Все критяне – лжецы.
Странно. С чего бы это вдруг сотрудника прокуратуры дёрнуло заняться расследованием заурядного несчастного случая? Делать больше нечего?
Хорошо-хорошо, согласен, случай не совсем заурядный, можно даже сказать, неслыханный: посреди некогда стольного Санкт-Петербурга медведь загрыз человека. Вопреки поэту. «Пышных развесистых клюкв и медведей на Невском не видно...» Выходит, что встречаются иногда. Пусть не на самoм Невском, но встречаются. И медведи, и, сдаётся мне, пышные развесистые клюквы. Однако прокуратура-то здесь при чём? Ну, загрыз. Загрыз и загрыз. Событие, достойное внимания райотдела милиции. По силам участковому инспектору, в исключительном случае – оперу.
Он бы ещё бомжей с вокзала гонять принялся, этот самый Порфирьев Пётр Сергеевич! Царство ему, конечно, Небесное...
Медведь. Что за медведь? Откуда взялся в черте города? Куда потом делся? Ликвидирован? Из чего это следует? Где свидетели нападения? Где заключение экспертизы? Да, был звонок: «Приезжайте скорее, медведь человека убил!» Приехали, нашли труп без лица, но с паспортом. Состава уголовного преступления нет. И всё бы шло своим чередом, не вмешайся Порфирьев...
Что за партизанщина?
Хорошо. Допустим, свихнулся следак, решил поиграть в частного сыщика. Милиция куда смотрела? У них, между прочим, материал на исполнении, а они сидят сложа ручки и преспокойно ждут взыскания, позволяя этому клоуну от прокуратуры корчить из себя участкового.
Бывает такое? Особенно если учесть нынешние разборки между ведомствами... Получается, что бывает.
В любом случае, попытка отбить хлеб у простых оперуполномоченных вышла у Петра Сергеевича на редкость неудачно. Ручаюсь, ни один опер такого не наворотил бы. Каким-то образом отпечатки пальцев пострадавшего не были внесены в базу данных. Потом опознание. Пётр наш Сергеевич сам, обратите внимание, собственной персоной едет на работу к предполагаемой вдове, Анне Владимировне Чебурахиной, везёт оттуда несчастную бабу в морг (выспросив предварительно особые приметы супруга) и через некоторое время предъявляет какие-то сомнительные оглодки, украшенные означенными приметами: родинка, татуировка, шрам от аппендицита. Вскоре вдова уже не уверена: того ли она опознала? А незадолго до этого, как выясняется впоследствии, ей звонил некто неизвестный и под угрозой расправы просил от опознания воздержаться. Мало того! На следующий день в морг является женщина, похожая на вдову, и забирает (якобы с разрешения Порфирьева) труп, похожий на её мужа. Подписи не оставляет, поскольку санитар, выдававший тело, «был не в себе» и формальностей не соблюл. Говорит, какие-то документы ему представлены были...
Интересно, правда?
Стало быть, сам собою возникает вопрос: чем же так заинтересовал следователя прокуратуры Порфирьева трагически заеденный медведем Станислав Андреевич Громыко (бывший муж Анны Владимировны Чебурахиной)? Не проходил ли он, скажем, по какому-либо делу, ведомому Петром Сергеевичем?
Не проходил. Проверено.
Премного благодарны, ваше превосходительство, за подарочек к выходным! Чёрт бы драл это независимое расследование и тех, кто его придумал! У меня четыре дела нераскрытых, а я должен заниматься хрен знает чем...
Итак, Громыко Станислав Андреевич. Выпускник факультета журналистики. Судя по всему, мужик без царя в голове. Лох – редчайший, генетически чистый, хоть в Красную Книгу его заноси, – и, что самое печальное, даже не подозревающий о своей лошиной сущности. Без особого успеха покрутившись в журналистике, кинулся очертя голову в бизнес, где тут же натворил глупостей, из-за чего последние полтора года прятался от кредиторов. По чердакам и Челябинскам. До поры до времени это ему удавалось.
А спустя несколько дней после опознания и пропажи его трупа из морга сгорела фирма «Солнечный храм» – та, что на Обводном. Сгорела в прямом смысле, взрыв бытового газа. Одиннадцать трупов. Среди опознанных значились: теперь уже дважды покойный Громыко Станислав Андреевич, затем глава фирмы Ладожский Игорь Рюрикович, более известный в определённых кругах под именем Ингмара, и наконец, Порфирьев Пётр Сергеевич, следователь прокуратуры.
Казалось бы, куда ещё хуже? Оказывается, есть куда. Спустя сутки из бетонного чуланчика в противоположном крыле подвала извлекли труп номер восемь, принадлежащий модному гламурному певцу, похищенному несколько дней назад неизвестными, естественно, лицами рано утром на выходе из ночного клуба. Взорви хоть десять следаков – пресса не почешется, а вот певец...
Удручает и расположение тел. В правой пятерне дважды покойного Станислава Андреевича был зажат пистолет охранника. Недавно выстреливший. Сам охранник найден неподалёку со скованными за спиной руками. Пётр Сергеевич (тоже при оружии), хотя и скончался от взрыва, однако перед смертью успел огрести черепно-мозговую травму. То ли ломом приложились, то ли обрезком трубы. Кстати, на теле второго охранника также отмечены повреждения, нанесённые чем-то аналогичным. Рядом с Ингмаром подобрано пять резиновых пуль, выпущенных из травматического оружия.
Поле Куликово.
Наименее вызывающе выглядел гламурный певец, но этот был настолько раскручен при жизни, что абсолютно всё равно, в какой позе его обнаружили. К счастью, заниматься им по-прежнему будет персонально майор Солдатенков, расследующий обстоятельства похищения. Вот пусть и отбивается от журналюг. А мне своих хлопот хватает.
Легко и приятно предположить, что Стасик Громыко задолжал «Солнечному храму» в особо крупных размерах. А поскольку Ингмар не тот человек, чтобы прощать кому-либо долги, он, понятное дело, велел доставить должника к себе в подвал – и...
Вот именно. И.
Вообще весьма примечательной личностью был этот Ингмар, даже внешне. Верзила с перебитыми коленками. По слухам, конкуренты перебили, ещё в ранней молодости. Начинал со съёмок порнофильмов, потом учёл конъюнктуру и подался в эзотерику. Некоторое время возглавлял тоталитарную секту, прославившуюся обрядами сексуального характера, потом внезапно (нюх у него, следует признать, замечательный) сложил с себя обязанности гуру и основал одноимённую с сектой фирму. Так сказать, полностью вышел из тени. Или, будем точны, почти полностью. По-другому никак невозможно. Во всяком случае, в наших условиях.
А вот предполагать что-либо относительно следователя прокуратуры Порфирьева будет, смею заверить, нелегко и неприятно.
Придётся, однако.
И единственный мой реальный свидетель при таком раскладе – Анна Владимировна Чебурахина.
Прочти я всё это в книжке, ей-богу, сказал бы автору: что-то ты, брат, того, накрутил. Однако жизнь, к сожалению, в литературных институтах не училась и меры ни в чём не знает. Такого подчас нагромоздит, что бульдозером не разгребёшь.
В рабочем сейфе Петра Сергеевича особый интерес представляет безымянная папочка с тремя документами, составленными по всем правилам, однако юридической силы до сей поры не имевшими и к делу не приобщёнными. По причине отсутствия дела.
Протокол опознания трупа, показания Анны Владимировны и её же заявление по поводу квартирной кражи.
Начнём с показаний.
Судя по всему, семейка у них со Станиславом Андреевичем была забавная. Супруга своего Анна Владимировна «в глаза не видела уже больше года», вплоть до той трагической полуночи, когда в Питере из берлог восстали медведи. В июне месяце.
Правда, звонил. Невесть откуда, но звонил. Убеждал, что «дела его блестящи и вот-вот начнётся новая настоящая жизнь».
