Примерно через неделю, когда я снова сидел на берегу и лениво швырял камешки в спокойную воду, вдруг услышал тихие, аккуратные шаги, так, словно кто-то хотел подобраться ко мне со спины. Этот кто-то слишком уж легко наступал на камешки, словно боясь их потревожить. Это не могли быть мои парни — те вышагивали словно тяжеловесные кони, едва не выворачивая копытами грунт. И не могла быть Лизка, ее поступь я давно изучил. Каждое божие утро я просыпался от постукивания ее каблуков по деревянному полу.
Я обернулся. Метрах в пяти от меня оказался Валентин. Сломав передом мною картуз, он поклонился и учтиво, но без особого волнения, поздоровался:
— Доброго вам дня, Василий Иванович.
— А, это ты, Валя…. Подкрадываешься….
— Нет, не подкрадываюсь, Василий Иванович, это у меня просто такой шаг легкий. Маменька моя всегда пугается, когда я к ней со спины подхожу. Говорит, что хожу как кот. А тятька говорит, что я хожу как настоящий охотник.
— Как твои родители? Одыбали?
— Да, Василий Иванович, одыбали. Вам спасибо еще раз, спасли вы нас от верной смерти.
Я отмахнулся. Оно, конечно, понятно, что так и было, но постоянно выслушивать о том, какой я хороший, не было никакого интереса.
— Сам как?
— Хорошо, Василий Иванович.
— Долго в себя приходил после работы на дядьку Данила?
Парень улыбнулся и честно признался:
— Два дня не вставал. Только до ветру и выползал. Сейчас уже почти хорошо, руки только чуть-чуть болят. Почти прошли.
— Ну и хорошо, — улыбнулся я ему и снова отвернулся к морю. Разговаривать с Валентином более оказалось не о чем. Разве что он опять работу пришел просить. Ну, если так, то он сам об этом должен заикнуться.
Так, собственно оно и оказалось. Валентин, слегка стушевавшись на то, что отвернулся, подал голос:
— Василий Иванович, а вам еще раз угля разгрузить не надо? Или воды натаскать, или еще чего? А то я мог бы вам помочь.
Я снова повернул к нему голову и, улыбнувшись, ответил:
— Нет, не надо. У меня, Валя, своих работников полно, так что сам понимаешь…. А в тот раз тебя просто дядька Данил пожалел и от себя кусок оторвал. Тебе ему бы спасибо говорить, а не мне.
— Я ему уже сказал, — убитым голосом ответил пацан. И он снова замялся, нервно ломая пальцами старый картуз.
Я опять посмотрел на спокойное море, увидел вдалеке два торговых парохода, которые шли, скорее всего, в Дальний. Принадлежность судов с такого расстояния установить мне не удавалось. Но парень, заметив, что я, приложив ладонь к глазам, пытаюсь получше их рассмотреть, вдруг сообщил:
— Это английские.
— Откуда знаешь? — не поверил я ему.
— Силуэту знакомые, они и до войны в Дальний ходили. Жалко, что сейчас мы их достать никак не можем.
— Даже если б и могли, то по английским судам наши бы стрелять не стали.
Он мне не ответил. Но так и продолжил стоять рядом, как будто надеясь на что-то. Я подобрал камушек, подбросил его в ладони и неожиданно с силой швырнул в сторону проходящих судов, вымещая на них свою злость и бессилие.
— Далеко, — присвистнул Валентин, проследив полет камня. — Да только они все равно в нейтральных водах. Трогать их нельзя.
— Откуда знаешь?
— Так все это знают, Василий Иванович.
Он никак не хотел уходить. Стоял рядом со мною, чего-то ждал. Или сказать что-то важное хотел. Я снова потерял к парню интерес, отвернулся и проводил пароходы взглядом, проследил до момента, когда они скрылись за краем ближайшей ко мне горы. Валентину, похоже, надоело такое положение и он, глубоко вздохнув, решился. Со слегка дрожащим голосом обратился ко мне:
— Василий Иванович, а купите мне лодку, пожалуйста.
Я удивленно повернулся к нему:
— Чего?
— Лодку. Рыбацкую. Я тут знаю одну, она продается. Хозяина убило еще в прошлом годе и его жена продает. Я на ней в море ходить буду, рыбу ловить.
— Ты?! Один?!
