Бунт на корабле.
На следующее утро Артур проснулся рано. Поэтому, выйдя во двор, он никого не увидел, кроме Сократа, совершавшего свою круговую прогулку.
На столе лежала газета, на газете — большое, красивое яблоко. Артур взял яблоко, придирчиво осмотрел — чистое ли? — и с удовольствием захрустел. Яблоко оказалось не только красивым, но и сочным, и вкусным. Он поднял газетный листок и прочитал название: «Новый Эдем». И ниже: ежедекадная газета ЧПБ «Новый Эдем» номер 13, 360-го дня 200-го года.
Газета была напечатана, но как-то неаккуратно, буковки танцевали и накренялись в разные стороны. Он присмотрелся — это была не типографская печать, а похоже на чёрную тушь. Тем не менее, это была печать, а не рукописный текст.
На первом листе были статьи: «Планета Нибиру приближается», «Глобальное потепление или глобальное похолодание?», «В поисках братьев по разуму».
Он перевернул листок. На обратной стороне были: колонка поэзии, загадки, прогноз погоды, курс валют и кроссворд. Поэзия явно была навеяна классикой.
«Земную жизнь пройдя до половины,
Я список кораблей прочёл до середины…»
Под виршами стояла скромная подпись: Ф. Достоевский.
Он решил почитать загадки, но на первой же завис. Загадка была такая:
«Решите культурно-математическую задачу: два Шиллера — это больше чем полтора Шекспира?»
Начал читать прогноз погоды.
«В редакцию поступают рассерженные заявления читателей, что наши прогнозы погоды не оправдываются. На что редакция ответственно заявляет: всё прогнозы основаны на показаниях компаса, а если он врёт, и вместо севера показывает восток, это техническая погрешность, и редакция за это ответственности не несёт.
Прогноз погоды до конца года: ветер устойчиво переменный, температура умеренно тёплая, давление экстремально нормальное, землетрясения и цунами не ожидаются.»
Посмеявшись, он обратил внимание на курс валют.
1 доллар = 1 доллар
1 евро = 1 евро
1 рубль = 1 рубль
— Однако валюты стабильные. — подумал он и положил газету.
Подняв глаза, он увидел стоящего рядом довольного человека. Человек был пухленький, как его портфель, который он сжимал в руках.
— Читаете прессу? — осведомился он и представился — Главный редактор и издатель газеты Фёдор Достоевский.
Увидев удивление в глазах собеседника, уточнил:
— Это мой литературный псевдоним. Можете называть меня — Писатель. Это моё призвание, моё Слово, как говорит Поэт.
Он повертел в руке газетный листок.
— Газета — это так, баловство, хобби. Я пишу большой роман. Хочу переплюнуть Пруста. Роман должен содержать десять тысяч страниц, чтобы на его прочтение понадобилось не менее года жизни. Только тот, кто осмелится потратить год своей жизни на чтение моего романа, достоин его. Ещё я пишу эссе «Исчерпанность слов». Изюминка эссе в том, что в нём должны быть использованы все слова из словаря без единого повтора. Это большая трудность и настоящий профессиональный вызов.
Артур изобразил почтительное удивление.
Писатель уселся за стол и, открыв портфель, вытащил оттуда толстую рукопись.
— Я вижу в вас тонкого ценителя изящной словесности. Только вам я могу доверить прочесть первую главу моего романа.
Он протянул рукопись Артуру.
Артур тоскливо посмотрел на неё, взвесил в руке и вернул автору.
— Я обязательно прочитаю её… потом. Когда у меня будет больше свободного времени.
Писатель видимо обиделся, хотя постарался это скрыть. Заметив вдали Сократа, он, бросив Артуру «извините», побежал к Сократу. Тот, заметив это, прибавил ходу и скрылся в своей комнате.
Часом позже, во дворе Паскаль с Адамом играли в шахматы Crazyhouse. Артур наблюдал, пытаясь понять правила игры. Паскаль всё время проигрывал, но это его только заводило, и он тут же предлагал ещё одну партию. Наконец, когда Адаму надоела игра, он незаметно сделал слабый ход и торжествующий Паскаль наконец праздновал победу.
Артур поинтересовался у Паскаля:
— А что это за Писатель, который издаёт газету?
— Увы, это не Достоевский, хоть он и прикрывается его именем. По-моему, он профессиональный графоман. Да и человек нехороший. Он тут вздумал «Лолиту» разыгрывать, начал Еве двусмысленные комплименты отпускать, но я ему дал по морде. С тех пор он меня избегает.
— Он сумел поставить в тупик даже нашего Судью, — усмехнулся Адам. — Однажды принёс ему проект закона о всеобщей любви. Просил оформить юридически. Цитировал Пушкина: «Любви все возрасты покорны, её порывы благотворны». Ссылался на то, что Джульетте было четырнадцать лет, когда она полюбила Ромео. Говорил: «Цифры вздор! Почему в восемнадцать можно, а в четырнадцать нельзя? Это нарушение прав ребёнка.»
— В общем, тот ещё гусь! — добавил он.
Чуть позже Адам ушёл, а к Паскалю подошёл озабоченный Поэт.
— Нам надо решить — отрывок из какой пьесы будем ставить?
— Я предлагаю монолог Гамлета, — бросил Паскаль и продекламировал: «to be or not to be — that is a question!»
— Фу, как банально! — поморщился Поэт. — Давайте что-то оригинальнее.
— Шекспир не может быть банальным! — возразил Паскаль. — И проблема смерти никогда не будет банальной. Всё равно каждый человек для себя этот вопрос решает сам.
— Любая мысль, даже гениальная, будучи повторенной тысячи раз, становится банальностью. Я предлагаю поставить отрывок из Еврипида.
Теперь поморщился Паскаль.
— Поэт, вы застряли в античности, вас надо спасать. Это Сократ на вас так влияет… Не хотите Шекспира, давайте поставим Беккета. «В ожидании Годо» — вас устроит? Очень созвучно нашей действительности.
— Это могут неправильно понять, — произнёс Поэт, бросив беглый взгляд на верхние окна.