И ведь не соврал: началась. Новая и настоящая. После полуторагодичного отсутствия Станислав Андреевич Громыко возвращается весь в радужных перспективах – с тортом, «пепси», шампанским и бриллиантовым, обратите внимание, колечком (подарок терпеливой своей Пенелопе). Но сначала возникает возле офиса, где трудится жена, и заимствует «москвич», на котором Анна Владимировна прибыла в тот день на работу (случай исключительный, обычно она ездит в метро). Цвет машины обозначен в показаниях как соловый. Это ведь, если не ошибаюсь, желтоватый со светлым хвостом и гривой. Где, интересно, располагаются у «москвича» грива и хвост?.. Да где бы ни располагались, а выпадает «москвич» из общей картины. Стасу (будем называть супругов по-домашнему) явно хочется пустить Аське пыль в глаза. Прямой резон с шиком подкатить на чём-нибудь собственном и недешёвом, раз уж говоришь, что в жилу попал. В чём заминка? Денег нет? Еле наскрёб на бриллиант? Возможно. Или чувствует опасность, пытается запутать следы? Ну, это по меньшей мере наивно. Если тебя ищут за долги, то и семья твоя наверняка под наблюдением.
Ладно. Заимствует солового. Заезжает за сыном в садик и везёт домой, чуть не устроив супруге нервный срыв, поскольку ни о чём её не предупредил. То ли по беззаботности, то ли всё-таки чего-то боится.
Долго извиняется перед женой за бестактный угон «москвича» и прочие бестактности. За тортиком и шампанским хвастает беспрестанно: вписался в перспективный проект, денег будет – по колено. И так далее в том же роде.
Затем их шестилетний сын отправляется спать, а Стас начинает настойчиво подбивать супругу на романтическую прогулку под фонарями. Настолько настойчиво, что, выпроваживая мужа, Анна Владимировна спотыкается о порожек и опрокидывает мебель, отчего у неё на левой скуле возникает солидный синяк. Поверим этому.
Сын от грохота не просыпается. Впрочем, он у них странный и молчаливый. Оно и понятно. Семейка явно нестандартная.
А в ноль сорок раздаётся звонок. Звонит выставленный за порог Стас. Кричит, что Аська виновата во всём, а он только хотел как лучше. В телефоне раздаётся скрежет, «будто открывают страшно заржавленные железные ворота» (уж не медведя ли из клетки выпускали?), – и тишина.
Спустя несколько секунд опять звонок, но уже в дверь. Двое неизвестных, используя дубликаты ключей, пытаются незаконным путём проникнуть в квартиру гражданки Чебурахиной. Выручает внутренняя задвижка. Обмирая от страха, владелица жилплощади нечаянно подслушивает негромкий диалог злоумышленников по ту сторону двери. Говорят о том, что квартира – та самая, но хозяева почему-то дома...
Затем поспешно уезжают на лифте.
Собственно, всё. Конец документа.
В связи с этой попыткой ограбления несколько по-иному начинает смотреться неистовое желание Стаса вытащить Аську на романтическую ночную прогулку. Если с интимными целями, то что мешало ему соблазнить супругу, не выходя из дому? Сын спит. Спит крепко, поскольку не проснулся даже от последующего грохота падающей мебели и скандала родителей. Либо Станислав Андреевич почуял нутром, что за ним придут (но тогда непонятно, чего испугались пришедшие), либо вступил с ними в сговор (дубликат ключа, осведомлённость о предполагаемом отсутствии хозяев).
Да, но какой ему смысл грабить квартиру супруги?
Можно, разумеется, предположить, что отец затеял похищение собственного сына и хотел, выманив жену из дому, обеспечить себе таким образом алиби, однако события следующего дня заставляют и в этом усомниться.
В общих чертах они изложены в упомянутом ранее заявлении Анны Владимировны.
На другой день, вернувшись домой с опознания, она обнаружила, что в её отсутствие грабители в квартиру всё-таки проникли. Были взяты: жалкая, по выражению самой пострадавшей, ювелирка, расходная денежная заначка, хороший лисий воротник, неисправный ноутбук и не очень новый дивидишник.
Всего-навсего.
Ан нет! Ещё колечко с брюликами – предсмертный подарок Стаса.
Поскольку иных бумаг (протокол опознания не в счёт) следователь прокуратуры Порфирьев нам не оставил, обратимся к распечаткам разговоров по мобильнику, представленным нам телефонной компанией.
Предсмертный звонок Стаса. Ноль часов сорок минут.
Ты! Это всё ты натворила, сука! Это ты во всём виновата! Я только хотел...
Нет там никакого «как лучше». Не как лучше он хотел, а чего-то вполне конкретного. Только вот не договорил, к сожалению, чего именно. Не совсем понятно также, в чём он обвиняет жену. Чего она такого натворила? Отказалась прогуляться, выставила за порог... Вроде ничем иным прощальный ужин ознаменован не был. Во всяком случае, по словам Анны Владимировны.
Едем дальше. Одиннадцать тринадцать дня.
Аська: Да?
Неизвестный: В ближайшее время вас попросят опознать труп. Вы ни в коем случае не должны этого сделать.
Больше этот номер признаков жизни не подавал. И не подаст. Опять-таки проверено.
Ну-с, а теперь приступим к главной чертовщине. Начинаются посмертные звонки Стаса. Да-да, посмертные. Покойничек наш внезапно воскресает и принимается трезвонить жене. Со своего телефона.
Первый звонок. Четыре тридцать утра. (Тело уже похищено из морга, о чём ещё ни вдова, ни следователь не знают.)
Аська: Да...
Стас: Звезда! Типа, не ждали? Ну-ну, привыкай, коза. Значит, слушай внимательно: через полчаса выйдешь из дому, поймаешь тачку, доедешь до Чёрной речки, там через мостик есть корейский ресторан, скажешь остановить перед ним, дашь водиле бабки, пусть подождёт двадцать минут. Уйдёшь дворами, на что попало сядешь и вернёшься домой. И всё забудешь, ясно? Да, и не дребезжи по-пустому, денег тебе оставили достаточно...
Ближе к вечеру второй (и последний) звонок:
Стас: Ну, что? Пытаешься отмазаться перед ментами? Поздно пить боржоми. Значит, слушай внимательно. Сейчас поедешь на почтамт, там на твоё имя до востребования лежит бандероль. Получишь её и отвезёшь на Московский вокзал, положишь в автоматическую камеру хранения. Отправишь по «аське» номер ячейки и код. Должна ты это сделать до трёх часов. Всё ясно? Почтамт – бандероль – вокзал. Марш!
А что это он так раскомандовался? Недавно был пинками вышиблен из дому – и вдруг такая отвага. На каком основании? Покойник? Какой же ты, к чёрту, покойник, раз звонишь? Неужто Анна Владимировна и впрямь вообразила, что её беспокоят с того света?
Если так, то разговор со свидетельницей мне предстоит непростой. Побольше доверия, поменьше критиканства. И ни в коем случае не переборщить. А то начнёшь понимающе кивать – сочтёт, что издеваюсь...
Для начала неплохо бы прикинуть, кто мог инсценировать гибель Стаса. Напрашиваются двое: сам Стас и, увы, следователь прокуратуры Порфирьев. У Порфирьева вроде бы возможности пообширнее, но уж больно глупо и вычурно всё проделано. Допустим, имеется мёртвый бомж, телосложением напоминающий Станислава Андреевича. Подбросить на перекрёсток, позвонить в милицию... Медведь. Какой, в баню, медведь? Как будто нет других способов изуродовать черты лица до неузнаваемости! Кроме того, даже если Пётр Сергеевич выспросил предварительно у Анны Владимировны особые приметы супруга, для достоверной подделки необходим оригинал. Хотя бы фотографии оригинала (родинка-шрам-татуировка). Опознаёт-то не чужой человек – опознаёт жена, пусть и не видевшая мужа в глаза полтора года... Хорошо. Предположим, оригинал у Порфирьева был. Сидел себе в мрачных подвалах «Солнечного храма», прикованный, я не знаю, к какой-нибудь там трубе... каковой, возможно, и была нанесена впоследствии черепно-мозговая травма.
Однако, прежде чем делать столь смелое и, я бы даже сказал, опрометчивое предположение, неплохо бы для начала доказать, что следователь Порфирьев был прикормлен Ингмаром и действовал по его указке. А сие не доказано и, смею надеяться, доказано не будет.
Затем Стас. Весь в долгах и фантазиях. Вот-вот найдут и закроют бедолагу, если хуже чего не случится. Прямой смысл начать жизнь с чистого листа. Кроме того, дилетант. Дилетант лютый и отъявленный, чем и объясняется общая нелепость инсценировки. Возможности у него, конечно, скромнее, чем у Порфирьева, но в целом мне этот вариант более симпатичен...