— Да, я. И не один. Я еще ребят найду, и мы вместе станем рыбачить.
— А ты умеешь?
— Меня обещали научить. Я быстро пойму как, я умный.
Я хмыкнул:
— А справишься? Дело-то тяжелое. Как сети вытаскивать будешь?
— Я сильный! — упрямо заявил Валентин и, видя мое удивление, продолжил напор. — Я рыбачить буду, Василий Иванович. Здесь у берега рыбы много, ее только поймать надо. А в море я выходить не буду. И сети мне купите тогда уже, как я без сетей-то буду. Только большие не надо, я с ними не справлюсь. А на лодке парус поставить можно, так что там и без весел обойтись можно. Меня научить обещали. А рыбу что я поймаю с вами делить буду — и вам хорошо и мне. Я родителей своих кормить буду, а лишнее на рынке продавать. Времена-то какие сложные.
По глазам парня видно было, что решение он принимал взвешенно. Не с бухты-барахты, а вполне обдуманно. И настроен был решительно. Валентин, как я уже понял, вполне уже ответственный молодой человек, а не безмозглый и хамоватый подросток. Война быстро научила его жизни.
Честно, денег мне жалко не было. Что деньги, когда их у тебя куча? Туда-сюда сотня для меня никакой роли уже не играло, фактически карманные расходы. Но выпускать его в море, туда где мины? А вдруг он одну из них подцепит сетью и на ней же подорвется? Кому от этого будет хорошо? Вот об этом-то я ему и сказал:
— Где же ты ловить будешь, кругом минные банки?
Валентин не нашелся, что на это ответить. Но потом нашелся:
— Банки только вокруг крепости. А если идти на север, то там их нету почти. Вот там я и буду ловить. Василий Иванович, пожалуйста, Христом богом вас прошу, дайте денег на лодку. Всего сто рублей просят.
— С каких это пор сто рублей для тебя стало «всего»?
— Ну, не «всего». Но тетка на меньшее не согласна. Она жрать сильно хочет. С голоду, говорит, помирает.
Я усмехнулся. Представил эту тетку, у которой живот прилипал к спине и спросил у пацана:
— А давно ты к этой лодке присматриваешься?
— С осени я ее заприметил. Все думал, да прикидывал. Лодка хорошая, просмоленная, ухоженная. Парус целый, снасти тоже. А с теткой я поговорил только вчера вечером. Она согласна продать ее за сто рублей, не меньше.
— А сеть? А команда?
— Сеть за рубль можно купить, я уже нашел. Она, правда, небольшого ремонта требует, но это не страшно.
— Ну а команда? Ты, наверное, уже и об этом договорился, да?
— Да, еще два пацана согласны со мною рыбу ловить.
— Такие же как ты? Им лет-то по сколько?
— Тринадцать…. А что? Мы справимся, мы сильные. А Миколка еще и проворный как обезьяна.
— Да слышал я уже это, знаю, что ты сильный, — улыбнулся я в усы, глядя на то, как Валентин уже все продумал. И все уже решил. — Ну, хорошо. А кто тебя рыбачить-то будет учить?
— Да есть тут дед один, старый уже совсем и на один глаз слепый. Он обещал научить. Но за это просил себе часть улова. Я так думаю, что это справедливо.
— Ну да, ну да….
Мне не сложно было принять решение. Сто рублей не деньги, а парень получал кое-какую возможность себя прокормить. Правда я опасался, что он пропадет в море, но если с ним будет ходить опытный рыбак, то почему бы и нет? Но просто так давать деньги я не собирался. Нужно было соблюсти формальности.
— В общем так, Валентин, — решил я, — лодку мы тебе купим. Но давай-ка с тобою поговорим о долях. Сколько ты решил из улова отдавать мне?
— Треть, — твердо заявил парень и так посмотрел на меня, что я понял, он на большее не согласится. Будет голодать, но обобрать себя не даст. — А потом, где-то через год, я отдам вам ваши сто рублей и сверху еще угол накину.
— Да ты, я смотрю, уже почти созревший купец, а не рыбак, — усмехнулся я. — Мне обратно эти деньги отдавать не нужно и четвертной твой заработанный тоже. Оставь себе.
— А как тогда? Вы мне что, их просто так отдадите?
— Нет, Валя, не просто так. Раз уж ты у нас такой деловой, то давай-ка мы с тобою организуем рыболовецкую компанию. Как ты на это смотришь?
