Сазонов снял полушубок. Я с Мальсоговым, как было условлено, пошел в одну сторону. Мальбродский с Сазоновым в другую. Расстояние между нами шагов 20. Так развели конвоиров. Краснощекий со мной.
"Вот гадость", подумал я, "ведь здоров, как бык, а надо брать"...
Работаю... Смотрю на него... Он не спускает с меня глаз.
Отошел в сторону, он за мной, в другую, опять то же. Дело плохо, ведь так не возьмешь.
Проработали минут десять. Я вижу, что Масальгов ломает вместо березы ольху. Обращаюсь к нему и говорю:
"Товарищ десятник, вы не то делаете", и вижу, как к нему оборачивается и конвоир.
"Сейчас или никогда" мелькнуло у меня в голове. "Время!" Понял я... И поднимаю воротник...
Конвоир стоить ко мне в пол оборота, шагах в 8-ми. Сазонов и Мальбродский видят сигнал... Но Мальсогов не смотрит...
Я делаю 3-4 прыжка и всей правой рукой, в обхват, обнимаю горло конвоира... Левой прижимаю правую к своей груди и начинаю его давить.
И мое удивление! С хриплым криком-"Ааа..." {181} краснощекий, опускается подо мной... Винтовка его падает, и я сажусь на него верхом.
Мальсогов оборачивается... Подскакивает и подхватывает винтовку. Те двое барахтаются с другим конвоиром...
В несколько приемов Мальсогов там и всаживает конвоиру штык. Тот выпускает винтовку, ее берут и картина сразу меняется.
Два конвоира и пятый, подняв руки кверху, стоят на коленях и молят о пощаде. Слезы, рев и просьбы не расстреливать...
Винтовку передают мне. Штык дугой... Совершенно согнулся. - Попал в кость.
Первый приступ ощущения свободы! Но думать нечего... Мы недалеко от ветки железной дороги... И надо уходить...
Плачущие конвоиры ставятся в середину, я с Мальсоговым по бокам ... Компас в руку... И на запад. Так начался наш 35-тидневный марш (по лесам и болотам).
День был ясный теплый...
Ярко светило солнце...
Но еще ярче было на душе... Солнце, небо, кусты, деревья, даже болото по которому мы шли казалось каким то особенным невиданным новым хорошим праздничным...
Вот она настоящая свобода... Вне человека... Вне закона.
Бог - Совесть... Сила - винтовка в руках...
И больше - ни-че-го...
Хотелось упиться этим состоянием. Вся опасность еще впереди. Но день да мой... День радости счастья...
День свободы...
Это чувствовалось остро.
Мы сняли шапки, поцеловались и вздохнули полной грудью.
У нас 30 патронов. Мало. Но 28 в противника и 2 в себя - таково было мое с Мальсоговым условие.
Шли лесом по болоту...
Кучами, в особенности в лесу погуще, лежал снег. Ручейки разлились... Ноги вязли...
Надо были уйти с места работы.
Конвоиры и 5-ый шли в кучке, за ними Сазонов и {182} Мальбродский. Я с компасом и винтовкой шагах в 10-ти сбоку. Мальсогов сзади.
Пройдя версты три, мы были совершенно измотаны, и я сделал первый маленький отдых. Конвоиров и 5-го посадили на приличное расстояние и запретили им разговаривать между собой.
Сами сели в кучку, выпили болотной воды и начали строить дальнейший план и делиться первыми впечатлениями.
Покуда мы были в сравнительной безопасности. Мы в лесу, и раньше, как в 12 часов дня, то есть в обед, нас не хватятся. Потом, конечно, погоня по следу и наверное полицейские собаки.
Последнее обстоятельство мне особенно не нравилось. В лесу от человека уйти можно, но от собаки трудно, поэтому даже на этих трех верстах, переходя ручейки, я старался провести всех хоть немного по воде. Но конечно наш след можно было найти.
План наш был такой: Прежде всего нам нужно перейти железную дорогу Петроград - Мурманск. Она находилась в 12-ти верстах от лагеря. Затем, обогнув с Севера город Кемь, выйти на реку Кемь, которая течет с запада на восток и придерживаясь ее, идти на запад.
Все это возможно было выполнить, но тут являлось препятствие конвоиры.
Идти сразу этим путем, - значить конвоиры вернутся в лагерь и покажут наш след.
Расстрелять... Я не мог пойти на это. Я убью только тогда, когда по совести, будет совершенно ясен выбор - или убить или умереть. Бог меня спасал, спасет и без убийств...
Что делать?
Показать след в другом направлении - идти на север.
Так решено.
Отдыхая, мы вспоминали подробности...
Позвали "Краснощекого" конвоира...
Оказалось, что следя за мной, он по лицу и манерам подозревал меня в желании бежать в одиночку...
"Почему"? - "В вас виден бывший офицер".
"Ну так что ж? - "Опасный элемент... Только не расстреливайте меня", становясь на колени со слезами умолял он...
Вспомнили про согнутый штык... Позвали другого {183} "сопротивлявшегося"... Осмотрели и перевязали рану... Оказалось не опасно штык попал в кость. И... согнулся...
"Рана пустяки... Только оставьте живым", взмолился и этот.