Правда и он, к сожалению, не снимает изначального вопроса: за каким лешим было Петру Сергеевичу лезть в медвежью историю и тщательнейшим образом её запутывать.
Как хотите, а пришла пора побеседовать с самой Аськой. То бишь с Анной Владимировной Чебурахиной. Если это ей уже, конечно, по силам. Дело, видите ли, в том, что в ночь взрыва она тоже находилась в помещении фирмы «Солнечный храм».
Фигурка подросточка, светлые, словно бы заплаканные, глаза, рыжеватенькая предельно короткая стрижка. С водоворотиками.
А в ночь пожара Чебурахина была гривастой брюнеткой.
– Всё равно вы мне не поверите... – безнадёжно сказала она.
– Разумеется, – бодро заверил я. – Иначе бы меня здесь не сидело. Скажите, Анна Владимировна... Когда Стас попросил вас отправить «аську» с номером ячейки и кодом, вы это сделали?
Даже не удивилась.
– Да.
– То есть его электронный адрес был вам известен?
– Нет.
– Куда ж вы тогда отправляли?
– Вот, – сказала она, доставая из сумочки сложенные вдвое листы. – Мне тут распечатали... Это – с домашнего компьютера, а это – с рабочего...
Я принял листы, разложил перед собой, разгладил. Первая распечатка, как мне показалось на первый взгляд, интереса не представляла. Обычные интернетные прикольчики. Зато на второй я сразу же обнаружил искомую «аську». С номером ячейки и кодом.
Снял трубку, дал задание съездить на Московский вокзал – проверить ячейку. Потом опять снял трубку и попросил разобраться с электронным адресом. После чего заметил, что Анна Владимировна Чебурахина смотрит на меня с улыбкой жалости.
– Что-нибудь не так?
– Это надо читать сначала, – сказала она. – С первого листа.
– Хорошо, – согласился я и стал читать с первого листа.
Загадайте любое число от 1 до 99.
8.
ВЫ УГАДАЛИ!!! Теперь МЫ готовы исполнить любое Ваше желание.
Хачу многа МАРОЖЕНАГО!!!
Ваше желание принято. МЫ.
Ваше желание будет исполнено немедленно. МЫ.
– И что? – осторожно спросил я.
Судорожно вздохнула.
– Это не шутка... – Голос её зазвучал несколько сдавленно. – Действительно, принесли мороженое. У начальника отдела логистики родился племянник, и...
Беседа наша только ещё начиналась, но уже слегка напоминала обезвреживание взрывного устройства. Подчас мне даже мерещилось, будто в Анне Владимировне Чебурахиной что-то негромко тикает и когда рванёт – неизвестно.
А не рановато ли, в самом деле, я её пригласил? Вроде бы нет. Всё уже пережила. Похоронила мужа, стремительно вышла замуж – кажется, удачно...
– Анна Владимировна, – выговорил я с мягкой укоризной. – Вы думаете, мне ничего подобного по «аське» не приходит? Приходит постоянно. А наша жизнь настолько разнообразна, что её можно подогнать под любые приколы...
Она молчала.
– Ну хорошо, – сказал я. – Принесли мороженое. Но ведь и раньше каждый день приносили. Вспомните, какая жара стояла...
– Дальше читайте! – приказала она.
Я стал читать дальше.
Любое Ваше желание будет исполнено. МЫ.
Хочу, чтобы Бу стал хоббитом .
– Бу – это кто? – спросил я.
– Мой сын.
Понятно.
Ваше желание принято. МЫ.
– Он действительно мечтал стать хоббитом?
– Да.
– Стал?
Она замялась.
– Ну... не в прямом, конечно, смысле... На следующий день пришла женщина... Вера...
– Кто это?
– Из отдела логистики. Предложила переоформить путёвку в детский лагерь «Хоббитания». Дочка у неё заболела, ну и...
– Бу поехал?
– Нет.
– То есть желание выполнено не было?
Вот теперь она запнулась всерьёз.
– Но ведь не по их же вине... – еле слышно произнесла она, глядя на меня едва ли не с испугом. – Вы – дальше, дальше...
Дальше – так дальше.
Любое Ваше желание будет исполнено. МЫ.
Пусть он больше никогда не приходит!
Просим уточнить желание. Кто не должен приходить?
Мой муж Станислав Громыко.
Ваше желание принято.
Ваше желание будет исполнено в течение часа.
Ваше желание исполнено.
Любопытно. Ноль часов сорок две минуты. Ровно через две минуты после последнего прижизненного звонка Стаса.
Ваше желание будет исполнено в течение часа.
Стоп! Это мы уже читали. А, нет. Это, видимо, о другом, предыдущем желании. Надо полагать, угробить Стаса было гораздо проще, чем найти горящую путёвку в детский лагерь.
МЫ исполнили три ваших желания. Теперь Вы должны выполнить три наших поручения. С Вами свяжется наш оператор.
А вот это уже шантаж.
– Оператор с вами связался?
– Да. Просил не опознавать труп.
– Он представился именно как оператор?
– Нет. Он вообще не представился.
– Но вы уверены, что это не совпадение?
– Уверена.
Я внимательно её разглядывал. Нет, на ярко выраженного истероида гражданка Чебурахина явно не тянет. Скорее невроз навязчивых состояний: видимо, делает всё через ритуал, через приметы, в каждом совпадении видит тайный смысл...
Вы не выполнили наше поручение и будете наказаны .
– Вы были наказаны?
– Да. Обчистили квартиру...
Ну да, ну да... Колечко с брюликами, денежная заначка, лисий воротник и неисправный ноутбук. Теперь это называется обчистили!
– Как же так получается, Анна Владимировна: сами вы убеждены, что квартиру вашу грабили те же лица, что пытались взломать её в ночь исчезновения Станислава, сразу после его звонка. Это они вас авансом наказать пытались?
Опять запнулась. Не знаю пока, что она там себе напридумывала, но как же ей жалко утратить этот стройный, разложенный по полочкам кошмар! Прости, детка, но так и удавиться недолго.
Я достал из ящика стола распечатку телефонных разговоров. Первый посмертный звонок Стаса. ...и не дребезжи по-пустому, денег тебе оставили достаточно...
– Анна Владимировна, а грабители у вас сбережения подчистую забрали или что-то всё-таки осталось?
Улыбка. Скорее горестно-ироничная, чем смущённая.
– Главную заначку не нашли.
– Где вы её хранили?
– В старом ботинке.
Может, я просто недооцениваю Стаса? Нашли. Не взяли. Сообщили об этом работодателю. То есть ему. Он звонит жене и нечаянно проговаривается...
М-да... Вот и у меня воображение разыгралось.
Что там дальше?
Вы понесли лёгкое наказание. Вы по-прежнему должны нам три поручения.
Сегодня в 19-45 вы должны позвонить по номеру 219-00-42, дать шесть звонков и положить трубку.
– Вы позвонили?
– Да. Выполнила всё в точности.
Бедная баба!
Вы успешно выполнили наше поручение. Вам осталось выполнить ещё два поручения. МЫ.
Вы должны поехать сейчас по адресу ул. Верности 25, найти в здании круглосуточную типографию и сделать заказ этих визитных карточек, срок исполнения заказа – восемь утра. Вернуться домой.
– Что за карточки?
– Ой! – сказала Аська. – Там ещё файл был... Не распечатала.
– Само поручение выполнили?
– Да.
Хочу, чтобы папа вернулся .
– Чей папа? Ваш?
– Нет. Это желание Бу.
– То есть ваш сын воспользовался вашим компьютером?
– Да.
– И его желание приплюсовалось к вашим?
– Да.
Ваше желание исполнено. Теперь вы должны нам четыре поручения.
– С какой это радости четыре? – не понял я. – Вам оставалось выполнить последнее поручение. Сын заказал одно желание?
– Одно.
– А поручений – четыре. Как же так?
– Н-не знаю... Даже не задумалась тогда... У меня от всего этого уже крыша ехала...
– Ясно... – пробормотал я, переворачивая лист в поисках продолжения. Продолжения не было. – Больше они вам ничего не поручали?
– Почему?
Я молча показал ей распечатку.
– Поручали. Только уже через Стаса.