Парень от неожиданности хватанул ртом воздух. Но быстро сориентировался:
— Я смотрю на это благожелательно.
Я улыбнулся:
— Ну, вот и хорошо. Тебе лет полных сколько?
— Тринадцать. Через месяц четырнадцать будет.
— Вот, значит, маловат ты пока для дел купеческих. Но это не беда. Приведи ко мне своего отца, мы с ним заключим договор. Он и будет директором, а ты станешь на него работать. Ты так согласен?
— Да, согласен.
— А потом, если дела у вас пойдут хорошо, то когда подрастешь, то мы переоформим договор на тебя. И будешь уже директором сам. Хорошо?
— Да, Василий Иванович, хорошо. Я согласен! — едва ли не подпрыгнул Валентин, представив себе перспективы. Я же улыбался, понимая, что даю парню дело, возможность приложить руки. Для меня эта затея — игра, для него же перспектива и способ спасти от голода семью.
— Прекрасно, прекрасно. А скажи-ка, Валентин, а как твое полное имя?
— Михальчук Валентин Петрович, — гордо представился он, вздернув подбородок.
— Итак, Валентин Петрович, — наверное, впервые в его жизни я назвал его так серьезно, — давай с тобой тогда договоримся еще и вот о чем. Ты, получив от меня деньги и купив на них лодку, не должен останавливаться на этом. Не должен ограничиваться одним судном. Ты должен будешь развиваться. Понимаешь, что это значит?
— Да, понимаю.
— И все же я тебе скажу, как это понимаю я. Ты должен будешь всю прибыль, за вычетом тех денег, которые тебе необходимы для проживания, пускать на развитие дела. Расширяться, приобретать новые суда, нанимать работников. Я хочу видеть от тебя рост нашего рыболовецкого предприятия, и не желаю видеть того, что наша лодка останется одной единственной. Я хочу наблюдать здесь, на Дальнем Востоке настоящую рыболовецкую флотилию, с центром по переработке рыбы. Консервную фабрику желаю иметь здесь, а еще мне интересна морская капуста. Если годков через пять наладишь ее производство, то честь тебе и хвала. И потому я должен тебя спросит еще раз — ты к этому готов? Ты справишься?
— Справлюсь, Василий Иванович, — чересчур самоуверенно заявил парень, — я, знаете какой!
— Не знаю, но, надеюсь, увижу. Более того, я жду, что ты будешь регулярно высылать мне отчеты, где будут расписаны все доходы и расходы, — на этой фразе Валентин нахмурил лоб, я же, внутренне улыбнувшись, продолжил: — и, я надеюсь, что школу ты не бросишь. Мне в директорах безграмотные люди не нужны. Кстати, как у тебя с арифметикой обстоят дела? Дается эта хитрая наука?
— Слабо, — признался он честно.
— Придется подтянуть.
И Валентин глубоко вздохнул, только сейчас понимая какой тяжести мешок сложностей ему предстоит тащить. Но, что мне понравилось, так это то, что он спустя пару мгновений как-то собрался, взъерошился и твердо мне пообещал:
— Арифметику я выучу. Я зубами ее грызть буду, но одолею, проклятую.
Конечно же, нагружая парня такими условиями, я на самом деле не верил в то, что его компания разрастется более нескольких лодок или же одного небольшого судна. Все-таки дело это непростое, а тем более для пацана тринадцати лет. Он, как и все в его возрасте был максималистом и всерьез верил в собственные силы. В отличие от меня. Я-то уж четко себе представлял, что много от пацана ждать не приходится. Впрочем, его отец позже мне сказал, что Валентин с самых малых лет отличался удивительной целеустремленностью и страстью к планированию. И если он ставил себе какую-то цель, то полностью посвящал себя ее достижению. Так что, можно было надеятся….
Своего отца парень привел на следующий день. Мы с ним обстоятельно поговорили, обсудили его участие в деле. Он становился хозяином лодки и директором предприятия, но в дела своего сына не должен был залезать, предоставляя ему полную свободу действий. Отец, похоже, и не рад был затее, скептические смотрел на увлечение подростка, но все же испытал за него гордость — не трутня вырастил!
Составили договор, где я становился совладельцем «компании». Целая треть от дырявого корыта и всех будущих доходов будут принадлежать мне. Условия для Валентина просто шикарные. Для меня же, как для купца, не слишком, но тут я выступил не как деловой человек, а как простой скучающий мещанин. Развлекся я таким способом.