— Ага-а! Вот и цензура, — с иронией сказал Паскаль. — Тогда надо ставить мистерию «Новый рай» — воспеть наш остров и его Хозяина. Я набросаю сценарий, вы зарифмуете, Хозяин будет доволен.
— Вы всё шутите, а я серьёзно. Через четыре дня представление, а мы даже с пьесой не определились.
К собравшимся подошёл Сократ. Артур предложил свой вариант:
— Поставьте библейскую сцену, например, грехопадение Адама и Евы.
Сократ задумался.
— У нас нет Евы… Нет, Ева у нас есть, но она не в том возрасте. Она слишком молода.
— И Адам у нас есть, — добавил Паскаль — но он как раз староват — полторы тысячи лет всё-таки!
— Адама можешь сыграть ты, — предложил Паскалю Артур.
— Ага! — буркнул Паскаль. — А Демон сыграет змея-искусителя.
— Нет, в этом что-то есть… — размышлял Сократ. — Я мог бы сыграть роль Бога-Отца. Прекрасно себе представляю, как он ходит по райскому саду и зовёт: «Адам, где ты»?
— Он же всеведущий! — съязвил Паскаль. — А у вас он в трёх соснах заблудился.
— В трёх яблонях, — поправил Артур.
— Нет у нас Евы, — срезюмировал Паскаль. — значит это отпадает.
— Если что-то античное, — генерировал Артур — можно визуализировать один из подвигов Геракла.
— Очистка авгиевых конюшен, — сходу подтрунил Паскаль. — Запашок будет — невероятный!
Тут появился Андрон и позвал всех на проповедь.
В этот раз Мессия сидел на стуле перед собранием. Белый голубь, посидев на его плече, видимо решил, что это слишком низко и уселся на голову. Мессия взял его на ладонь и подбросил вверх. Голубь взлетел и уселся на освещённый солнцем подоконник, откуда и наблюдал сверху вниз за происходящим. Дождавшись тишины, Мессия заговорил: негромко, но убедительно. Говорил он тезисами, сопровождая мысль движением руки. Мысль его, порой неровная, была пронизана крепким шнуром внутреннего убеждения.
— Я хочу рассказать вам об истинном счастье и об истинном смысле.
— Сколько видов счастья ведомо человеку! Хорошее здоровье, любимые люди, просторный дом, вкусная еда… От любви к сладкому до любви к Богу — огромное расстояние, но что-то общее всё-таки есть. Любовь к Богу обещает сладость блаженства.
— Все религии обещают человеку счастье. Буддизм учит человека быть счастливым. Иудаизм, христианство, ислам учат человека спасению души для вечной жизни в раю, то есть найти себе вечное счастье…
— Единственной серьёзной движущей силой в душе человека является желание счастья. Человеку не нужен смысл жизни, человеку нужно счастье; и, если он ищет смысл жизни, значит он глубоко несчастлив.
— Это наводит на две мысли: пессимистическую и оптимистическую. Во-первых, человек видимо изначально несчастлив, по самой природе своей, по факту своего рождения. Во-вторых, это предполагает огромное море счастья, доступного человеку. Ведь только несчастный может надеяться на счастье. Счастливому надеяться уже не на что.
— Человек стремится создать вокруг себя уютный мир, добыть предельно возможное счастье. Единственное, чего он хочет, — это долгой (в идеале — вечной) счастливой жизни.
— Счастье может быть целью, но не может быть смыслом. Смысл человеческой жизни выше. Человек — единственное существо, нуждающееся в смысле.
— Что меня не удовлетворяет в человеке? — желание счастья. Но ведь это естественно любому существу. Разве человек должен желать несчастья? Нет. Было бы хорошо, чтобы он желал чего-то большего. Чего, например? Человек оправдан, если он служит Богу.
— Не хочу выглядеть проповедником несчастья, это вздор. Но хочу поменять приоритеты. Для меня счастье — как удобная обувь. Она радует глаз, она впору по ноге, она повышает настроение. Но главное ведь не удобная обувь, а куда мы в этой обуви идём.
— В счастье нет бесконечности, нет тайны. Счастье — это тупик, это отсутствие желаний. Желание есть несчастье.
— Вы скажете — счастье окрыляет человека, раскрывает все его возможности. Не-ет! Самое плодотворное для человека — «счастье-страданье».
— «Я имею великое несчастье», — говорил Лао-Цзы — «потому что я дорожу самим собой. Когда я не буду дорожить самим собой, тогда у меня не будет и несчастья».
— Я призываю вас не дорожить собой, я призываю вас забыть о райских мечтах, забыть о спасении души, устремить свою жизнь к делу, которое нам доверено Господом. Человек зашёл в мир не за счастьем, а по делу. Что же это за дело, ради которого можно и нужно пожертвовать всем? Об этом я расскажу вам в следующий раз.
— Аминь.
Выходя во двор, Артур недоуменно говорил:
— По-моему, и счастье, и смысл одинаково нужны человеку. И я не понимаю — зачем их противопоставлять?
Паскаль возразил:
— А я его понимаю. Он глубоко несчастен, как и я. Вопрос о смысле жизни никогда не придёт в голову человеку счастливому. А несчастный задумается о нём, потому что хочет быть счастливым. То есть человек ищет не смысла, а счастья. Даже тогда, когда он ищет смысл. Такова природа человека, её не переделаешь.
— Рецепт счастья даёт биохимия, — заявил пожилой человек, которого Артур уже однажды видел во дворе. — Это гормоны — серотонин и дофамин. Научитесь регулировать в организме человека эти вещества, и счастлив будет последний нищий.
— Это наш учёный — Ньютон, — шепнул Паскаль Артуру.
— Некоторые психотропные препараты, — продолжал развивать свою теорию учёный, — увеличивают производство серотонина в мозгу и тем вызывают ощущение эйфории. Конечно они имеют побочные эффекты. Но не исключено, что будут синтезированы подобные препараты без привыкания и побочных эффектов, и тогда в любой аптеке вы сможете купить «таблетки счастья».
— Если бы всё было так просто, — не согласился Паскаль, — на Земле уже был бы рай. По-моему, подобные опыты уже делали на крысах. В результате они все сдохли — наверно от счастья.