– Вы имеете в виду его звонки после пропажи тела из морга?
– Да.
Ну вот уже кое-что помаленьку забрезжило в непроглядном, на первый взгляд, вранье. Нет, я даже не про Аську. Она-то как раз если и врёт, то прежде всего самой себе.
«Сама соврёт, сама себе поверит...»
И раньше было понятно, что лица, морочившие голову Анне Владимировне, должны были знать оба её электронных адреса (рабочий и домашний), а также номер мобилки. Теперь, когда выясняется, что посмертные звонки супруга являлись частью странного шантажа, одно из загадочных лиц можно считать вычисленным.
Стас. Всё-таки этот поганец Стас.
Исполнение первого желания ( Хачу многа МАРОЖЕНАГО!!! ) даже и совпадением не назовёшь. Это не совпадение, это неизбежность. С желаниями, поступившими с домашнего адреса Чебурахиной, всё обстоит несколько сложнее.
Допустим, у Станислава Андреевича есть сообщник. Хакер, взломавший компьютер Анны Владимировны. Выставленный за порог блудный муж является к подельнику и знакомится с содержанием обоих желаний супруги. С Хоббитанией ему приходится повозиться, а вот «Пусть он больше никогда не приходит...» – это мы мигом. Это сию секунду.
И следует пресловутый звонок: «Ты! Это всё ты натворила, сука...» Ну и скрежет, естественно. А на перекрёсток подбрасывается мёртвый бомж с объеденной физиономией.
Затем подельник хакер видит на экране желание Бу. « Хочу, чтобы папа вернулся».
И папа возвращается.
Или даже не так. В принципе, хакер – лишняя сущность. В принципе, всё это мог проделать и сам Стас. В конце концов, о том, что желание принято, способна ответить и программа...
– Анна Владимировна, – спросил я. – А у Стаса ещё какая-нибудь специальность была, кроме журналистики? Ну, может быть, учился где, да не доучился...
– Бобруйское высшее командное училище радиоэлектроники, – машинально, вся в собственных мыслях, ответила она.
Да-да-да... Татуировка на левом плече. «БВКУРЭ-94». Одна из особых примет.
И всё бы ничего, только что-то слишком уж суперменистый у меня в таком случае выходит Станислав. Непристойно суперменистый. Фантастически суперменистый. Даже если то, что я сейчас предположил в порядке бреда, и впрямь окажется правдой – кто ей такой поверит?
– Связь они с вами держали только через него?
– Нет. Ещё приходили эсэмэски... на мобильник...
– Какого содержания?
Дёрнула плечиком.
– Как обычно, – хмуро сказала она. – «Вы успешно выполнили наше поручение...»
– Это с поездкой на Чёрную речку?
– Да.
– А с бандеролью?
– Я не успела, – виновато сказала она. – Сделала всё, а во время не уложилась. Обещали строго наказать...
– Обещали – в эсэмэске?
– Да.
– Кстати, а как это вы пытались «отмазаться перед ментами»?
– Отмазаться перед ментами?
– Вот распечатки ваших разговоров со Стасом. Он говорит: «Пытаешься отмазаться перед ментами? Поздно пить боржоми».
– После первого его звонка... – Побледнела, сглотнула. – Мне посоветовали обратиться в прокуратуру...
– Кто, если не секрет?
– Костик... Константин Кременчук.
– Ваш нынешний муж?
– Да. И я позвонила этому... Порфирьеву.
Вот мы и подбираемся потихонечку к тому, что нас действительно интересует. Кстати, как-то она странно произнесла фамилию покойного Петра Сергеевича. Вроде бы даже с лёгким содроганием. Да и лишнее словечко «этому» тоже прозвучало несколько настораживающе...
– Он правда утонул в марте? – тихо спросила она.
– Кто?
– Порфирьев...
Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Давненько меня так не озадачивали.
– Он пошёл на подлёдный лов, – шёпотом произнесла Аська, не сводя с меня широко раскрытых глаз. – И провалился в полынью. Десять человек видели...
– Кто вам это сказал? – Я настолько ошалел, что тоже перешёл на шёпот.
– Костик...
Я наконец опомнился.
– Гос-споди... Асенька! Ну нельзя же так пугать... Да перепутал всё ваш Костик! Действительно, был у Петра Сергеевича однофамилец в прокуратуре. Да, утонул. В марте.
– Правда? – беспомощно спросила она, ещё не смея верить.
(Да неправда, конечно! Не было никогда у Порфирьева никаких коллег-однофамильцев. Всё это я придумал на ходу. Но баба-то на грани обморока! Надо же мне было как-то вывести её из такого состояния.)
Минут пять я хлопотал вокруг Анны Владимировны, отпаивал её холодной минералкой, ободрял, вышучивал, а она утирала слёзы, потом опять всхлипывала. И с такой страшилкой в душе она прожила целый месяц?
Морду, что ли, этому Костику набить?
Вскоре мы с Анной Владимировной пришли в себя настолько, что смогли продолжить беседу.
– Значит, вы позвонили Порфирьеву. То есть он оставил вам свой служебный номер?
– Да.
– Так. Что дальше?
– Он приехал... – всё ещё слегка подрагивающим голоском отвечала она. – И я ему рассказала всё...
– О квартирной краже?
– Не только. Вообще всё...
– Он как-то фиксировал ваши показания?
– Нет. Просто выслушал.
– Тогда у меня к вам огромная просьба, Анна Владимировна. Не могли бы вы и мне рассказать всё? В смысле: всё, что рассказывали ему...
Итак, после телефонного разговора со Стасом (четыре тридцать утра) ополоумевшая от страха Аська послушно выполняет все требования внезапно воскресшего мужа: ровно через полчаса выходит из дому, ловит допотопную «Волгу», едет на Чёрную речку и, заплатив водителю, просит подождать его двадцать минут. Сама возвращается домой. Падает без сил. Утром звонит Костику.
– Почему именно ему?
– Ну как... Верный друг. Надёжный человек.
– Где работает?
– Спасатель.
Ну естественно! Ожил покойник – звони в МЧС.
Однако – следует отдать Костику должное – поначалу советы его звучали весьма разумно: сменить дверные замки и сообщить в прокуратуру о первом звонке Стаса (второй последует вечером).
Сообщила.
И как же ведёт себя следователь прокуратуры Порфирьев?
А никак. Приезжает к Чебурахиной на дом, удивляется, разводит руками, задаёт риторические вопросы. «Почему вы раньше всё не рассказали?» А что ей было раньше рассказывать?
Даже когда оказывается, что именно на той самой развалюхе, которую Аська поймала, добираясь до Чёрной речки, и было совершено чуть позже похищение модного гламурного певца, Пётр Сергеевич не слишком беспокоится. Звонит майору Солдатенкову, просит приехать. Тот заверяет, что расспросит свидетельницу Чебурахину попозже, а сейчас некогда. (Сам Солдатенков такого разговора не припомнит вообще.)
В итоге Порфирьев забирает у Аськи заявление о квартирной краже и отбывает восвояси. Ещё одна нелепость. В милиции заявление не зарегистрируют – необходим осмотр места происшествия. И лежит себе документ в сейфе у следователя. Зачем?
А вот затем и лежит, чтобы Анна Владимировна не обратилась к кому-нибудь другому.
Ах, Пётр Сергеевич, Пётр Сергеевич, зомби-оборотень... Неужели ты всё-таки сидел на крючке у Ингмара?
При желании можно расположить события следующим образом: пытаясь перехитрить кредитора, должник Стас неумело организует себе мнимую гибель в пасти медведя. А Порфирьев давно уже ищет Стаса – по указке того же Ингмара. И приходится Петру Сергеевичу на свой страх и риск перехватывать расследование у ментов. Быстро разыскивает живёхонького должника (всё же какой-никакой, а профессионал!) и отвозит в «Солнечный храм».
И начинает Стас расплачиваться. Разом и за всё.
Звонит жене, заставляет пригнать на условленное место тачку, на которой потом увезут певчего гламурчика... Кстати, надо будет выяснить у Солдатенкова, не был ли модный певец тоже должен «Солнечному храму». Не для выкупа же его брали! Совсем на Ингмара не похоже...
Далее Порфирьев избавляется от попорченного особыми приметами трупа (видимо, Стас им для чего-то нужен юридически живой) и, позвонив Аське, сердито осведомляется, не она ли забрала тело из морга. Тонко, тонко...
