— Да?
— Вы выбрали для него место, где он провел свое детство.
— Да, — кивнул Дамблдор, — совершенно верно.
* * *
Драко выпустили из больницы только через два дня. Мадам Помфри провожала его, стиснув руки, словно была уверена, что в следующий раз его доставят в лазарет по частям. Она даже спросила, не нужно ли его проводить, но он ответил, что предпочитает вернуться в одиночестве. Идя через коридоры к Слизеринским подземельям, он видел развешенные повсюду украшения к Святочному Балу и с острой болью сообразил, что вылазка в паб тоже была намечена именно на этот вечер. И, конечно, он не мог туда пойти.
Он зря волновался, что по возвращении слизеринцы будут относиться к нему прохладнее. Рассказанная Блез под большим секретом история (которую, естественно тут же узнала вся школа) гласила, что Драко был ранен, готовясь к дуэли с Гарри, и именно поэтому-то Гарри и сбежал из Большого зала: он почувствовал себя виноватым и испугался Нарциссы. Все более и более видоизменяясь, слух пронесся по школе, и хотя Драко возмущался домыслу, что в результате неумелого применения заклинания он едва не лишился руки, это все же стоило чуточки душевного покоя.
Вечер перед обещанными развлечениями в пабе Драко провел в одиночестве в своей комнате, задумчиво разглядывая свое голое по пояс отражение в висящем над комодом зеркале. Бледнокожий (неудивительно, зима ведь!), с похожим на серебристую звездочку шрамом в том месте, куда вонзилась стрела. Такой юный, а сколько отметин на теле! Вот и под правым глазом светлая полоска — это от отскочившего осколка бутылочки чернил, которой Гарри случайно его порезал.
Светлый зигзагообразный шрам на ладони, а если придвинуться поближе к зеркалу, то становился виден и тонкий белый шрам на нижней губе — он прокусил ее во время пытки.
Он любил свои шрамы. Они были слабым узором на карте его жизни, отмечающим наиболее значимые события. Однако больше всего он был привязан к шраму на своей руке, приобретенному по доброй воле.
Драко потянулся к своим вещам и, не торопясь оделся, хотя в подземелье было холодно. Даже если он решил провести вечер в одиночестве, это не причина, чтобы отказаться от возможности хорошо выглядеть. Он выбрал черные брюки, сшитые из дорогого тяжелого материала, темно-зеленый свитер и черную мантию, украшенную витым серебристым узором и окаймленную созвездиями, выполненными из стекла. Крупная серебряная застежка на горловине его мантии тоже была в форме созвездия: Драко — Дракон. И в миг, когда он застегнул ее, плечо прострелила вспышка огненной боли.
Когда он вышел из комнаты, в коридорах было уже полно людей, девушки спешили из ванных комнат с наполовину законченными прическами, юноши в выходных мантиях бросали на себя в зеркало последний взгляд. Драко миновал их и вошел в гостиную, за каминной решеткой которой полыхало пламя. Перед камином в новой синей мантии поверх темного костюма стоял Малькольм Бэдкок, а рядом — Блез. Она заняла такую позицию, что отблески пламени превращали ее волосы в пожар, а сквозь длинную серую мантию угадывались очертания ее тела. Увидев его, она улыбнулась и протянула к нему руки:
— Драко!…
Он шагнул к ней, и какая-то часть внутри него обрадовалась тому, что она не сердится. Хотя, с другой стороны, все знали, что Дамблдор запретил ему покидать пределы Хогвартса до Рождества, и ей вряд ли могло прийти в голову, что он может не подчиниться этому запрету. Иначе бы он ни за что не сказал ей, что уже решил не ходить в паб, что было приятной неожиданностью (если только можно приятной неожиданностью считать едва не приведшее к смерти кровотечение). Он ненавидел ругаться с Блез — скоре всего потому, что она обладала чрезвычайно острым умом и частенько говорила ему то, что он отнюдь не хотел бы услышать.
— О, ты великолепен, — заметила она.
— Как и ты, — в тон ей восхитился он. Блез действительно, как всегда, выглядела просто потрясающе — от своей обтягивающей мантии цвета меди до шестидюймовых шпилек от Мундунгуса Бланикса. Волосы ее, собранные в низкий узел на затылке, искрились и переливались волшебными огоньками. Он коснулся губами ее подставленной щеки. Малькольм, улыбаясь, взглянул на них, прищурив свои так сочетающиеся с этой черно-синей мантией глаза, однако раньше, чем он успел поприветствовать Драко, к ним присоединились выглядящая кирпичной стеной в своей красной мантии Тэсс Хэммонд и одетая, как обычно, Пенси Паркинсон: джинсы, шерстяная шапочка и мантия.