На следующий день я с Валентином и его отцом сходил к той женщине и выкупил лодку. После нашли того старика, что согласился помочь парню в освоении непростого дела и с того дня моя рыболовецкая компания, размером с одну единственную лодчонку способную ходить под парусом вдоль берега, начала свое нелегкое существование.
Валька взял двух помощников и через несколько дней подготовки и небольшого ремонта, вышел в море. Покрутился сначала невдалеке от скал, а потом, когда приобрел кое-какой навык, осмелился отойти на север и скинуть сети в том месте, где не было минных полей.
Первую часть улова Валентин притащил мне через неделю после покупки корыта. Три небольшие рыбины, размером чуть более моей ладони, под смешки Лизки нашли свое пристанище на сковороде и оказались съедены. Небогатый улов, но, как говорится, главное ввязаться, а там разберемся. Вот Валентин и ввязался, с головой уйдя в новое для него дело. И то, что начало получилось таким скромным его совершенно не смущало. Он прилагал все усилия для того, чтобы хоть как-то помочь своей семье.
В мае от военной разведки пришли последние новости — японская эскадра в срочном порядке снялась с якоря и ушла от берега города Инкоу в неизвестном направлении. Долго гадать о том, куда она делась, не пришлось. Японцы пошли встречать Балтийскую эскадру, которая по подсчетам наших моряков вот-вот должна была подойти. Цусимское сражение, наше поражение на море приближалось с неумолимостью падающего кузнечного молота. Но был еще вопрос — случится ли в этой истории то сражение, не изменилось ли чего? Ведь даже самое малое отличие от истории моего мира могло потянуть за собой такой вал событий и случайностей, что всякое мое предсказание могло оказаться простым пшиком. Как, например, с поражением Куропаткина под Мукденом. Ведь не случилось его, не дал он деру от японцев! А ведь я предсказывал об этом, пророчествовал.
Куропаткин, кстати, в связи с уходом японской эскадры, через неделю предпринял вторую атаку на укрепленные позиции. Послал в узкий перешеек почти всю пехоту, помог ей артиллерией и за десять дней тяжелых боев положил в полях на колючей проволоке полтора десятка тысяч душ. Но прорвать японские укрепления не смог. Эта новость пришла к нам с заметным опозданием. В тот момент когда Стесселю докладывали об этой неудаче я удивительным образом опять находился рядом. В его доме вместе с Витгефтом я снова обсуждал мою будущую продуктовую экспедицию. Едва я устроил свой зад в кресле прямо напротив дымящих папиросами генерала и адмирала, как в дверь настойчиво постучали. А спустя несколько секунд в комнату вошел молодой офицер, который щелкнув каблуками, доложил:
— Ваше Превосходительство, пришли последние известия из Инкоу.
— Прекрасно, — отозвался Стессель, — что там у Куропаткина? Опрокинул он японцев, сбросил их с гор?
— Никак нет, Ваше Превосходительство. Вторая атака, предпринятая им, не принесла никаких успехов. Князь Ивао удержал позиции, не позволив нашим войскам прорваться.
— Гм, дурные вести…. Ивао превосходно знает военную науку и предпринял правильные действия. А Алексей Николаевич видимо не учел этого, кинул людей в мясорубку как следует не подготовившись.
— Или же как обычно…, - подал голос Витгефт, выпуская сизое облако дыма, — постеснялся придумать какую-нибудь военную выдумку, а просто приказал людям идти под пули. Ивао-то, думаю, из-под Мукдена вынес правильные выводы. Для него то поражение было все равно, что важный урок, который он прекрасно усвоил. И закопался в землю основательно.
Стессель не ответил, лишь качнув головой. Обратился к офицеру:
— Еще что-то сказать имеете?
— По предварительным оценкам Куропаткин в боях потерял шестнадцать тысяч человек, японцы же, по словам китайцев, что-то около шести.
— Это с учетом раненых?
— Нет, Ваше Превосходительство, это потери по смерти. Раненых у японцев много и в Дальнем и в Талиенване госпиталя оказались забиты под завязку.
— Понятно…. Это все?
— Так точно, более свежих новостей нет.