Артур спросил у Андрона:
— Андрон, а вы что думаете об этом?
Андрон остановился и слегка смущённо сказал:
— Когда человек счастлив, ему больше ничего не нужно… Мне приснился сон про круговорот веществ в природе. Мне приснился прекрасный утопический мир. В сущности, он состоит из небольшого клочка земли, покрытой травой, на которой пасутся мирные травоядные животные. Какой-нибудь бычок щиплет травку, нежась под тёплым солнцем, обдуваемый нежным ветерком. Земли достаточно, чтобы прокормить его. Ведь пока он дойдёт до края поля, на другом краю уже поднялась новая трава. И это может быть бесконечным, пока не погаснет солнце, пока дует тёплый ветерок, навоз будет превращаться в траву, и у бычка не будет проблем с едой… Дивный прекрасный мир! Какая пасторальная картина! Что ещё надо бычку? Ведь он участвует в великом круговороте веществ, и пока ничто не мешает ему, нет необходимости в разуме, в смысле жизни, в вопросах, остающихся без ответа. Всего этого не нужно. Нужно тёплое солнышко, нежный ветерок, ручей и травка — и счастье, не требующее смысла, будет вечным.
Паскаль с Андроном отправились в сад — собирать яблоки на компот. Артур сел за стол во дворе и рассеянно стал читать газету.
— Не читай эту муру! — услышал он за спиной.
Он обернулся. К нему подходил улыбающийся Адам. В одной руке он держал рыболовный сачок, в другой — пластмассовое ведро с водой. В воде плавало несколько разноцветных рыбёшек — клоунов.
— Ой, какие красивые! — воскликнул Артур, заглянув в ведро. — Жалко их будет жарить.
— Да бог с тобой! Это для аквариума. У Евы стоит большой аквариум, Хозяин просил добавить несколько клоунов. Не для себя, для Евы развлечение.
Адам поставил ведро, положил сачок и сел за стол.
— Что там наш Мессия сегодня вам проповедовал?
— Человеку не нужен смысл жизни, человеку нужно счастье. — процитировал Артур.
— Ну с этим я отчасти соглашусь. Человек счастливый не нуждается в смысле жизни, не занимается поиском оного и даже не вспоминает о его существовании (или не существовании). Счастье самодостаточно, его единственный недостаток — недолговечность. Оно редко длится годами, чаще всего это минуты, мгновения; но даже если тебе повезло, и ты прожил долгую счастливую жизнь, наполненную любимой работой и любимыми людьми, однажды приходит конец, всё рушится, оставляя только воспоминания. Нет вечной жизни и неизбежны болезни, потери, страдания, разочарования. Вот тогда, в минуту испытаний, когда теряется почва под ногами, и встаёт вопрос о смысле жизни… Осмысляет жизнь только вера. Никакого заданного смысла жизни нет. Ты должен придумать себе смысл жизни и поверить в него, крепко поверить — так, чтобы на придуманное можно было встать, обрести опору и продолжить жизнь… Смысл даёт опору и направление. Смысл уважняет жизнь. Смысл способен сделать несчастного счастливым. Вот Паскаль идёт по этому пути.
— Но я так полагаю, — добавил Адам — это было не всё послание?
— Человек зашёл в мир не за счастьем, а по делу, — вспомнил Артур.
— Ага! И какое же это дело?
— Обещал рассказать в следующий раз.
— Ну, впрочем, я догадываюсь. Ладно! Что ещё нового?
— Надо выбрать пьесу для представления.
— Ах, да! Скоро же праздник!.. — припомнил Адам и махнул рукой. — Это пусть Поэт с Сократом голову ломают. Я могу им только декорации сделать, если попросят.
Артур заметил на столе знакомое блюдце с узорами. Он приподнял его — под ним ничего не было.
— Это Мерлин забыл, — сказал Адам. — Это его «чаша Грааля».
— Чаша Грааля? Это же кубок, из которого пили вино на Тайной Вечере.
— Я так в шутку называю его блюдце. Он всех уверял, что блюдце волшебное. Стоит написать своё желание и положить записку под блюдце, — оно сбывается. Когда Ева потеряла своего кота, — она часто его теряет — попросила Мерлина написать желание. И на следующий день кот объявился. Так что Ева точно верит в волшебное блюдце Мерлина.
— Почему же он не попросит что-нибудь важное? К примеру, мир во всём мире?
Адам посмотрел на Артура серьёзно.
— Сбываются только возможные желания…
— А почему он не попросит что-нибудь для себя?
— По той же причине, — рассеянно сказал Адам.
— Счастье или смысл? — задумчиво взвесил он. — Счастье человека похоже на кардиограмму — пики, спады, пики, спады. Но у кардиограммы счастья есть среднее значение, отличное от нуля. Его определяют не пики и спады, а некая константа — фоновый уровень счастья. Одним из элементов, образующем этот уровень является смысл. Осмысленность твоего существования образует неизменную долю счастья, которая всегда с тобой. Смысл жизни является не альтернативой счастью, а его составляющей. Человек хочет счастья, а смысл добавляет к его переменному счастью постоянную величину. Поэтому люди, имеющие смысл жизни, более счастливы, их фоновый уровень счастья велик.
— А что ещё влияет на фоновый уровень счастья?
— Свойства характера и здоровый образ жизни. Человек оптимистичный имеет постоянно повышенный уровень счастья. То же самое — человек здоровый и спортивный.
— А уровень жизни?
— Уровень жизни не влияет на уровень счастья. Процент самоубийств в, так называемых, благополучных странах выше, чем в бедных странах.
— Значит, осмысленность, — размышлял вслух Артур, — оптимизм и здоровье — главные составляющие счастья?
— Совершенно верно. Другие виды счастья временны, а эти постоянны.
— Так ли постоянны? — усомнился Артур. — Сомнения могут украсть твой смысл, несчастья не способствуют оптимизму и здоровью.