А где тонко – там и рвётся.
Анна же Владимировна тем временем второй раз говорит по телефону с воскресшим мужем и получает приказ насчёт бандероли. Кстати, за время нашей беседы с гражданкой Чебурахиной опер успел побывать на Московском вокзале и проверить данную ячейку в автоматической камере хранения. Пусто. Как и следовало ожидать.
Соблазнительно предположить, что именно в этой бандероли и содержалась сумма, на которую Стас чуть не обул Ингмара.
Так и предположим.
Вопрос «кто врёт?» в данном случае не имеет смысла. Врут все. И хорошо бы понять, кто в какой степени.
До сего момента рассказ Анны Владимировны звучал, согласитесь, несколько фантастически. Дальше фантастика плавно переходит в фантасмагорию.
Не полагаясь (и правильно!) на компетентность нашей прокуратуры, отважный спасатель Костик приводит Аське некоего субъекта по имени Антон (скорее всего, псевдоним). Шибко засекреченный субъект. Раньше работал в органах, теперь, надо понимать, промышляет частным сыском.
Развелось их на нашу голову!
Выслушав Чебурахину, субъект мрачнеет и говорит, что Аське с сыном нужно «быстро переходить на нелегальное положение». Будущая дружная семья (Костик, Аська и Бу, извините за звукосочетание) перебирается с одной явки на другую, пока не оседает на квартире знакомых Костика. Сотовик отключён, аккумулятор вынут. Неустрашимый спасатель покупает Аське тёмные очки и краску для волос. Чёрную! Якобы так можно будет в крайнем случае сойти за цыганку, поскольку «на них никогда не обращают внимания». Ты ж рыжая, дурёха! Ну покрасишь ты свои кудёрышки. А бледное личико с веснушками куда денешь? Загримируешь?
Детский сад!
Следующий подарок любимой женщине – наган с полным барабаном. Аська сначала подумала: травматический, с резиновыми пулями. Костик сказал: настоящий.
– Вы из него стреляли?
Зря я задал этот вопрос. Не подумав. Как говаривал классик: «Не сразу пришло мастерство к молодому сапёру». На секунду померещилось даже, что опять придётся отпаивать её минералкой.
– Я... защищалась...
– От Ингмара?
Уставилась в ужасе.
– Анна Владимировна... Успокойтесь. Оружие было именно травматическим. Застрелить из него трудновато. Вдобавок вы ведь, как я понимаю, не в упор стреляли.
Выдохнула, уронила плечи.
– Зачем же он...
– Успокойтесь, – повторил я. – Константин поступил совершенно правильно. Полагая, что наган настоящий, вы чувствовали себя увереннее. Так?
– Так...
– Ну вот видите... Кстати, в чём вы его носили? В сумочке, в кобуре?
– За поясом юбки.
Тоже красиво. И выхватывать легче. Только вот трусы потом выкидывать придётся – от масла не отстираешь.
В течение первых трёх дней романтической нелегалки ничего особенного не происходит. Отношения будущих супругов остаются товарищескими. Конспиративно товарищескими. Ничего личного. А вечером четвёртого дня – условный звонок, условный стук в дверь, чуть ли не пароль. Мужественный и несгибаемый спасатель является с опрокинутым лицом и сообщает, что, по его сведениям, следователь прокуратуры Порфирьев утонул в марте сего года. А сейчас июнь. То есть всё это время Аська имела дело с покойником. Потрясение столь велико, что взаимные чувства двух нелегалов той же ночью переходят в глубоко интимные (Бу спит в облюбованной им каморке и не мешает).
В промежутках между утехами внезапные любовники секретничают, откровенничают, затем раздаётся испуганный, по выражению Анны Владимировны, телефонный звонок. Звонит таинственный частный сыщик Антон. Снимая трубку, Костик нечаянно (вот ведь неловкость какая!) задевает кнопку громкой связи – и Аська становится свидетельницей душераздирающего монолога. Антон взволнованно сообщает, что всё раскопал, что за нелегалами следит вездесущий «Солнечный храм» и что нужно срочно «менять берлогу». Далее слышен шум подъезжающей машины, выстрелы и предсмертные междометия Антона.
Конец связи.
– Анна Владимировна, скажите, а раньше в ваших разговорах с Костиком ни разу не всплывал «Солнечный храм»?
– Я писала о нём диплом.
– О «Солнечном храме»? Вы имеете в виду фирму или секту?
– Секту.
– Когда вы об этом сказали Костику?
– Да в ту же ночь.
– После этого он никуда не отлучался?
– Костик? Ну... разве что в туалет. А почему вы...
– Нет, ничего-ничего, продолжайте...
Собственно, продолжение напрашивается само собой. Бежать! Немедленно! Сию минуту! Звонок наверняка засекли, адрес вот-вот вычислят. Антона шлёпнули – значит, и до нас доберутся. Будущая чета хватает так и не проснувшегося Бу (золотой ребёнок!) и бежит, причём бегство их ничуть не менее нелепо, чем предыдущая конспирация. Ловят сначала один мотор, потом другой. С лёгким цыганским акцентом объясняют, куда ехать. Заезжают на Канонерский. Аське мерещится, будто все за ними следят, что, согласитесь, неудивительно – с перепугу-то! Наконец Костик привозит святое семейство к некоему Фёдору, «анархисту-одиночке и теоретику городской партизанской войны».
– Фамилию не назовёте?
– Нет. Увалень такой... На медведя похож.
Фёдор. Анархист-одиночка. С Канонерского... Не тот ли это чернорубашечник Федя, что одно время торговал на «газоне плача» («стену плача» тогда только-только снесли) трудами Бакунина и мемуарами Махно? Ладно. Выясним.
Похожий на медведя (опять медведь!) анархист заверяет беглецов, что упрячет их как нельзя более надёжно и, напоив чаем, везёт на Обводный.
– Это Костик попросил отвезти вас на Обводный?
– Нет. Фёдор сказал: «Поселю у надёжных людей», – и повёз.
И привёз их загадочный Фёдор не куда-нибудь, а прямиком к «Солнечному храму». Дождь. Темнота. Высадив мать с сыном (по-прежнему спящим), водитель внезапно достаёт пистолет и на глазах потрясённой Аськи дважды стреляет в Костика. Выбрасывает орудие убийства из кабины – и уезжает вместе с застреленным.
Чёрт возьми! Не слишком ли много оживших трупов для одного дела? Сначала Стас, потом Порфирьев, теперь вот Костик...
– Как вы думаете, почему Фёдор так поступил?
– Заказ. Пока ехали, с ним связались по мобильнику. Я слышала, как он с кем-то торговался. Потом сказал: «Они называют это бизнес!» – и свернул к Обводному.
– Кому, по-вашему, понадобилось заказывать Костика?
– Ингмару. Или Порфирьеву.
Плохо...
– А Порфирьеву-то с какой радости?
– Ну так он же работал на Ингмара.
Ай-яй-яй-яй-яй... Этого-то я и опасался.
– Почему вы так считаете?
– Я не считаю. Я знаю. Уверена.
– Анна Владимировна, – с усталой улыбкой, сказал я ей. – Всего полчаса назад вы были уверены в том, что следователь Порфирьев – зомби...
Вздрогнула, чуть отшатнулась.
– Теперь вы уверены в том, что он – оборотень, – укоризненно продолжал я.
– Но я сама видела...
– Прекрасно. Вот и рассказывайте всё, что видели... А выводы будем делать вместе. Лады?
Итак, убийца Фёдор уезжает вместе с убитым Костиком. А за спиной Аськи в ту же секунду возникает из дождя Пётр Сергеевич Порфирьев. Отбирает подобранный Аськой пистолет, платком стирает с него отпечатки. Говорит что-то вроде: «Он хотел на вас убийство повесить, да кто ж ему позволит!» Затем ведёт Аську в здание «Солнечного храма».
Н-ни черта себе! Да любая нормальная мать, увидев перед собой ожившего мертвеца, подхватила бы сына и с визгом кинулась прочь. Ладно, допустим нехотя, что основные инстинкты у мистиков отшиблены.
Поднялись на второй этаж.
– Говорили о чём-нибудь?
– Нет... Или да... Я плохо помню. Я думала, Костю убили... Только тогда и поняла, как я его любила... люблю...