— Хорошо, — кивнул Стессель и отправил офицера восвояси. И когда тот ушел, притворив за собою дверь, вздохнув, высказался: — Итак, господа, наше нынешнее положение затягивается на неопределенное время. Дотянуть бы нам до осени.
— Ерунда, Анатолий Михайлович, Ивао столько времени продержаться не сможет. Куропаткин рано или поздно сомнет его. Думаю через месяц, плюс пару недель, мы уже будем пожимать ему руку и лично докладывать о состоянии нашей крепости.
— Дай то бог, дай то бог…. Устелить костями дорожку до Артура не является чем-то великим. Хотелось бы надеяться, что наш Главнокомандующий проявит хоть какую-то хитрость и сбережет людей.
— Для этого не нужно проявлять никакой хитрости, — фыркнул Витгефт. — Достаточно отрезать снабжение и японцы сожрут себя сами.
— И как же это сделать?
И тут адмирал развел руками, признаваясь в собственном бессилии.
— У меня кораблей способных выйти в море раз-два и обчелся. Адмирал Того своими бомбардировками добился-таки своего и теперь я не то что в бой с ним вступить не могу, я не могу даже просто выйти в море и развернуть транспортные суда.
— Китайцы говорят, что Того всю свою эскадру спрятал за мысом в самом узком месте пролива между Китаем и Кореей. Рожественского в засаде ждет.
— Если это так, то беда ждет Балтийскую эскадру. Но Рожественский сам не дурак и наверняка предполагает такое развитие событий. Я бы на его месте вошел бы в пролив с величайшей осторожностью, как раз и ожидая чего-то подобного. Того ошибается, думая, что сможет взять его голыми руками. Обожжется знатно.
Витгефт хмыкнул. Не знаю, имел ли он чести лично знать командующего Балтийской эскадрой, но вот мнения о нем он был высокого.
— А вся ли японская эскадра там? — подал я голос.
— Вся, Василий Иванович, до самого захудалого кораблика. Даже наш «Решительный», который японцы захватили в Чифу, там же. Третьего дня к нам по собственной инициативе зашло торговое судно, привезло на продажу муку, и его капитан передал нам пакет от нашего консула. Тот все и описал как есть. Стоит Того, спрятав корабли от Балтийской эскадры за скалами, но все-таки у всех китайцев на виду.
— А почему тогда мы не можем закрыть дорожку транспортам хотя бы теми кораблями, которые у нас остались на ходу? — высказал я мысль, озадачившую меня.
Витгефт хмыкнул:
— Я не могу рисковать тем, чего у меня почти и не осталось. Узнает Того о нашей вылазке и он отправит сюда свои корабли. Принять бой я не смогу, а уйти просто не успею. И таким образом погублю то, что имею.
— Постойте, а как же «Бобр»? Он-то со своей чайкой издалека заметит противника.
— «Бобр» поврежден. Имеет пробоину в корпусе и не может быть сейчас отремонтирован.
Ахнул Стессель:
— Боже, и вы об этом молчали?!
— Да стоит ли об этом говорить? — в свою очередь возразил Витгефт. — Все одно что «Бобр», что другие мои корабли стоят на рейде уже который месяц и носа высунуть не могут.
— Моряки ваши, поди, уже совсем обленились….
— Да, это есть правда. Вынужденные бездельники.
— А сама чайка-то цела? — спросил я.
— Цела, конечно же. Я, как только понял, что нам на море еще долго нельзя будет и носа казать, приказал отправить ее на берег, на склад. Так что, чайка в полной сохранности.
— А можно ли тогда ее пристроить на другой корабль? — зацепился за данный факт Стессель.
— Гм…, по правде говоря, я об этом не задумывался. Если только на какой-нибудь миноносец ее перенести…, - Витгефт откинулся на спинку кресла, выпустив дым в потолок. Закатил глаза, что-то в уме прикидывая. Потом сказал: — Да, попробовать можно. В несколько дней, думаю, можно уложиться.
— И тогда можно будет вывести корабли в море?
— Да, несколько миноносцев можно будет вывести.
— И тогда мы сможем отрезать японцев от снабжения? Не так ли?
— Ну, полностью вряд ли мы сможем это сделать, но кровь им попортим.
— Превосходно! — довольно воскликнул Стессель. — Таким образом мы хоть как-то поможем Главнокомандующему. Вильгельм Карлович, пожалуйста, сделайте это! Распорядитесь!