— Всякое бывает… Главное — внутренний настрой на смысл, оптимизм и здоровье… Оптимизм можно в себе воспитать, если ты не тряпка. Можешь посмотреть на меня, как подтверждение этого. В моей жизни было мало поводов для оптимизма. Я родился в маленькой колонии последних людей, среди изгоев, утративших мечты о будущем. Но никогда не позволял себе впасть в пессимизм. Всегда можно найти светлые мысли, всегда можно найти повод для радости… Даже если весь мир убеждает тебя в обратном — стой на своём… Потерял смысл жизни? — ничего страшного, выдумай новый.
— Выдумать себе новый смысл… — медленно повторил Артур. — Я не могу это понять… Как поверить в придуманный смысл?
Адам посмотрел на него с вниманием.
— Какой же ты ещё зелёный… Нет никаких смыслов, кроме придуманных. Разница лишь в том — берёшь ты готовый, придуманный до тебя, или придумываешь свой. Но второй путь труднее. А люди любят лёгкие пути. Поэтому берут то, что лежит под рукой… Родился в христианской семье — прекрасно! — готовый смысл. Уже сварили, пережевали и в рот тебе положили. Осталось только проглотить. Родился в мусульманской семье — то же самое… Трудно выдумать свой смысл. Но… Трудное счастье самое дорогое и подлинное.
— И какой смысл придумали себе вы?
Адам помолчал.
— Есть вещи, которые нельзя объяснить на словах. Точнее, можно, но это будет неубедительно. Понять что-то важное про мир и про себя нельзя с чужих слов. К важным мыслям не ведут слова. К важным мыслям ведёт дорога. Если думаешь, что, прочитав Дао-Дэ-Цзин, ты постиг Дао, — ошибаешься. Книга может дать тебе направление, но путь ты должен пройти сам.
Со стороны Замка раздался какой-то шум. Кто-то спорил и кричал.
Удивлённые Артур с Адамом наблюдали как из комнаты Мессии вышел разгорячённый сам пророк, размахивая руками и что-то крича. За ним следовали Писатель, Судья, Поэт, Сократ, Никто, Паскаль и, несколько в стороне, Андрон. Мессия кричал:
— Пусть он выйдет к нам! Пусть поговорит с нами!
Он грозил рукой третьему уровню башни, где была комната Хозяина.
— Демон не смеет над нами издеваться!
Писатель и Сократ тоже что-то кричали и махали руками. Никто стоял мрачный, укрытый капюшоном, и тоже смотрел на окна Хозяина.
Адам поманил рукой Андрона.
— Что там стряслось?
— Мессия обнаружил в обеденном супе червей. Хотят видеть Хозяина и потребуют у него наказать Демона.
— Да-а, история! Сцена из фильма «Броненосец Потёмкин». Вот только пушек у нас нет и восстание будет подавлено быстро.
Внезапно громыхнула железная дверь и послышались чьи-то тяжёлые шаги.
— Демон!.. Демон!.. Демон!.. — зашептались внезапно притихшие и напуганные больные.
Надвигаясь неторопливо и неуклонно, вышел крепкий, коренастый человек с суровым лицом.
— Это что — бунт?! — вскрикнул он.
Все попятились, невольно выдвинув вперёд зачинщика.
— Да, это бунт! — надломленным голосом выкрикнул Мессия.
Демон подошёл к нему, поднял кулак и занёс его для удара. Мессия, побледнев, стоял и ждал, не глядя на Демона.
В этот момент сверху ударил колокол. Звук падал, медленно затухая. Демон посмотрел наверх, как будто пытаясь увидеть откуда донёсся звук, и медленно опустил занесённую для удара руку.
— Десять дней Ада! — приказал он. — Андрон! Отвести его в подвал!
Он презрительно оглядел всех собравшихся и гаркнул:
— Чего встали? Все по комнатам!
Все разбежались. Остались только сидящие за столом Адам и Артур. Андрон подошёл к Мессии и тронул его за рукав.
— Надо идти. Был приказ.
Мессия понуро побрёл к лестнице, Андрон следовал за ним.
Демон оглядел двор, остановил свой взгляд на Артуре, повернулся и пошёл вслед за Андроном.
— Что такое «Ад»? — спросил Артур.
— Подвальный карцер для провинившихся больных. Маленькая тесная конура без света, без окон, где нельзя даже лечь на полу, вытянув ноги. Приходится спать сидя, прислонившись к стене.
— Вы там были?
— Все там были. Хозяин умеет ломать непокорных.
Адам замолчал, видимо не желая говорить о неприятном.
— Почему Андрон подчиняется Демону?
Адам нахмурился и неохотно произнёс:
— Он же «механизм»… У него нет человеческих предрассудков вроде морали, чести, справедливости… Удобно быть роботом, не человеком. Какие могут быть грехи у робота?
Адам задумался. Артуру хотелось его ещё расспросить о Демоне, но он не решился.
— Жалко Мессию. Может, сходить к Хозяину и попросить за него? — спросил Артур.
— А у тебя есть электронный ключ от дверей?
— Нет. Но у вас есть.
Адам посмотрел на Артура.
— Никогда, никого, ни о чём не проси. Особенно у тех, кто сильней тебя… Похоже на цитату. Где-то я это слышал… К тому же скоро праздник. Хозяин не станет его портить, отпустит провинившегося.
Артур опустил голову, перекатывая камешек ногой. Потом спросил:
— Почему не вышел Хозяин?
— Он не пойдёт против Демона, слишком зависит от него. Может быть, он и потребует от него объяснения, но не прилюдно, наедине… Мессия ненавидит Демона. А тот ему отвечает презрением. К тому же такие натуры, как Мессия, очень впечатлительны. Он умеет зажигать других, потому что сам горит внутри.
Помолчав немного, добавил:
— Сумасшедшие люди ранимы. У многих развиваются мания преследования и мнительность. Это можно понять. Любой человек для них — потенциальная опасность. Они даже если не поняли, то ощутили, что люди их не любят, боятся, поступают с ними грубо, лишают их свободы… Поэтому на любого человека они всегда смотрят подозрительно и с опаской. Поэтому они озираются вокруг, посмотреть — не подкрадывается ли очередной враг? Что же до мнительности, то отчасти она свойственна любому человеку, но больные находятся в ином состоянии духа. Нормальные, социализированные люди живут в обществе, они заняты многими делами, у них мало времени погружаться в рефлексию, задумчивость, копаться в собственных придуманных или непридуманных проблемах. Больные же находятся в иных условиях и в ином состоянии духа. Основная проблема таких людей — тотальное одиночество. Они брошены не в мир, они брошены сами в себя. И это одиночество подпитывает их болезнь, их мнительность и тревожное состояние духа.
