Гарри бросил быстрый взгляд на Драко — тот взял с тумбочки стакан с водой и рассматривал его с деланным интересом.
— О, — ответил Гарри, — нет… Все прекрасно. Вы прекрасно… поговорите.
Гермиона поцеловала Гарри в щеку: — Люблю тебя.
Он поцеловал ее в ответ, рассеянно промахнувшись и запечатлев поцелуй на ее носу.
— Я тоже люблю тебя. Увидимся, — добавил он, повернувшись к Драко.
«…Только тронь ее, Малфой, и я тебе кишки на голову намотаю».
— Пока, Поттер, — помахал ему Драко.
«…А если не найдешь нас, когда вернешься, то ищи в ванной — мы там будем пускать кораблики».
Выйдя из комнаты, Гарри развернулся и ткнулся головой в закрывшуюся дверь.
«…Напомни мне: почему мы снова спасли тебе жизнь?»
«…Потому что вы классные ребята».
«…А вот это мы еще посмотрим…»
«Кто бы ни был тот, кто назвал это «тропинкой памяти», он — кретин», — подумал, оглядываясь по сторонам, Сириус. Тропинка — это что-то такое чудесное, усаженное по краям цветами, под синими небесами, с которых доносится птичий щебет… Для счастливчиков, может, так оно и было, что касалось Сириуса, то тропа памяти в его понимании — это черная, тернистая, усеянная острыми камнями дорога с могилами друзей по обочинам.
Сириус медленно обернулся. В хранилище 711 было холодно — изо рта шел пар. Прошли годы с момента его последнего визита сюда, обычно он оперировал своими счетами с помощью совиной почты, что не требовало личных посещений: он не хотел видеть обломки своей прежней жизни.
В одном углу стоял мотоцикл — сияющий, в идеальном состоянии благодаря заклинанию Антиржавчины. В сундуках хранилась старая одежда, учебники, фотоальбомы, Сертификат Аурора.
Золота было полно — компенсация, выплаченная Министерством, когда выяснилось, что заключение в Азкабан было неправомерным. Тысяча галлеонов за каждый год заключения… Сириус их практически не трогал.
Он прошел в угол и присел на корточки среди залежей книг и бумаг. Какое-то время он рылся в них, пока не нашел то, что искал.
Книга. Толстая, в кожаном переплете с серебряным корешком.
К. Фрейзер. «Диалектическая Интерпретация Искусства и Науки Арифмантики».
Прикрыв глаза, Сириус услышал голос Джеймса, звонкий и задорный, говорящий ему, что это самое занудное название, которое он мог бы придумать.
Он открыл глаза, вздохнул и с силой надавил большим пальцем на букву Ф в слове Фрейзер.
Хлоп.
Переплет раскрылся, открыв тайник, — однажды он уже послужил для Карты Мародеров, пока ее не отобрали. Теперь в нем было кое-что иное…
Сириус вытаращил глаза: — Джеймс, — изо рта вместе с шепотом вырвалось облачко пара, — и что же мне с этим делать?
Когда дверь за Гарри закрылась, в комнате повисла неловкая тишина. Гермиона смотрела в пол, Драко — в окно.
Наконец Драко вздохнул: — Привет.
— И тебе тоже, — кашлянув, нерешительно ответила Гермиона.
Он полусидел на кровати, покрывала сползли прочь. Все в нем дышало достоинством — хотя и пижама на нем была нелепо огромная, и волосы торчали в разные стороны (внезапно Гермиона увидела эдакий платиновый вариант Гарри и чуть не вскрикнула).
— Ты можешь сесть поближе. Я утонул, это не заразно.
Она постаралась улыбнуться.
— Я не знала, захочешь ли ты этого, — и она села в недавно освобожденное Гарри кресло.
— Если ты об этом, то я не сержусь на тебя, — покачал головой Драко.
— Просто ты вполне мог бы… — начала она и засомневавшись, остановилась. Машинально она потянулась к висевшему на шее Ликанту — прикосновение к нему давало ей силу. — Из-за того, что я была невыносимо ужасной с тобой… я так виновата… Не знаю, что и сказать, кроме того, что это была не я. Будь я в здравом уме, я ни за что бы так не обращалась с тобой… Я никогда бы не попросила тебя лгать…
— Ну, мне удалось этого избежать — я просто обходил эту тему, — с кривой улыбкой заметил Драко.
— Зная тебя, думаю, что это было ужасно тяжело, — улыбнулась ему в ответ Гермиона.
— Да все в порядке. Я же понимаю, почему ты так себя вела, — коротко ответил Драко и улыбка исчезла с его лица. — Так или иначе, все в прошлом.
Гермиона почувствовала налет неловкости в тоне, которым это было сказано.
— Ну, — сказала она так легко, как могла, — наконец-то мы можем быть друзьями.
— Нет, — Драко не смотрел в ее сторону. — Мы не будем друзьями, Гермиона.
От удивления она выпустила Ликант.
— Что? Почему?
— Потому что я так сказал.
— Это не ответ.
Драко вздохнул: — Кое-кто однажды сказал мне, что все вещи мира находятся в природном равновесии. И это, — он указал на разделявшее их пространство, — ты и я… все, что мы… — нарушает это равновесие.
— Что? Нет! Это не имеет никакого значения, ты же сам знаешь, Драко!
— Для меня это имеет значение.
Она прикусила губу. — Я люблю тебя, — сказала она дрожащим голосом. — Я уже говорила это тебе. Может быть, я люблю тебя не так, как люблю Гарри, но все равно… — я люблю тебя. Знаешь, что со мной было, когда я думала, что ты умер? Каково мне было? Словно умерла часть меня, словно я потеряла руку…
— Гермиона, — Драко отбросил покрывало и подвинулся на край кровати, глядя ей в лицо. — Разве ты не понимаешь, о чем я?
— Не понимаю, — покачала она головой.