Адмирал пыхнул папиросой:
— Конечно, после нашего разговора я непременно отдам необходимые приказы. И через несколько дней, я думаю, мы сможем тремя-четырьмя миноносцами выйти в море.
На этом вроде бы дела организационные, которым я стал случайным свидетелем, оказались закончены. И Стессель снова обратился ко мне. На всякий случай заглянув за дверь, он сообщил мне:
— Наш консул в Чифу сообщил, что министерство выслало для нас двести тысяч рублей. Деньги уже находятся у него на руках, так что нам необходимо их…, - он на краткое мгновение запнулся, подыскивая более правильное слово. Но не смог сделать это и потому закончил фразу не слишком удачно, — …потратить.
— Лучше бы сказать «освоить», — подсказал я.
— Да, именно. Нам нужно освоить эти средства, закупив в Чифу продовольствие. В прошлый раз мы с вами прекратили все отношения, не найдя общих интересов. Сейчас же, мы с вами можем вернуться на круги своя. И потому я интересуюсь, не согласитесь ли вы сходить за продовольствием как в прошлые разы?
— Гм, честно признаться, я был бы не против этого. На прежних условиях и за живые деньги.
— Да, конечно на прежних условиях. Но на новых расценках, которые мы вам предоставим. Не переживайте, на этот раз они будут еще немного выше.
— А что же ваш купчик, которого вы в прошлый раз снаряжали? Он разве отказывается?
— Нет, тут дело немного в другом, — уклончиво ответил Стессель, видимо, не желая выносить сор из избы. Но адмирал Витгефт на его слова возмущенно заявил:
— Что вы, Анатолий Михайлович, стесняетесь. Говорите прямо — этот подлец купил в крепость откровенное дерьмо. А денег взял себе как полагается. Настоящий мерзавец, привез гнилье, которое и собакам не скормишь. Ух, гадина, своими руками задавил бы.
— Ну-ну, Вильгельм Карлович, не надо так кипятиться….
— Да как же мне не кипятиться, Анатолий Михайлович. Этот пройдоха, поняв, что с него взятки гладки, решил заработать больше того, что ему разрешили. Он украл у крепости, он украл у людей! И мне после этого быть спокойным? Да я б ему морду набил, если б я чином был пониже.
— Ого, как вы…, - искренне удивился я эмоциям адмирала. — Что же он, много украл?
— Да почитай десять тысяч сверху той прибыли, которую мы разрешали. Ладно бы хорошее привез, так нет — большую часть мы выкинули, да свиньям скормили. Слава богу народ не потравился, не успел.
— А почему это с него взятки гладки?
— Ну как же…, - хмыкнул он, удивленно, — что нам теперь на него в суд подавать? Или еще каким законным способом выводить его на чистую воду? Или же к полицмейстеру обращаться, чтобы наши договоренности пошли по городу? Ну уж нет, до такой глупости мы не можем додуматься.
В общем, было понятно. Человек, которого они наняли, поняв, в чем состоит интерес этих двух высоких чинов, решил воспользоваться ситуацией. По бросовым ценам закупил пропавшие или готовые вот-вот пропасть продукты, а разницу в цене нагло забрал себе. Открыл счет в китайском банке и положил туда всю сумму. А вернувшись в Артур, состроил из себя дурочка, сообщив, что его обманули и подсунули в порту негодное. И по бумагам выходило, что он все сделал честно, закупился правильно и строго по установленным расценкам. Вот Витгефт и бурлил, поняв его авантюру. И прижать к стенке этого ухаря ни он, ни Стессель не мог — оба боялись того, что их собственные делишки могут раскрыться. Вот и ходил этот мерзавец по городу гоголем, мечтая о том, чтобы осада оказалась поскорее снята, а сам он смог бы убежать в Чифу и забрать свои деньги.
— А почему же он тогда все деньги не украл? Мог бы в Чифу с ними сбежать.
— Деньги мы ему не доверили. Рассчитывался с купцами лейтенант Колчак.
— Так может и он тоже причастен к этому дела?
— Ну нет! Лейтенант показал себя предельно честным молодым человеком. Он, когда мы его стали расспрашивать, рассказал все как было. И он точно не при чем.
— И что же, вы этому пройдохе даже морду не начистите? Так и позволите ему досидеть до окончания осады, а потом сбежать?