— Врачи с этим борются, прежде всего медикаментозными средствами, но борются они со следствием, а не с причиной. Больного всякими успокоительными просто вводят в полурастительное существование. Больной становится не опасен, но можно ли, положа руку на сердце, назвать это жизнью?
— Я рад, что в Замке больных сейчас уже не пичкают лекарствами. Это не всегда было так. Ещё год назад, здесь были и санитары, и врачи, и процедуры, и лекарства. Но потом Хозяин уверил себя, что толку от этого мало и всех уволил. Это произошло после того, как тут появился Демон. Хозяин как-то очень быстро сошёлся с ним, и понял, что этот человек может заменить ему весь персонал. Демон был не против. Он получил свободу в пределах острова, получил огромный подвал в своё владение и власть над больными. А власть — это то, что он любит больше всего.
Они помолчали.
Артуру очень хотелось что-то рассказать, и он решился.
— Сегодня ночью мне приснился сон… Мне снилось, что я иду по узкой тропе, долго иду, поднимаясь в гору. Потом на верёвке карабкаюсь вверх по какой-то скале. Камни из-под ног летят вниз. Солнце светит ярко, на лбу у меня пот, спина мокрая. А я всё лезу и лезу, а верёвка всё не кончается, и вершина всё далеко… Я проснулся и понял, что это был не сон, а воспоминание. То есть во сне я вспомнил что-то из прошлой жизни.
Адам пристально посмотрел на него.
— Ну вообще-то руки у тебя крепкие. Может, ты и прав.
Помолчав, посмотрел куда-то вверх, сказал:
— Если хочешь, сегодня ночью можем это проверить.
— Как?
— Предлагаю забраться на вершину Замка.
— Каким образом?
— А вот посмотри туда, — он указал пальцем. — Видишь там в стене между уровнями железную скобу? А выше ещё одну.
— Да, я и раньше их замечал, и гадал — для чего они?
— Это всё, что осталось от подъёмника, который здесь когда-то был. На скобах висели блоки, через которые проходил металлический трос.
— А для чего был нужен подъёмник?
— Наверно Хозяин тебе рассказывал про первого сидельца этого Замка. Когда его пра-пра-пра, как он говорит, совсем состарился, он не мог подниматься по лестнице, и потребовал, чтобы ему сделали подъёмник. После его смерти, когда здесь устроили больницу, подъёмник разобрали, но скобы в стене остались.
Так вот, несколько месяцев назад, когда я ещё был взаперти на первом уровне, мне пришла в голову идея — залезть на верх замка. Я не собирался бежать. Я прекрасно понимал, что с острова бежать некуда. Я хотел сверху осмотреть остров. В те дни я сблизился с Демоном. Точнее, он сблизился со мной, чтобы выведать, — что я за человек? Однажды он провёл меня в своё логово, в подвал Замка. Там находятся продовольственные склады, кухня, карцер, электрогенератор — в общем большое хозяйство. И есть там одна комната, которую Хозяин называет «комната ненужных вещей». Вот туда я с Демоном и зашёл. Там действительно много ерунды, но есть и полезные вещи.
— Почему же полезные вещи оказались в комнате ненужных вещей?
— Так ведь, «ненужных» — по мнению Хозяина. А у меня может быть иное мнение. Я там подобрал моток верёвки с крюком и тайком сунул за пазуху. А в карман сунул вот эти часы, — он задрал рукав на левой руке. — Только Мерлину не говори. А то он меня прибьёт… На следующую ночь я закинул крюк на нижнюю скобу, поднялся по верёвке до неё. Держась за неё, я закинул крюк на верхнюю скобу. Поднялся ещё выше. Потом уже закинул крюк на «крышу» и через минуту был там. С вершины Замка я впервые увидел остров как на ладони.
— Я хочу попасть туда! — загорелся Артур.
Адам с улыбкой посмотрел на него.
— Тогда сегодня в полночь я зайду за тобой.
Когда ночью раздался тихий стук в дверь, Артур был уже готов. Он вышел во двор. Адам приложил палец к губам и махнул рукой, приглашая за собой. Они подошли к стене под скобой и Адам ловко, с первого раза забросил крюк. Подёргав верёвку, он наклонился к Артуру и тихо сказал:
— Я полезу первым. Смотри, как я это делаю, потом повторишь. Главное, ничего не бойся.
Он ловко полез вверх, и уже через пять минут был на «крыше». Оттуда он сбросил верёвку с крюком под ноги Артуру. Артур поднял её, прицелился и бросил. Как не странно он с первого раза попал. Он даже улыбнулся.
Взявшись двумя руками за верёвку, полез наверх. Подниматься было удобно, Адам предусмотрительно сделал на верёвке узлы. Добравшись до скобы, Артур отдышался и снял крюк. Отсюда бросать было труднее, чем с земли. Поэтому дважды он промазал. В тишине было слышно, как крюк стучит по стене, и Артур подумал, что, если Хозяин не спит, он может услышать. Прицелившись ещё раз, он всё же попал и полез дальше. Добравшись до второй скобы, глянул вниз. «Ого! Высоковато.» Глянул вверх и закинул крюк, который зацепился за металлический водосток. Подёргав верёвку, полез дальше. Почти добравшись до водостока, увидел протянутую руку, схватился за неё и Адам вытащил его наверх.
Отдышавшись, Артур встал на ноги.
— Ну что, неплохо для первого раза! — смеясь, сказал Адам. — Проверку на скалолаза ты прошёл.
— Я боялся, что водосток меня не выдержит.
— Нет, он сделан основательно. Дождевая вода с крыш и башен стекает по нему в подвальный резервуар. Это наш стратегический запас. Здесь, посреди океана, на голом острове, дождевая вода ценится дорого. Именно её мы и пьём. Когда воды было мало, даже душевую комнату запирали, экономили.