— Пенси, — нараспев протянула Блез, — ты же пойдешь не в таком виде, правда?
— Я вообще не пойду, — холодно ответила Пенси. — Я останусь здесь и буду выдавать пропуски, как и обещала.
— Не понимаю, зачем, — пожала плечами Блез, вздергивая носик и беря Драко за руку. — Это же ужасно скучно.
Она порывисто зашагала к выходу из подземелий, таща его за собой на буксире. Драко позволил ей провести себя вверх и дальше — по коридору, к Большому Залу Хогвартса.
— Не могу себе представить, чтобы кто-то пошел с Пенси, — шепнула Блез на ухо Драко, когда они вышли в холл замка с распахнутыми дверями. — Чтобы собраться, ей надо не один час, а косметики в одном из дурацких папочкиных магазинов — о, ты бы видел эти горы лосьонов и зелий! — явно ей недостаточно. Когда она наконец-то выходит, то выглядит, как кошачья блевотина на ковре. Эй, ты меня слышишь!
— Как увлекательно, — фальшиво согласился Драко, но, по счастью, в этот момент Блез замолчала и начала разглядывать все вокруг. В этот раз Хогвартс превзошел сам себя: огромные искрящиеся сосульки, обвитые сияющей мишурой, плавали в воздухе. Четыре громадных елки — в каждом углу — сверкали огоньками и разноцветными сладостями. Тяжелые столы, обычно стоявшие в зале, были превращены в дружелюбных северных оленей, хотя, к сожалению, ума у них было явно не больше, чем у тех же столов — они занимались тем, что били и бодали стены.
Драко пришлось выпустить руку Блез и отскочить в сторону, чтобы избежать удара рогами.
Блез обиженно фыркнула и сверкнула глазами:
— Такие глупости не должны допускаться. Убирайся! — махнула она рукой на существо, и олень с подозрительным звуком исчез. Драко усмехнулся: Блез кого угодно могла напугать, даже мебель.
Блез улыбнулась ему в ответ, но почти сразу ее лицо приобрело озабоченное выражение.
— С тобой все будет хорошо, да, милый? — спросила она. — Я бы осталась тут с тобой, но…
— Нет, что ты, ты не должна пропускать вылазку в паб, — решительно заявил Драко. — Развлекайся.
Он взглянул на стоящего с Тесс Малькольма Бэдкока, (Пенси исчезла, наверное, раздавала пергаменты) — у того был весьма надменный вид, когда он разглядывал холл.
— Позаботься о ней, Малькольм, — попросил Драко, слегка прикоснулся губами к нежной бархатистой щечке Блез, пахнущей жасмином, и проводил ее к дверям. Он посмотрел, как она спускается вниз с Малькольмом и Тесс, чувствуя одновременно сожаление и облегчение. Вероятно, он мог бы попросить ее остаться и провести вечер в подземелье, с ним, занимаясь теми вещами, про которые она говорила «я никогда не скажу об этом папочке, потому что он думает, что я хорошая девочка». Это всегда отлично помогало избавиться от беспокойных мыслей. Однако на самом деле он вовсе этого не хотел. Это требовало слишком много скрытой энергии, а он сейчас был чересчур измотан.
«… Малфой, ты как — держишься?»
В его голове зазвучал голос Гарри, ясный и звонкий, — судя по всему, тот был где-то рядом. Драко медленно развернулся, внимательно осматривая комнату и сначала увидел Рона — благодаря его высоченному росту и рыжей голове, маячившей над толпой хохочущих и болтающих гриффиндорцев. Теперь, когда у Уизли было чуток побольше денег, Рон всегда выглядел безукоризненно. Драко подозревал, что это следствие тех лет, когда он носил исключительно обтрепанные обноски. Синяя мантия поверх черного костюма и серебряный значок старосты на груди. Рон разговаривал с угрюмым Невиллом Лонгботтомом — печальная физиономия, оранжевая мантия, а рядом, спиной к Драко, стоял Гарри, обнимая Гермиону.
«… Нормально, Поттер. А ты?»
«… Отлично, — Гарри развернулся сам и развернул Гермиону. — Для того, кто не собирается на вечеринку, ты выглядишь весьма представительно, — заметил Гарри и улыбнулся».