Оба высоких чина брезгливо хмыкнули, показывая тем самым, что им такими делами заниматься противно.
— Неужели и не попросили никого об этой услуге? Например, того же самого Колчака? Он-то, думаю, охотно бы согласился.
— Василий Иванович, — возразил мне Стессель, — нам не очень-то странно слышать от вас подобные слова, но, честно, как вы себе это представляете? Генерал, да адмирал должны ступить на преступную дорожку? Как мы можем высказывать подобные мысли?
— А что такого? По-моему, вполне уместно будет проучить вора. Разве не так?
— Мы, конечно, понимаем, что вы склонны к подобным вещам. Про вас и Куропаткина недаром же слухи ходили. Вы хоть и купец первой гильдии, но все-таки купец — человек поднявшийся из самых что ни на есть низов. Для вас подобное решение проблем кажется уместным, для нас же неприемлемым. Морду бить этому пройдохе или же подговаривать кого-либо об этой услуге мы не можем. Тут уж мы бессильны. Вот если бы кто-то другой, да по собственной инициативе…. Так сказать, по благородному порыву души…. Тогда мы были бы удовлетворены, м-да…. А что деньги…, да черт с ними с этими деньгами, если уж они уже пропали, то и пускай пропадают. И пускай даже они попадут в руки того, кто совершит возмездие.
«Тонкий» намек был более чем понятен. Стессель воззрился на меня, ожидая ответа, Витгефт же демонстративно встал и, подойдя к окну, отвернулся. Как будто не желая участвовать в этом сговоре.
Долго я не думал, решив покарать наглеца. Меня, если честно, тоже задела эта ситуация — бессовестно подсовывать гнилье голодающим людям это, знаете ли, за пределами любых добродетелей. Простой вор он в этом отношении будет даже честнее.
— Когда корабль пойдет в Чифу?
— Послезавтра.
— Этот ворюга не пытался уже выбраться из Артура?
— Вроде бы было что-то подобное. Но у него ничего не получилось.
— Можно ли устроить так, чтобы он отправился в Чифу вместе со мной?
— Гм, это, пожалуй, устроить можно. А что вы собрались делать?
— Это, господа, уже не ваша забота. Зачем вам мараться в дерьме? Просто сделайте так, чтобы эта скотина сбежала из Артура вместе со мной, а дальше я с ним разберусь сам.
— Боже мой, Василий Иванович, — театрально ахнул Стессель, — грех на душу взять хотите? Жизни человека лишить?
— Бог с вами, Анатолий Михайлович, о чем вы? Никто его убивать не собирается. Просто проведем с ним воспитательную беседу и отпустим на все четыре стороны. Только и всего.
Повернулся от окна адмирал и, зажав в зубах папиросу, злобно ощерился:
— А вы, насколько я знаю, весьма большой мастер выбивать зубы. Большая от нас просьба, сделайте это как «Серафим летающий». Так, чтобы красиво….
Я улыбнулся и пообещал:
— Все что будет в моих силах. Но, надеюсь, вам фотодоказательств не нужно?
Вернулся я домой под вечер, после обсуждения всех деталей. Обсуждали, как ни странно, уже саму покупку продовольствия, более ни словом, ни тоном не касаясь неприятной для господ темы возмездия. Едва зайдя в дом и застав всех своих подопечных, я ткнул пальцем в Мурзина, а затем в Петра:
— Ты и ты, послезавтра со мной в Чифу пойдете.
Петро довольно хлопнул в ладоши:
— Здорово! Опять за консервами, да?
— Да, и не только за ними.
— А зачем же еще? — вопросил мой архар, но затем, не желая вдаваться в подробности, махнул рукой: — А не все ли равно зачем?
Действительно, для него главным было сходить в китайский город, проведать свою хрупкую Юн. Мурзин же моему приказанию удивился. Никогда ранее он в тот город не ходил:
— А мне-то что там делать?
— Есть одно дело, которое без тебя не решить.
— Какое же?
— Важное, — уклончиво ответил я. — Когда придем в порт, расскажу.
Он равнодушно пожал плечами.
Через день поздним вечером, перед самыми сумерками уставший от тяжелой жизни миноносец вышел в открытое море и взял курс на юг. Я со своими людьми устроился внутри корабля, намереваясь проспать всю ночь. Где-то здесь же, на борту корабля, прятался и тот купчик, которого следовало наказать. Капитан, получив негласный приказ от адмирала, позволил себя подкупить и таким образом он пустил беглеца, схоронив его в самом дальнем уголке корабля.