– Всё-таки попробуйте вспомнить.
С досадой наморщила лобик. Чуть ли не с отвращением.
– Кажется, с ним кто-то связался по рации, с Порфирьевым. Какие-то проблемы... А я вроде спросила: «Разве у мёртвых бывают проблемы?»
– А он?
– Сказал, что бывают.
– Так. Дальше.
– Дальше – всё. Он подвёл меня к двери Ингмара, сам ушёл вниз. Больше я его не видела.
– И из этого вы делаете вывод, что следователь прокуратуры Порфирьев работал на криминалитет?
– А какой тут ещё может быть вывод? – огрызнулась она. – На его глазах стреляют в человека! А ему – по фигу! Ведёт меня к своему боссу, как... я не знаю... как шестёрка! Лучше бы он вправду был зомби... Какой с мёртвых спрос!..
Снова предложить ей воды? Нет, вроде справилась, взяла себя в руки.
Тогда, может, самому выпить?
– Не горячитесь вы, Анна Владимировна. Да. На его глазах стреляют в человека. И что ему делать? Бросаться в погоню пешим ходом? За машиной? В ливень?
– Но...
– А на руках у него женщина в полуобморочном состоянии да ещё и с малым ребёнком. Под проливным дождём. Согласитесь, что правильнее всего в такой ситуации не устраивать эскапад, отвести пострадавших в укрытие, а самому вызвать опергруппу.
– Он вызвал?
– К сожалению, не успел. Погиб.
– Но он привёл меня к двери Ингмара! Ничего себе укрытие!
– Тоже, скорее всего, правильное решение. Если у него, как мы полагаем, в аккурат перед вашим появлением состоялась долгая беседа с Игорем Рюриковичем... то бишь с Ингмаром...
– О чём им было говорить?
– Например, о добровольной явке Ингмара с повинной. Дело-то к аресту шло... Анна Владимировна! – взмолился я. – Поймите же, я и сам пока плохо представляю, что там стряслось той ночью в подвале. Почему случился пожар? Почему у Порфирьева травма черепа? Каким образом пистолет охранника оказался в руке вашего покойного мужа?..
– Я могу вам совершенно точно сказать, почему случился пожар, – неожиданно произнесла она. – Только вы мне...
– Не поверю?
– Да.
– А вы всё-таки скажите.
– Фёдор выбросил Костика на обочину. До своего телефона Костик дотянуться не мог, взял мой... А там опять: «Исполним любое ваше желание...» И он набрал: «Горите вы синим пламенем». И почти сразу взорвался газ. Тоже, по-вашему, совпадение?
– Минералки налить?
Надеюсь, вопрос мой прозвучал не слишком оскорбительно.
– Да, если можно...
Выпили минералки. Помолчали.
– Я долго думала о том, что случилось, – надломленным голосом призналась она. – Исполнение желаний, поручения, Стас, Порфирьев... Всё связано. Это Ингмар. С самого начала – Ингмар. Ему был нужен Бу.
– Ваш сын?
– Да.
– Зачем?
– Это его сын.
А я-то думал: чего не хватало в этой истории для полного счастья? Ну конечно же, любовного треугольника! Даже квадрата. Всё остальное вроде бы в наличии.
Что деньги? Деньги – тлен. Не из-за них разгорелся сыр-бор, но из-за рыжеватенькой и такой неприметной с виду Анны Владимировны Чебурахиной. Вон какие мужики ради неё копья скрестили: блестящий Стас, инфернальный Ингмар, неустрашимый Костик.
С Порфирьевым-то хоть, надеюсь, у неё ничего не было?
Ах да, он же зомби... Некрофилия – это сильно на любителя.
А в остальном ситуация жизненная, весьма распространённая. Деловые отношения в чистом виде встречаются редко – так и норовят обернуться всякими иными прочими: дружескими, семейными, сексуальными. Бывает и наоборот. Секс, переходящий в бизнес, тоже явление известное.
Поэтому будем придерживаться прежней версии.
Призрака версии.
– У вас был роман с Ингмаром? Когда?
– Никогда! Это был не роман.
– Хорошо. Но вы всё же дату, дату... Хотя бы приблизительно.
Она сказала. Назвала примерно то самое время, когда Ладожский Игорь Рюрикович завязал со съёмками порнофильмов, напялил чёрный балахон и, возглавив секту, принялся исцелять наркоманов.
– Если можно, расскажите подробнее. Я, конечно, не настаиваю...
– Нет, отчего же?..
Рассказала. В её изложении история звучала так: в поисках темы для диплома студентка Чебурахина приезжает в деревеньку на Новгородчине и, увидев главного колдуна (Ингмара), сразу же попадает под его демоническое обаяние. Так сказать, отдаётся ему под гипнозом. О случившемся помнит смутно. Можно сказать, вообще не помнит.
Да уж, чего-чего, а демонического обаяния у Ингмара не отнимешь. Смерть бабам. С мужиками у него (в смысле обаяния, естественно) получалось куда хуже. Мужики ему, как я слышал, бейсбольными битами колени подробили. И никакой гипноз не помог.
– Стас об этом знал?
– Нет. Да он, по-моему, и не хотел знать...
– А Костик?
– Костику я всё рассказала в первую нашу ночь.
Я опустил голову и, задумчиво сложив губы трубочкой, принялся без нужды перекладывать бумаги на столе.
Если женщина в первую ночь признаётся мужчине в этаком грехе, стало быть, опасается, что рано или поздно всё само собой выплывет наружу. Ну и, понятно, хочет подать событие в выгодном для себя свете.
Иначе подадут иначе.
– Ну хорошо, – сказал я. – Дело прошлое. Вернёмся в ночь пожара. Значит, вы говорите, Порфирьев подвёл вас к двери и ушёл. Дальше, пожалуйста...
Дальше – Ингмар. Огромный. Опасный. Обворожительный. В интерьере из африканских масок и сушёных девичьих рук в вазочке для цветов. Коленки, видать, совсем отказали – ездит в каталке. Рядом с колесом бегает на четвереньках златовласая обнажённая девица с сияющими от счастья глазами.
Умеет себя подать Игорь Рюрикович.
Говорит, что рад видеть обоих. Говорит, здравствуй сынок. Бу такая перспектива не нравится. Бу спрашивает у папы Ингмара, где папа Стас. Тот отвечает, дескать, будет тебе и Стас. (Кстати, охотно верю. Какой резон Ингмару уничтожать Стаса, если долги выбиты с лихвой? Да и брезговал он всегда мокрыми делами...)
– Скажите, Анна Владимировна, вас не смущают все эти излишества: убиения, воскрешения, исполнение желаний? Почему бы, например, Ингмару просто не приказать Стасу, чтобы тот в счёт уплаты долгов забрал сына из садика и напрямую привёз его в «Солнечный храм»?
– Ингмар – дьявол, – хрипловато сообщила она.
Так. А Бу, выходит, юный антихрист? Знакомый сюжет. Смотрели – и неоднократно.
– Тем более.
– Я серьёзно. Мы не знаем, чего от него ждать. А Стас... Мне кажется, он как раз хотел уберечь Бу от Ингмара. Забрал, привёз домой...
Да-да, конечно. И долго выманивал супругу на прогулку, оставив дома спящего сына. В аккурат перед первой попыткой взлома.
– Что вам ещё сообщил Ингмар?
Массу интереснейших вещей. Что у дьяволов редко бывают дети. Что крылья у них только в молодости, а в зрелом возрасте отпадают. Что Бу пожелал папиного возвращения – вот папа и вернулся. В лице Ингмара.
Затем бескрылый дьявол выкатывается в кресле из-за стола. Мать с сыном видят пресловутую девушку на четвереньках, бегущую вровень с колесом, и это настолько их пугает, что Аська сгребает Бу в охапку и наконец-то кидается наутёк. Выскочив из кабинета, ухитряется заблудиться, попадает в тёмный компьютерный зал, разгороженный на клетушки, и неожиданно видит за одним из мониторов привидение Гульки...
– Минутку, – устало попросил я. – Что за Гулька?
– Подруга. Мы работали в одном отделе...
– Тогда ещё минутку...
Просмотрел список жертв пожара.
– Гуля Кургельдыева?
– Да.