Они стояли на верхней площадке северной башни. Артур подошёл к краю внешней стены, сел между двух зубцов башни и свесил ноги. Бескрайний океан омывал остров. Куда не бросал он взгляд, видел только линию горизонта. Переведя взгляд вниз, осмотрел остров. Он действительно был маленький. Собственно, Замок занимал треть его суши. Замок стоял на небольшом холме. Вниз от Замка располагался монастырский сад. Вдали, за монастырским садом, среди деревьев, виднелись какие-то строения.
— А что там? — обернувшись, спросил он Адама и показал пальцем.
Адам посмотрел в том направлении.
— Там кузница и мастерская — моё рабочее место.
— А что вы там делаете?
— Так… мебель чиню, второй дизель восстанавливаю, ну и разное по мелочам.
Адам явно не хотел распространяться на эту тему.
Артур ещё раз посмотрел сверху на сад. Деревья в лунном свете казались серебряным покрывалом, наброшенным на землю.
— Может, ты не заметил, — сказал Адам, — но деревья в саду монахи сажали особым образом. Так, что сверху, где мы стоим, открывалась весной прекрасная картина. Цветущие деревья создавали подобие живой иконы. Сейчас уже трудно представить — что на ней было изначально изображено? — деревья разрослись и всё смешалось. Но до сих пор весной виден бело-розовый крест из цветущих вишен.
Артур перешёл на другую сторону и посмотрел сверху на дворик. Отсюда он казался маленьким.
Потом посмотрел на окна Замка. Везде было темно. Ему показалось, что занавес на окне третьего уровня башни шевельнулся. «Наверно, это спальня Хозяина» — подумал он. Артур отошёл от края и лёг, глядя в звёздное небо. Адам присел рядом.
Разглядывая звёзды, Артур сказал:
— Адам, вы называете себя — «последний человек». Вы говорите, что прибыли из будущего. Расскажите мне о себе.
Адам помолчал, посмотрел на Артура, потом тоже взглянул в небо и начал говорить.
— Всё так. Я действительно прибыл из будущего. Хотя в этом времени я оказался случайно. Я должен был попасть в точку отсчёта, но машина меня подвела…
— Машина времени?
— Да, вы это называете так.
Они помолчали и Артур сказал:
— Расскажите мне о будущем. Хочется знать — что ждёт человечество?
— Человечество?.. У него впереди ещё пара веков весьма бурной жизни. Будут и катаклизмы, и катастрофы, и войны, но человечество проявит чудеса выживания. Так что — «и на Марсе будут яблони цвести» — как поётся в одной вашей песне… Правда, «хэппи-энда» не будет. Но его никогда в жизни не бывает, только в кино… Цивилизации также, как и люди, имеют срок своей жизни.
Он задумался на несколько секунд и продолжил.
— У меня было время, я ознакомился с вашей фантастикой. Одна из тем — восстание машин, война роботов с человеком, битва между человечеством и, созданным им, искусственным интеллектом. Читая про это, я не мог сдержать улыбки. Люди часто боятся не того, чего им стоит боятся. Ничего подобного не было… Да, человечество исчезло, осталось в истории. Но сделал это не коварный искусственный разум, и не космические пришельцы, а сам человек… Всё произошло естественным путём, без войн и восстаний. Умные люди видели и понимали, что происходит, но изменить ничего не могли… Два процесса определили закат человечества — искусственный интеллект и генетическая инженерия. На обоих фронтах человек победил… сам себя. Сначала люди начали улучшать свои гены и превратили себя в эмэнов. Так теперь назывались те, кто пришёл на смену людям. Они по всем параметрам превосходили людей… но людьми уже не были.
— Как же это произошло?
— «Эмэн» происходит от выражения «enhanced man». Изначально эмэнами назвали себя люди, поставившие себе целью генетическую революцию. Они хотели усовершенствовать человека, они воплощали мечту Ницше о сверхчеловеке. Если бы Ницше видел, к чему приведёт его мечта, он бы сжёг свои книги… Ведь даже в названии «сверхчеловек» скрывается обман. В «сверхчеловеке» нет человека. «Чужого» не надо ждать из Космоса. «Чужой» родится на Земле. «Чужим» станет сам человек.
— Они мутанты?
— Нет, это не то слово. Мутация — естественный процесс в природе. Они же планомерно и целенаправленно модифицировали геном человека, добиваясь улучшения рода. Эмэны обладали большей памятью, лучшей реакцией, увеличенной продолжительностью жизни. Их органы чувств были на порядок лучше человеческих. Они доработали свой организм при помощи генной инженерии. У них уже были иные сердце, почки, печень — гораздо надёжнее обычных. У них были иные глаза, способные видеть мир в гораздо большем волновом диапазоне. Они многое изменили в себе, и пропасть между людьми и эмэнами стремительно расширялась. «Апгрейд» человека был постепенным, и долго историки спорили — когда человек перестал быть человеком? Шаг за шагом, человек уходил от себя. Никто уже не заводил семью, не рожал детей. Люди стали бесполы. Сексуальная функция умерла и отвалилась, как ненужный хвостик. На заводах работали два конвейера. На одном шлёпали эмэнов, на другом — роботов… Эмэны не оставили обычным людям шанса на конкуренцию с ними, и на протяжении буквально двух поколений всё было кончено. Человеческую цивилизацию сменила цивилизация эмэнов. Так завершилась история человечества. Только в дальних уголках нашей Галактики сохранились немногочисленные колонии настоящих людей — трумэн. Их не трогали, потому что уже не боялись. К ним относились, как к сектантам, эдаким «староверам».
Адам усмехнулся.
— Я говорю о вашем будущем в прошедшем времени. Извини, я запутался во временах.
Артур пытался осмыслить услышанное.
— По-моему, если эмэнов делали на заводе, по стандартной технологии, — это уже биороботы.
— Я тоже так считаю, но эмэны считали себя высшей ступенью развития разума… С моим знакомым эмэном мы часто спорили об этом. Он говорил:
— «Смысл разума в познании и покорении Вселенной. С этим мы справляемся лучше людей.»
