла заставить их явиться сюда, может быть обитатель здешнего подземелья, — ответил Гамал.
Стасик вздрогнул. Он был так погружен в свои переживания, что совсем забыл о Свете.
— О чем ты говоришь? — осторожно спросил Грыбан.
— Говорю о том, что под этой крепостью есть подземелье. И в нем что-то заперто. Что-то живое.
— Я так и знал! — торжествующе произнес Зархад. — Я же говорил, что в этом месте обитает зло, — обратился он к своему соратнику. — Вечно я оказываюсь прав. Нет, не надо было идти сюда. А ты — пойдем да пойдем. Почему ты меня никогда не слушаешь?
Стасик вытер слезы и спросил у Гамала:
— Ты думаешь, они здесь из-за подземелья?
— Это единственная причина, которая пришла мне на ум, — прозвучало в ответ.
— Но что они собираются делать?
— Хотел бы я это знать. Но вот что: прежде эта крепость принадлежала добрякам. Это они заперли существо в подземелье. Они знают, что это такое. Много веков оно просидело здесь. Но о нем не забыли. И возможно, добряки наконец-то придумали, как его использовать.
— Использовать?
— Ну, или окончательно уничтожить. Не знаю, что они собираются делать с ним, но они здесь точно из-за него. Других причин нет.
Новая волна страха накрыла Стасика с головой. В этот раз он испугался не за себя, а за Свету. Неужели ей грозит гибель? И это именно теперь, когда у них завязались такие близкие, можно даже сказать романтические, отношения. Стасик вновь расплакался. В этот миг он люто ненавидел свое невезение. И почему все в его жизни вечно шло через задницу? Что ни начнется хорошего, все тут же и закончится.
— Ну и ладно, — услышал он голос Зархада. — Пусть убивают этого монстра или делают с ним что угодно, и убираются. А мы подождем здесь.
— Вот уж не знаю, дождемся ли, — с сомнением произнес Гамал. — С тем, что сидит в нашем подземелье, не управиться за пару часов. Это может занять неопределенное время. Только на то, чтобы правильно снять печати с двери, у самого лучшего мага уйдет неделя.
— Неделя? — ахнул Грыбан. — За неделю я тут околею от голода. Вот что — давайте, пока не поздно, кинем жребий и определим, кого съедим первым. Но сразу говорю — я в домике.
— Вот так попали, — тоскливо протянул Зархад. — Отсиживаться, выходит, не вариант. В таком случае нужно попытаться унести ноги, пока еще на это есть силы. Старик, ты знаешь тут все. Должен же быть способ незаметно покинуть крепость.
— Пытаюсь его придумать, — ответил Гамал. — Пока что все возможные варианты ведут к стопроцентной гибели.
— Тогда точно придется кидать жребий, — вздохнув, признал Зархад.
Тут Стасик, до того молчавший, негромко предложил:
— А что если нам объединиться с….
Он запнулся.
— С кем? — спросил Гамал. — С добряками, что ли? Это не смешно.
— Я говорил не о добряках, — сказал Стасик.
— А о ком? Выкладывай прямо, нечего загадывать загадки. Мы не в том положении, чтобы отдаваться играм.
Стасик собрался с духом и выпалил:
— Давайте объединимся с тем существом, что сидит в подземелье.
Воцарилось молчание, которое продлилось довольно долго. Наконец, Гамал произнес, обращаясь к гоблинам:
— Спокойно, ребята. Стасик хороший парень, но он слаб духом. Страх перед паладинами помутил его рассудок.
— Ничего у меня не помутилось! — обиделся на скоропалительный диагноз Стасик. — Я говорю серьезно.
— Если так, то ты просто глупец, — заявил Гамал. — Что ты мелешь, мальчишка? Объединиться с этим монстром? Да мы даже не знаем, что оно такое. Не знаем, можно ли вступить с ним в вербальный контакт. Оно само зло, таящееся во мраке. Для него мы такая же пожива, как и добряки.
— Неправда! — резко возразил Стасик. — Оно не злое. Оно….
Он осекся.
— Очень любопытно, — протянул Гамал. — И откуда такие смелые выводы?
— Оттуда, что я говорил с ним. Точнее — с ней. Это не оно, а она. Девочка.
— Постой, постой, — перебил его Гамал. — С кем ты говорил?
— С ней. Ее зовут Света. Ну, то есть, теперь ее так зовут, а раньше никак не звали. Я придумал это имя и ей понравилось.
— Погоди, что ты такое городишь? — вновь выпалил Гамал. — Ты что, разговаривал с этим существом? Но как?
Врать уже не имело смысла, и Стасик признался во всем. Рассказал, как нарушил запрет Гамала и спустился в подземелье. Как услышал донесшийся из-за двери голос, как заговорил с ним, и вот так завязалась их нежная дружба с запертой во мраке узницей.