Ну вот. Поздравляю вас с новым фигурантом. Постоянное место работы – интернет-компания «Шарм», информационный отдел. Сослуживицы. Чёрт знает что такое!
– Примите мои соболезнования, но... при чём тут...
– При всём. Когда в отдел принесли торт... Ну, вы помните...
– Помню, помню... Ваше первое желание?
– Да. Гуля как-то странно на меня посмотрела и сказала: «Не увлекайся мороженым, мать...»
– Так. Что ещё?
– Попросилась переночевать. Позже... по телефону...
– В тот же день попросилась? Я имею в виду, в тот день, когда объявился Стас?
– Да. Но так и не пришла. Я ей звонила – никто не отозвался. И вдруг вижу её... там... Она тоже им задолжала. Раньше меня.
– Задолжала – в денежном смысле?
– Нет. В смысле поручений. Как я.
– А им – это Ингмару?
Угрюмое утвердительное молчание. Почти враждебное.
– Анна Владимировна, боюсь, вы ищете тайный смысл там, где его нет. Да, подрабатывала ваша подруга в «Солнечном храме»...
– Лицо... – тихонько вымолвила она, и светлые, как бы заплаканные глаза её стали незрячи. – У неё от лица ничего не осталось... Бумажная маска...
– Ну а что бы вы хотели? – осторожно попробовал я урезонить свидетельницу. – Тёмное помещение. Человек сидит за монитором. Естественно, у него бледная маска вместо лица... Она что-нибудь вам сказала?
– Сказала: «Беги, дура...»
Мудрый совет.
– И вы побежали?
Побежала. Таща за руку сына, добралась до холла – и там из лифта навстречу ей выкатился в коляске Ингмар. Великий и ужасный. Снова попробовал применить свой цыганский гипноз, но не преуспел. Впервые. Вместо того, чтобы подчиниться и подойти с покорностью к своему хозяину, Анна Владимировна Чебурахина заслонила собою сына и, выхватив из-за пояса юбки наган, начала палить в Ингмара, представлявшегося ей в ту минуту сгустком адского пламени.
Разрядив барабан, выбралась (никем, представьте, не остановленная) из здания, доволокла сына до ворот, после чего последовал взрыв бытового газа.
Такая вот жуть.
– Анна Владимировна, – участливо спросил я. – Вы в самом деле мало что помните о вашей первой встрече с Ингмаром?
– Практически ничего. Наверное, он дал установку забыть...
Я открыл ящик стола и достал оттуда лазерный диск.
– Что это? – спросила она.
Я молчал.
– Неужели... – Голос Анны Владимировны сошёл на шёпот. – Видеозапись?..
Я скорбно смотрел ей в глаза.
– Какая сволочь... – обречённо выдохнула она. Помолчала, брезгливо кривя губы. – Только, пожалуйста... Костику...
– Ни слова, – заверил я. – Отдать я вам это не могу, но ручаюсь, что записи не всплывут ни при каких обстоятельствах... Да, и ответная просьба: мне бы хотелось довести это дело до конца в более или менее спокойной обстановке. Поэтому, если вдруг к вам полезут журналисты... насчёт певца, насчёт Порфирьева...
– В шею! – решительно выдохнула она.
– Вот и славно, – сказал я, снова отправляя диск в ящик стола, где тот пылился с незапамятных пор. Чёрт его знает, что там на самом деле было записано. Всё собирался выкинуть – ан пригодился.
Расстались без обид. Вызвал машину, велел доставить домой. Штукарю Костику позвонил в тот же день, попросил завтра зайти. Отважный спасатель явился на полчаса раньше назначенного. Чтоб они так всегда приезжали! До, а не после.
– Ты что ж творишь, мужик? – прямо спросил я его. – Что за приколы? Какие тебе, к чёрту, зомби в прокуратуре?
– Сергей Николаевич! – истово отвечал он, а рожа у самого так и норовила расползтись в улыбке. – Виноват! Казните! Но вреда-то я, согласитесь, никому не причинил...
– А если б свихнулась? Баба и так на пределе была! Да и сейчас тоже с подвывихом... Кто такой Антон?
– Старый знакомый.
– Бывший оперативник?
– Да упаси боже! Звукооператор на радио. Просто внешность у него такая... соответствующая.
– Тогда давай рассказывай. С чего всё началось?
Началось со студенчества. Отслужив в армии и поработав в Арктике, Константин Кременчук поступил на факультет журналистики, где сразу же безоглядно влюбился в сокурсницу Аську Чебурахину. Робел. До четвёртого курса не знал, с какого бока к ней подъехать. А пока телился, Чебурашку увели. Причём, кто? Наглец и болтун Стас Громыко! Костик был настолько потрясён, что бросил институт, заявив, что разочаровался в журналистике, и, пометавшись по разным работам, нашёл наконец своё место в региональном поисково-спасательном отряде МЧС.
Романтик. Однолюб. Птица редкая. Каждый год поздравлял Аську с днём рождения – открытку присылал.
И вдруг позвала! Просит о помощи. Что-то стряслось со Стасом. Погиб – и звонит с того света. Не зря чуяло Костиково сердце, что доиграется когда-нибудь Стас, ох, доиграется...
– То есть ты сразу понял, что это мистификация?
Костик посмотрел на меня с недоумением.
– А что же ещё? Раз позвонил – значит, не помер.
– Логично. А дальше ты что отколол?
– Что я отколол? Посоветовал пойти в прокуратуру, всё рассказать. Дверные замки сменить помог...
– А Антон? А переход на нелегальное положение? Вместо того, чтобы успокоить женщину, ты давай на неё страху нагонять. Мало ей было страхов?
Приуныл, покряхтел.
– Так а что оставалось делать? Последний шанс...
Да, конечно. Где ещё можно остаться наедине с любимой, как не на конспиративной квартире? Не иначе пробки от радости перегорели. Приятный мужик, на психа вроде не похож... Вот ведь что любовь с людьми-то делает!
Три дня пребывания в подполье неумелый ухажёр занимался тем же самым, чем занимался четыре года в институте, а именно – робел и от робости громоздил одну глупость на другую: то наган подарит, то краску для волос принесёт. На четвёртый день пришёл в отчаяние и ляпнул по наитию, что следователь Порфирьев на самом деле мартовский утопленник.
Представьте, помогло. Жутко, зябко, муж с того света достаёт, под окнами безымянный ужас шастает, зомби ходят. Поневоле захочется к кому-то прижаться.
Прижалась! И очумевший от счастья Константин понимает, что успех надо развивать. Узнав из ночных откровений Аськи о «Солнечном храме», он выбирается в санузел, откуда шлёт эсэмэску звукооператору Антону. Тот спросонья пишет в домашних условиях махонькую радиопьесу и запускает в эфир. Точнее, на секретный телефон незасвеченной явки. Костик, будто бы невзначай, нажимает кнопку громкой связи – и Аська всё слышит...
Как говаривала моя бабушка, таких не рожают, а высиживают.
– Кто такой Фёдор?
– Так... Городской дурачок. Вообразил себя анархистом...
– Это не он на «газоне плача» торговал? Бакуниным, Махно.
– Он.
– Что за хрень с выстрелами?
А с выстрелами, как выясняется, хрень такая: доставив Аську с сыном к Фёдору (через весь город, среди ночи!), отважный спасатель тихонько договаривается с анархистом-теоретиком о том, чтобы тот, высаживая беглецов, пальнул в него (в Костика) пару раз холостыми.
– Зачем?
Тут психология. Увидев Костика тяжко раненым, Аська, по идее, должна полюбить его окончательно и навсегда. Ну не дурь?
Дурь-то дурь, но ведь сработало, как ни странно...
– И Аська потом ничего не заподозрила? Стрелять – стреляли, а где шрамы?
– Да шрамов-то у меня полно. Выбирай любой...
– А как так вышло, что Фёдор остановил машину в точности напротив «Солнечного храма»?
– Это я бы и сам хотел узнать.
– Вы что, с тех пор с Фёдором не встречались?
– Нет.
– Почему?
– Боюсь, морду ему набью при встрече.
– Полагаешь, он это сделал умышленно?
Усмехнулся:
– Есть другие варианты? Подвёз к самому входу, а там этот ваш... Порфирьев...
– Какой же он наш? Он из прокуратуры...
– Ну из прокуратуры...