— На это мне нечего было возразить. Но я пытался убедить его, что разумное существо обладает автономностью и свободой, а с этим у эмэнов проблемы. Они не являлись самостоятельными личностями. Они давно уже были просто атомы единого тела цивилизации… Ведь как они «победили» искусственный интеллект? Они просто объединились с ним. Разработали интерфейс «роутер-мозг» и включили себя в межгалактический интернет. Теперь не нужен был компьютер, не нужно было стучать по клавиатуре и пялиться на монитор — всё происходило у них в голове. Каждому эмэну был выделен уникальный ip-адрес. Глаза его стали веб-камерами, уши микрофонами, язык мультимедиа плеером. Так завершилась вселенная интернета вещей, и эмэн стал разумной вещью мира.
— Мне не удалось его убедить, — продолжил Адам. — Он не понял — о чём я говорю? Для них понятие «свобода личности» — звук пустой. Личность у них была одна — сама цивилизация эмэн — прообраз будущего Единого Разума.
— Этот мой знакомый, — улыбнулся Адам, — в шутку так объяснял мне — почему они победили людей? Он говорил:
— «Всё определяет технологический процесс. Людей делают по старинке — в кровати, а эмэнов — на заводе. На заводе технология лучше и есть контроль качества. А в кровати — технология примитивная и никакого контроля качества.»
Артур, не удержавшись, засмеялся.
— По крайней мере, у них осталось чувство юмора…
— Оставалось… Их уже нет. Я наблюдал, как закатывалась их цивилизация.
Он помолчал, но потом продолжил.
— Если рассказывать всё по порядку… Я родился на Земле. И помню депортацию, когда колонию трумэнов выселяли на далёкую планету в пяти тысячах световых лет от Земли. Я тогда был молод… На протяжении моей жизни сменилось две цивилизации. Сначала людей заменили эмэны. Потом им на смену пришли сэйны. Это название им дали ещё люди — силиконовый искусственный интеллект — «sain». Сами они себя называют по-другому.
— Несмотря на успехи генной инженерии и нейробиологии, искусственный разум всё же развивался куда быстрее и был гораздо способнее. Сэйны прекрасно чувствовали себя в открытом Космосе и на планетах, лишённых земной атмосферы. Им не нужны были ни воздух, ни вода, ни еда. Они обзавелись автономными источниками энергии, что позволяло им годами не испытывать никаких потребностей. Изначально они считались лишёнными разума, но со временем у них произошёл пресловутый переход количества в качество, и они доказали свой разум. Сэйны резонно заметили, что их с эмэнами делают на одном заводе, только по разным технологиям. Однажды был принят закон равноправия, сэйны уравнялись в правах с эмэнами. Это выглядело, как победа искусственного разума, но на самом деле, это было последней соломинкой, за которую хваталась тонущая цивилизация эмэнов. Противостояние биологического и электронного разума временно разрешилось в их слиянии в единый разум. Великий Разум — это мозг цивилизации. Ему всё равно — из чего сделаны его слуги. Он использовал и тех, и других.
Какое-то время существовала двойная цивилизация биологического и электронного разума. Но эмэны также проиграли на поле эволюционного сражения, как раньше им проиграли люди. Великий Разум сделал ставку на более удобных и способных слуг. Конвейеры, где выращивали эмэнов остановились. Как у вас говорится: «ничего личного, просто бизнес». Так в очередной раз сменился вектор цивилизации. Цивилизация эмэнов канула в историю вслед за человечеством. Признаться, я испытываю при этой мысли некоторое злорадство, хоть это и нехорошо.
— А колонии эмэнов, подобно вашей не сохранились?
— Нет… Трумэнов никто не боится, нас считают за животных. Поэтому нам позволено существовать в небольших колониях.
— Но не может быть, чтобы эмэны покорно сдались, не пытаясь бороться за своё существование!
— Ты говоришь про эмэнов, как будто это люди. Это уже были не люди… Отдельные попытки сопротивления были, но они были подавлены. Эмэны не способны были сопротивляться Великому Разуму. Он уже контролировал всё их сознание… Бороться могут личности, биороботы просто отключаются.
— Но не сразу же эмэны стали биороботами? Ведь они постепенно удалялись от людей?
— Эмэны цеплялись за свою автономность, за свободу воли и право на личную жизнь. Но борьба их была обречена на поражение. Цивилизация эмэнов была цивилизацией коллективного разума. Объединённый межгалактическим интернетом, коллективный разум стал личностью, а эмэны превратились в отдельные атомы этой личности. Они утратили самостоятельный смысл, а вместе с ним и все свои права и свободы… Хоть я и зол на них за то, что они нас депортировали с Земли, но с ними была какая-то родственная связь. А те, что пришли им на смену!.. — он махнул рукой. — Эмэны помнили, что мы их предки, а эти… снимают документальные фильмы о нас — «В мире животных».
— Значит сэйны относятся к вам, как мы относимся к обезьянам? — спросил Артур.
— Именно так. Если один обзовёт другого человеком — значит, хочет его оскорбить. Это как, если тебя обзовут обезьяной… Дошло до того, что, когда они расселились по Галактике, Земля утратила для них особое значение, и кому-то пришла в электронную голову светлая мысль — сделать из планеты Земля музей. Как-никак колыбель их цивилизации. Идея понравилась, и мне, как одному из последних представителей рода трумэн, предложили возглавить этот музей. Признаться, я долго думал, но в конце концов отказался.
— Почему?
— Не знаю… Это как стать начальником кладбища, где похоронены все твои родные…
Артур тихо вздохнул:
— Как-то более радужно я представлял себе будущее. Может быть, человечество где-то допустило ошибку, свернуло не туда?
— Не думаю… — сказал Адам. — Всё случилось так, как должно было случиться… А то, что мечталось совсем иное… Мечтать не вредно… И потом — я не открыл тебе страшных тайн. То, что человек исчезнет в ближайшем для вас будущем, говорится открыто многими вашими учёными. Это ничего не изменит. Человека похоронят не его ошибки, а естественный путь эволюции. В этом смысле Ницше был прав: «человек есть мост, а не цель». Вот в другом он ошибался, идеализируя своего «сверхчеловека». Человека в будущем нет, ни в каком виде.