«… Да и ты тоже не ужасаешь, — ответил Драко. Это было правдой. Гарри мог выглядеть совершенно по-разному: по-мальчишески невыразительно или, напротив, сногсшибательно. Сейчас он выглядел просто потрясающе: черный с темно-синим плащ, голубая рубашка, черные брюки… и — определенно, он что-то сделал, чтобы усмирить свои волосы. — Как тебе удалось?»
«… Гермиона немного помогла», — ответил Гарри, и Драко увидел, как он непроизвольно сжал ее руку. Она вскинула глаза и улыбнулась, Драко тут же отвел взгляд, однако ее образ все равно стоял у него перед глазами. Он не видел, во что именно она была одета — она завернулась в теплый светлый плащ, но он увидел ее волосы — ее темно-каштановые волосы, удерживаемые заколками в виде белых цветов, стекали ей на плечи… Ей было четырнадцать, когда он впервые увидел ее такой — он все помнил. Он никогда до этого не воспринимал ее как девушку — тем более как симпатичную девушку. Как красавицу…
«… Малфой, с тобой все в порядке?»
«… Как же я хочу, чтобы меня перестали об этом спрашивать! — огрызнулся Драко куда резче, чем ему хотелось. — Это же всего-навсего дурацкая вечеринка в пабе, а не Кубок Мира по Квиддичу».
Гарри приподнял брови (Драко всегда испытывал превосходство над Гарри из-за того, что мог приподнять только одну бровь) и собрался что-то ответить, но в этот момент толпа гриффиндорцев, похоже, пришла к совместному решению и потекла — темные фигуры юношей и разноцветное конфетти девушек. Гермиона в своем белом плаще выделялась среди них бледным цветком среди россыпи ярких роз. Проходя мимо, она бросила на Драко быстрый пытливый взгляд и улыбнулась. Он не ответил ей улыбкой. Привалившись к косяку огромной двери, он смотрел, как все двигались вниз — парочками и группами, громко переговариваясь и хохоча. Рон, Гарри и Гермиона шли в арьергарде, все вместе — как всегда. Неожиданно, уже спустившись, они замедлили шаг; Гарри и Рон повернулись к нетерпеливо взмахнувшей рукой Гермионе. Драко увидел, как Гарри кивнул, она чмокнула его в щеку, повернулась и взбежала вверх по ступенькам. Ее капюшон съехал назад, и волосы тут же подхватил ветер, плащ вздулся и отлетел назад, и Драко увидел, что на ней было надето — что-то белоснежное, как и плащ. Какое-то мгновение он оценивал эту картинку эстетически: темные волосы и бледная кожа на фоне еще более бледного платья и мантии, сияющие глаза и разрумянившиеся щеки. Словно она укутала свою яркую красоту в снежную пелену. Через мгновение он осознал, что она бежит к нему — замерев от удивления, он смотрел, как она подбегает и хватает за руку — он почувствовал прикосновение мягкой шерсти ее перчаток к своей руке.
— Пожалуйста, приходи в Хогсмид. Мы хотим, чтобы ты был с нами. Гарри сказал, что он может дать тебе свою мантию — так что никто не узнает, — помедлив, она добавила. — Это наше первое Рождество вместе…
— У нас уже было шесть.
— Нет, не было. Не вместе.
Драко опустил взгляд на их сцепленные руки — ее были в белых перчатках, его — в черных, их переплетающиеся пальцы напоминали клавиатуру пианино. Он бросил взгляд ей за спину — нам на ступенях ее ждали Гарри и Рон. Гарри задрал голову, ветер трепал его волосы и бросал ему их в глаза, Рон позади него казался чернильным пятном на снегу — даже его огненные волосы потемнели в сумраке. Он смотрел в сторону Хогсмида.
— Да все в порядке, — произнес Драко. — Я остаюсь.
Она взволнованно взглянула на него. В ее ушах поблескивали звездочки бриллиантов — подарок Гарри на день рождения в сентябре.
— Ты уверен? Плащ лежит в ногах кровати Гарри, пароль…
— Уверен.
Она прикусила губу.
— Счастливого Рождества, Гермиона, — произнес Драко и выпустил ее руку. Она шагнула от него, с полуулыбкой, полной сожаления, повернулась и начала спускаться к Гарри. Он поймал ее за руку, прощально взмахнул Драко, и в лунном свете троица заторопилась по утоптанной блестящей тропинке между деревьями и растворилась в темноте.
* * *