– То есть дальше всё происходило без тебя... Эсэмэски, как я понимаю, тоже никакой не было?
– Эсэмэски?
– «Горите вы синим пламенем!»
Чем дальше беседовал со мной мужественный и несгибаемый спасатель Костик, тем большую он ощущал неловкость. Это было заметно невооружённым глазом. Примерно так, протрезвев, вспоминаешь собственные вчерашние выходки.
– Да не было, конечно...
Я потёр подбородок.
– Что ж, поздравляю. Охмурил в рамках законности... А, нет! С наганом ты, Костик, подставился.
– Он травматический.
– Хотя бы и травматический. Покупается по разрешению, в другие руки не передаётся...
Костик повеселел вновь.
– Так а я что, против? – сказал он. – Изымайте, штрафуйте. Срок мне за это, если светит, то условный...
Настолько был счастлив в личной жизни, что и не напугаешь его ничем. Впрочем вскоре на мужественное чело спасателя набежала лёгкая тучка.
– Только, пожалуйста... Аське...
– Ни словечка, – заверил я. – О проделках твоих от меня Анна Владимировна ничего не узнает. Кстати, встречная просьба...
Анархист-одиночка Фёдор и впрямь смахивал на медведя.
– Какая мокруха, начальник? – вскричал он, пяля на меня честные медвежьи глазёнки. – Из пугача палил!
– Зачем потом выкинул?
– Да из-за Костика же! Мы с ним как уговаривались? Я палю – он выпадает наружу. Я уже газанул – смотрю, а он лямкой рюкзака за щеколду ремня безопасности зацепился. Я – назад. Начали отцеплять – не получается. А время-то идёт! Баба-то его вот-вот опомнится! Ну я в порядке мотивации пугач выкинул, вроде как от орудия убийства избавляюсь, – и опять по газам...
– А если бы догадалась, что пугач?
– Костик сказал, она в этом деле не секёт...
Чего ни в коем случае не скажешь о следователе прокуратуры Порфирьеве. А он, согласно показаниям свидетельницы Чебурахиной, взял пистолет, стёр отпечатки да ещё и примолвил что-то вроде: «Хотел на вас убийство повесить». Шутил, что ли? Странные шутки у следователей прокуратуры...
Впрочем, ей могло и послышаться.
– Кто-нибудь ещё там был – перед входом?
– Н-нет... не заметил.
– И фамилия Порфирьев тебе ничего не говорит?
– Порфирьев?
– Порфирьев Пётр Сергеевич.
– Следователь, что ли? Так он вроде Порфирий Петрович...
Медвежьи глазки смотрели на меня искренне и преданно.
– Знаешь его? – Я предъявил фотографию Порфирьева.
– Н-нет... Точно нет. Уж больно приметный.
– Хорошо. Тогда такой вопрос: почему свернул на Обводный? Почему остановился именно там?
– Н-ну... надо ж было куда-то свернуть! Смотрю: место вроде подходящее, мрачное... Там и тормознул.
– А кто тебе перед этим по мобильнику звонил?
– Не помню.
– Вспомни.
– Правда не помню!
– Ингмар?
– А это ещё кто такой?
Мурыжил я Феденьку довольно долго, но чернорубашечник-махнопродавец, кажется, и впрямь мало что знал. Пришлось отпустить с миром.
– Ну? – ворчливо приветствовал меня Михалыч. – Никак с версией пожаловал?
– С версией, товарищ генерал.
По высочайшему соизволению его превосходительства я присел на стул и раскрыл папку.
– Огласи тогда...
Я огласил:
– Официально «Солнечным храмом» Порфирьев не занимался, но сам ход событий подсказывает, что компромат он на них копил в течение долгого времени. И не только на них. Два года назад его племянница была вовлечена в подобную секту. До сих пор никто не знает, куда делась. Дальше. В июне сего года при странных обстоятельствах гибнет некий Громыко Станислав Андреевич. На место происшествия выезжает следственно-оперативная группа РОВД и представитель прокуратуры, от которого Порфирьеву становится известно о случившемся. Полагаю, Пётр Сергеевич владел определённой информацией о связи погибшего Громыко с «Солнечным храмом». Грубо превышая свои полномочия, он именем прокурора оказывает давление на райотдел милиции и берёт предварительную проверку на себя. Прокурор, однако, утверждает, что ни устной, ни письменной санкции он Порфирьеву на вышеупомянутые действия не давал. Несмотря на ряд промахов, Порфирьев выясняет главное: имела место инсценировка смерти, а сам Станислав Громыко незаконно лишён свободы и находится в подвале «Солнечного храма».
Михалыч засопел, нетерпеливо шевельнул пальцами. Я отдал ему папку и продолжал:
– Под нажимом похитителей Громыко звонит жене и, запугав её, так сказать, явлением с того света, вынуждает выполнить несколько поручений, в том числе нанять транспорт, на котором затем было совершено похищение певца. Порфирьев пытается связаться с майором Солдатенковым, ведущим дело о похищении, но тут исчезает на несколько дней свидетельница Анна Владимировна Чебурахина, жена Громыко.
– Причина? – буркнул Михалыч, шурша бумагами.
– Испуг. Нервный срыв. Пряталась у знакомых. Боялась новых звонков, отключила сотовый телефон. Спустя четыре дня Порфирьев, потеряв из виду Чебурахину, по собственной инициативе является в «Солнечный храм» и пытается расколоть Ингмара, главу фирмы, в частной беседе. Тот, видимо, пытается его убрать. Возможен и другой вариант. Положение тел погибших наводит на мысль, что именно в это время Станиславу Громыко удалось освободиться и разоружить охранника. Так или иначе, но в результате возникшей драки была повреждена газовая труба. Затем в загазованном помещении был произведён выстрел, что привело к взрыву. Подробности пока неизвестны. Экспертиза работает...
– По собственной инициативе... – недовольно пожевав губами, повторил Михалыч. – Не многовато ли инициатив?
– От строгача до увольнения, – уточнил я. – Это будь он жив. Но он погиб. Выговор посмертно не навесишь. А вот как именно он погиб – решать нам.
– Ну, не дави, не дави... Эта твоя Чебурахина! Как она оказалась на месте пожара?
– С Чебурахиной, товарищ генерал, определённые сложности. Свидетельница нуждается в психологической реабилитации и далеко не всем её словам можно верить. Не думаю, чтобы она оказалась в здании фирмы добровольно. Скорее всего, контакты Чебурахиной с Порфирьевым встревожили Ингмара – и тот решил, что оставлять её на свободе опасно. Слишком много знает.
– Это что ж у тебя выходит? Порфирьев является в «Солнечный храм» и одновременно туда привозят Чебурахину?
– Возможно, она понадобилась Ингмару как козырь в разговоре с Порфирьевым. Не исключено также, что Порфирьев каким-то образом узнал об предстоящем похищении Чебурахиной и выбрал время визита умышленно. Наконец, это могло быть просто совпадением. Случайностью.
– Которой по счёту? Что-то у тебя случайностей этих... – Михалыч закрыл папку и сердито постучал по ней согнутым пальцем.
– Товарищ генерал, – сказал я, со всей твёрдостью глядя ему в глаза. – Конечно, если допустить, что наша прокуратура сплошь коррумпирована и что следователь Порфирьев куплен Ингмаром с потрохами, то случившееся, конечно же, совпадением быть никак не могло.
Михалыч неотрывно смотрел на меня, лицо его тяжелело.
– Но если принять за исходную посылку, что прокуратура действительно борется с преступностью и следователь Порфирьев честно пал на этой незримой войне, то иначе как совпадениями, товарищ генерал, случившееся объяснить нельзя.
Ещё секунду Михалыч жёг меня взглядом. Наконец нахмурился и подтолкнул ко мне папку.
– Иди работай...
Что ж, полдела сделано. Рабочая версия одобрена. Учтём замечания начальства и будем латать дыры.
Конечно, весь этот колтун вранья можно распутывать до скончания жизни, но, во-первых, сроки поставлены весьма жёсткие, а во-вторых, меня интересует только один персонаж, чьё доброе имя мне доверено спасти.
Своих, знаете ли, вообще положено спасать. Хотя, если поразмыслить, какой он нам, к чёрту, свой?
Прокуратура...
Сентябрь 2007, Бакалда – Волгоград