— Нет, я не ошибся, — нервно засмеялся Гамал. — Ты действительно спятил. Придумал себе какую-то воображаемую подругу и морочишь нам голову.
Но тут в беседу вмешался Зархад и спокойным, но твердым, голосом сказал:
— Пускай человек Стас все расскажет. Я готов с кем угодно объединиться, лишь бы спасти свою шкуру.
— Да чушь все это, — не унимался Гамал. — Я здесь прожил десять лет и ничего такого не слышал. Да, оно, иной раз, шумело, выло по-звериному в своей темнице. Но никаких человеческих голосов не было.
— Это потому, что ты черствый и грубый мужлан, — высказал предположение Стасик. — А я добрый и нежный. Она это почувствовала и подружилась со мной.
— Ну, раз вы с ней друзья, так пускай она поможет нам, — загорелся Грыбан. — Кто она вообще такая?
— Да я не знаю, — признался Стасик. — Она, кажется, и сама этого не знает.
— Знает — не знает, — проворчал Зархад. — Силы у нее полно, это ясно. Вот пусть и разберется с добряками. Попроси ее по-дружески. А мы ей потом, когда-нибудь в другой раз, гостинцев принесем. Расплатимся честь по чести.
— Я бы попросил, — виноватым тоном признался Стасик, — но я не знаю, как открыть дверь ее темницы. И она тоже не знает. Мы пробовали….
— Что? — змеей прошипел Гамал. — Нет, ты точно обезумел! Как тебе только хватило дурости пытаться взломать дверь?
— А что такого? Я просто хотел освободить Свету. Она хорошая и никому ничего плохого не сделала. За что ее держать в заточении сотни лет?
— Это она тебе сказала, что ничего плохого не сделала? А ты и уши развесил. Тупой школьник!
— Ребята, хватит лаяться, — попросил Зархад. — Мне все равно, кто, что и кому сделал. Я просто хочу выйти из этой передряги живым. И если для этого надо подружиться с монстром, то так тому и быть. Так что давайте лучше подумаем, как освободить подружку человека Стаса, чтобы та затем спасла всех нас. Гамал у тебя на это счет мысли есть?
— На какой? Как взломать дверь в подземелье? Ни единой!
— Да не капризничай ты, я тебе потом атласные шаровары добуду за полцены.
— Сказал же — не знаю я, как ее открыть. Она заколдована — ясно вам? А я, так уж вышло, не маг. Что я могу тут поделать? Взорвать ее, разве что.
— А это мысль! — оживился Зархад. — Ты же в бомбах сечешь. Помнится, и для нас их изготавливал. Правда, те слабенькие были. Но если сделать большую бомбу, то никакая дверь не устоит.
— Эта-та, как раз, может устоять, — сказал Гамал. — Впрочем, какая разница. Чтобы сделать бомбу, нужно попасть в лабораторию. Я же не могу ее из воздуха сотворить. А потом ее нужно доставить к двери в подземелье. Как мы все это провернем, если в крепости полно добряков?
— А разве добрякам не нужно спать? — спросил Зархад. — Дед, не ворчи ты. Я все понимаю — опасно. Но если они пустят в ход магию, они нас в два счета отыщут. И что тогда? Знаешь, что делают паладины с гоблинами?
Рождающийся в муках план не слишком нравился Стасику. Покинуть надежное убежище и бродить по крепости, полной героев добра — форменное самоубийство. Но Зархад сказал дело — если маги просканируют руины, их тотчас же обнаружат. Стасик не знал, что там паладины делают с гоблинами, зато догадывался, какая веселая участь ждет лично его, окажись он в лапах воинов света. Отсиживаться в убежище и дальше было опасно. Единственный их шанс на спасение заключался в Свете. Вырвавшись на свободу, она, пожалуй, сумеет справиться с целым войском. Стасику, во всяком случае, хотелось в это верить.
— Давайте рискнем, — прошептал он, сам удивляясь собственной отчаянной решимости. Решимостью, на самом деле, и не пахло. Просто Стасик выбрал наименее страшный вариант. Ведь если даже его убьют в ходе вылазки, это, как ни крути, будет быстрая смерть. А вот в том случае, если силы добра и света заполучат его живым, он многократно пожалеет о том, что когда-то упоенно мечтал о правильном мире.
— Экие вы сорвиголовы, — неодобрительно проворчал Гамал. — Даже Стасик расхрабрился. Но я вынужден признать, что иного выхода у нас нет. Попытаемся освободить это существо.
— Ее зовут Света, — напомнил Стасик. — Она хорошая. Она мухи не обидит.
— Надеюсь, ее безобидность не распространяется на паладинов и светлых магов, — заметил Гамал. — Хотя, они ведь не мухи. Ладно, давайте за мной. Эх, только бы лаборатория была цела. Если добряки там все переломали, тогда нам точно крышка.
И они поползли по тесному каменному тоннелю вслед за старым алхимиком.