Пришли к китайцам под утро, бросив якорь на рейде. Сойдя на берег вместе с Колчаком, я сказал Мурзину и Петру:
— В общем так, есть для вас задание. Тут на борту миноносца находится один тип, которого надо наказать.
— Что за тип? — серьезно спросил Петро, настраиваясь на нужный лад.
— Купец, что в прошлый раз ходил сюда за продовольствием.
— А-а, знаю гниду, — кивнул он, и кулаком вмазал по ладони, предвкушая избиение. — Это же он тухлятину привез, да?
— Именно он.
— Данил рассказывал, что он консервы дутые притащил. Они еще под ножом взрывались. У-у, сволочь, многие ему хотели бока намять, но он прятался, скотина, где-то.
— Угу, это именно он. Зовут Григорьев Алексей, по отчеству не помню. Да это и не важно.
— Будем мы этого еще по отчеству величать, как же, — язвительно вставил Петро.
— Он пока что находится на борту, ждет, когда командир корабля разрешит ему сойти на берег. А он разрешит только вечером, когда стемнеет и банки закроются. У него здесь счет, который он будет снимать. Значит снимать будет завтрашним утром, а нам, стало быть, надо подловить его на этом моменте и как следует начистить рыло.
— Это мы завсегда пожалуйста. Нас долго упрашивать не нужно, — опять щелкнул кулаком в ладонь Петро и ощерился звериным оскалом, от которого шарахнулись ближайшие щуплые китайцы, и на всякий случай отошли на безопасное расстояние.
— Угомонись, дослушай сначала. Так вот, деньги эти, которые он будет снимать, он украл у крепости.
— У-у, сука…!
— Петро!
— Да ладно вам, Василий Иванович, — заступился за моего архара Егорыч, — понять-то можно. Людям в Артуре и так тяжело, а эта гнида на них наживается. Придушить такого сам бог велел.
— Во-во! А я о чем! — поддакнул Петро и широкими мозолистыми ладонями показал, как будет сворачивать вору глотку: — Как куренка я его, честное слово.
— Нет, Петро, давить его не надо. И до смерти его тоже доводить не требуется. Нужно лишь намять ему бока так, чтобы он до самой старости это помнил, а все деньги, которые он украл нужно забрать. Понятно? Никакой крови или другого смертоубийства. Вы мне, блин, в Артуре целые и невредимые нужны, а не китайской каталажке.
— Как он выглядит? — деловито спросил Егорыч.
— Я знаю, я покажу, — подсказал Петро.
— Хорошо, — кивнул я. — Значит, сейчас мы устраиваемся в гостинице, а после вы оба, должны будет найти местную гопоту, чтобы она стала вашим орудием. Желательно организовать так, чтобы вы лично ни пальцем не тронули его морду. Пускай это лучше сделают местные.
— Хорошо, Василий Иванович. Гопота, это я так понимаю, тутошние бандиты, да? — уточнил Мурзин.
— Да. Ты по-китайски сможешь с ними объясниться?
— Ну, я не так чтобы очень по-ихнему, но, думаю, смогу.
— Если что, то можно Юн привлечь как переговорщицу. Что на это скажешь, Петро?
— Можно, — согласился он, и на его лице проскользнула довольная улыбка. Парень уже представлял себе, как встретится со своей любовью.
— Хорошо. На исполнение даю тысячу рублей.
— Не много ли? И ста за глаза хватит. Местные мазурики не должны ваньку валять.
— Тогда сам смотри, сколько им выделить. Главное — сделать так, чтобы его после банка можно было взять в темном углу, посчитать ребра, поправить физию и забрать то, что будет с собою на руках. Понятно?
— Понятно, Василь Иваныч, дело не сложное.
— Вот и отлично. Значит сейчас идем в гостиницу, после вы ищите местных молодчиков, а вечером, вы должны будете торчать в порту и ждать когда шлюпка с Григорьевым пристанет к берегу. Проследите где он поселится, а утром ему на хвост и провожать в банк. Ну а после банка сами понимаете. Ничего сложного?
— Ничего, Василь Иваныч, — ответил Петро с готовностью, — сделаем все в лучшем виде. Уж мы этого мизгиря встретим….