— Но вы же есть, — не удержался Артур.
— Я тусклый свет давно погасшей звезды под названием «человечество». Звезды уже нет, а свет её всё ещё летит в пустынях Вселенной.
Они помолчали, слушая дальний, тихий плеск волн и наблюдая развёрнутое над головою небо.
— Таким холодом веет из чёрного Космоса, — зябко поёживаясь, сказал Артур.
— Чёрного? — удивился Адам. — Ах, да! Я же забыл…
— Видишь ли, — пояснил он, — трумэны хотели сохранить свою человеческую идентичность, но они не отвергали с порога всех достижений науки. В частности, у нас улучшенные глаза. Для меня Космос не чёрный — он залит серебристым, пульсирующим светом. Можешь мне поверить, это более величественная картина, чем та, которую видишь ты. Даже если б сейчас не светила луна, я прекрасно бы видел тебя под звёздным светом.
— Значит, вы не такие уж трумэны, — лукаво заметил Артур. — А что ещё у себя вы поменяли?
— Не так много… Не удержались от искушения и прошли геномодификацию для увеличения срока жизни. Правда, это было ещё до разделения на эмэнов и трумэнов.
— И какой же теперь у вас средний срок жизни?
— Двести лет, не так уж и много. Эмэны потом дотянули свой срок жизни до пятисот лет.
— А как же, вы говорили, что вам полторы тысячи лет?
— Это другая история, — махнул рукой Адам. — Как-нибудь потом расскажу.
Помолчали, наслаждаясь тишиной и спокойствием ночи.
— Расскажите о машине времени, — попросил Артур.
— Называть мою машину «машиной времени» так же нелепо, как называть самолёт «машиной высоты». Любая машина перемещается во всех, доступных ей, измерениях. Просто самолёт перемещается в трёх измерениях, а эта машина — в четырёх. Вот и вся разница.
— Надо понимать, что перемещение всегда происходит во всех измерениях. Даже если ракету направить точно на Луну, она всё равно полетит по кривой. Стоя на Земле, она вращалась вместе с Землёй. Инерция этого вращения изменит её траекторию.
— Невозможно перемещение просто во времени, точно так же, как невозможно перемещение только по высоте, по длине, по ширине. То есть абстрактно, мыслительно, это возможно, но практически — нет. Непонимание этой, в общем-то простой, вещи привело к гибели первых испытателей «машины времени». Тогда её называли именно так.
— Почему?
— Попробую объяснить попроще. Представь себе, что ты изобрёл машину времени, но энергии для её питания у тебя маловато и ты можешь отправиться в прошлое только на одну минуту назад. Ты нажимаешь кнопочку, и — вуаля! — ты уже в прошлом, хотя бы на одну минуту. Довольный, что эксперимент удался, открываешь дверь машины и… Что же ты видишь? если успеешь увидеть… Твоя машина заброшена в пустыню космоса. Нет Солнца, нет Земли, только холодный вакуум и далёкие звёзды. Что же произошло? Да, собственно, то, чего ты и хотел. Ты попал в ту же точку мира, откуда отправился в прошлое, не подумав о том, что в этой точке мира, минуту назад никакой Земли не было. Она появится здесь через минуту, но ты уже будешь от неё далеко. Человек знает, но не осознаёт, что он вместе со своей планетой, вместе со своей Солнечной системой, вместе со своей галактикой Млечный Путь несётся с огромными скоростями, кувыркаясь в трёх измерениях, как бабочка в эпицентре урагана.
Он немного помолчал, чтобы Артур обдумал услышанное, и продолжил.
— Впрочем, это не единственный подводный камень. Есть и другой… серьёзнее.
Адам внимательно поглядел на Артура.
— Поясню на том же примере… Допустим, ты правильно настроил машину и переместился во времени и пространстве туда, куда хотел… Выходишь ты из машины и видишь себя, который ещё только собирается в машину залезть. Ты радостный, кричишь:
— «Привет, братишка! Я вернулся!»
— У второго Артура — глаза на лоб, рот открыт, как в немой сцене из «Ревизора». Он явно к этому был не готов. Но после радостных объятий отправляетесь вы на кухню, отметить удачный эксперимент чаем или чем покрепче. А когда эйфория проходит, второй Артур смотрит на тебя и говорит:
— «Слушай, а ведь я не залазил в машину, не нажимал кнопку, не отправлялся в прошлое… Тогда кто такой ты? И как ты здесь очутился?»
— Резонный вопрос? — Адам хитро посмотрел на Артура.
— И какой на него может быть ответ? — Артур был в недоумении.
— А это ты мне ответь… Это тебе задачка на сообразительность.
Артур покачал головой.
— Даже не знаю, — что предположить? Это вроде «парадокса дедушки».
— Ну, подумаешь на досуге. Мне интересно — как ты решишь этот парадокс?
Адам помолчал.
— Это ведь человек придумал время. Даже часы не знают — что это такое? Умей они думать, возможно они решили бы, что их предназначение — размешивать стрелками воздух. Это и есть великий смысл существования часов.
Небо стало светлеть, звёзды стали тускнеть.
Адам поднялся на ноги, огляделся и сказал:
— Нам пора возвращаться, уже светает.
Артур тоже поднялся, потянулся, посмотрел вокруг и спросил:
— Вы говорили про точку отсчёта — куда вы собирались попасть. Что это за точка отсчёта?
Адам удивлённо посмотрел на него.
— Начало нашей эры… Христианской эры…
— И что вы хотели там делать?
Адам нахмурился.
— Давай об этом поговорим в другой раз.
Артур подобрал с пола верёвку с крюком.
— Кто пойдёт первым?
— Я пойду, — сказал Адам и, наклонившись, поднял деревянный щит, на котором они до этого сидели. Под щитом оказался люк и металлическая лестница, ведущая вниз.
— А можно было так? — удивился Артур. — Зачем же мы лезли по стене?
— Но это же интересно, — улыбнувшись, ответил Адам.¶