Через минуту в кабинет вошёл молодой человек с папкой в руках.
— Проведёшь окончательную оценку товара, — перекупщик протянул ему прейскурант. — Вам наличные или чеки? — повернулся он к клиенту.
— Чеки Банка Англии по пятьдесят фунтов стерлингов на предъявителя, и сотня мелким кэшем, — сообщил Ясенев.
Штальмайер кивнул. — Идёт. Составишь договор, — обратился он к своему подчинённому. — Чеки заверишь в местном отделении банка Ллойда. Устраивает? — он снова повернулся к клиенту.
— Вполне, — отозвался тот.
*
Деловая атмосфера советской нэповской торговли в Ревеле понравилась бывшему полковнику и напомнила ему обстановку в российском бизнесе XXIвека, когда тот уже упорядочился и всяк сверчок знал свой шесток, а также свои отношения с чиновниками: этому надо дать столько-то, а вот этому столько-то. Кончил дело — гуляй смело и приглашай всех причастных на банкет. Для последнего уполномоченному и потребовалась сотня фунтов наличными вразбивку.
Однако, как Ясенев знал из истории, период нэпа в Советской России длился недолго. Вскоре прежняя партийная элита неожиданно для себя сначала оказалась оттеснённой от власти, а затем и вовсе сгинула в подвалах Лубянки и лагерях ГУЛАГа. Настало время сталинизма.
Другим путём пошла Российская Федерация XXIвека. Российские эффективные менеджеры, в своём большинстве потомки необоснованно репрессированных кристально честных коммунистов, взяли реванш за поражение родичей. Реванш с громадной контрибуцией — всё, созданное народом при Сталине, стало их собственностью. А так как история любит пошутить, то вскоре они решили ещё и отзеркалить сталинизм, сделав своего рода гротескную пародию на него. Возможно, так выглядела бы Советская Россия в случае победы в ней в 1920-х — 30-х гг. троцкизма.
Под мерное постукивание колёс спецпоезда, неторопливо отсчитывавшего километры на пути из Ревеля в Москву, старший уполномоченный МосЧеКа Пётр Матвеевич Ясенев, он же бывший российский полковник спецслужбы Фёдор Михайлович Перекуров сравнивал свой прежний мир с тем, в котором он волею судеб оказался ныне.
Эпилог
Вернувшись домой после отчётного визита в секретариат ЦеКа и в фирму Корнеича, старший уполномоченный спрятал в тайнике чеки, затем перекусил, затем задумался о дальнейших планах.
На ближайшие годы, до окончания нэпа, положение, в целом, определилось. Копить валюту, расширять связи, собирать материал. Укреплять профессиональную репутацию, давая в МосЧеКа прогрессорские уроки из практики продвинутого общества.
А что, если он не успеет или не сумеет уехать, и ему придётся жить здесь во времена Сталина? Как быть тогда?
Полковник вспомнил наивные романы о попаданцах, которые оказавшись в Советском Союзе тридцатых или сороковых годов, стремились на приём к Сталину, чтобы помочь стране в будущей войне, и он усмехнулся. Если бы кто-то из таких попаданцев встретился со Сталиным и рассказал ему про Российскую Федерацию XXIвека, то мы все уже давно пили бы баварское. А поскольку история не изменилась, то, значит, никто ни Сталину, ни советским командирам времён Великой Отечественной войны про самые длинные в мире яхты, супердворцы, золотые унитазы и пьяных мальчиков не рассказал.
Так что надо быть реалистом и готовить, как говорили в его время в кругах российской элиты, "запасной аэродром" — недвижимость на берегу южного моря и счёт в швейцарском банке.
Часть 3
Глава 1. Нефтедоллары.
— Отлично сработано, — вкладывая фотографию в приклеенный кармашек довольно пухлой папки, похвалил своего подчинённого, агента III разряда Ахмеда Кирбазаева, старший сотрудник особых поручений ОГПУ Пётр Матвеевич Ясенев. На чуть размытом снимке полный лысый человечек в чёрном костюме, с виду типичный совслужащий, получал от сидевшего рядом с ним за ресторанным столиком высокого холёного иностранца плотно набитый конверт.
Ахмед поправил висевший на поясе громадный кинжал. — Надо брать шакала, — с заметным кавказским акцентом произнёс он. — Бабло он хранит дома, я проследил. — Можно взять много. Айя, как много! — прищёлкнул он языком. — Этот борхатаб бахр ему уже шестой конверт даёт.
Старший сотрудник по особым поручениям усмехнулся и отрицательно покачал головой. — Мы не будем делать бульон из курицы, которая может нести золотые яйца, — сообщил он, выдвигая верхний ящик стола и возвращая туда папку. На лицевой стороне её обложки значилось слово "Рыбопром", но это была только маскировка её основного содержания. Хотя текущим заданием группы Ясенева, входившей в отдел по борьбе со спекуляцией московского отделения ОГПУ, действительно было расследование уклонения от налогов кооперативного объединения "Рыбопром", однако гораздо больше Петра Матвеевича интересовала неофициальная разработка Анатолия Авксентьевича Бодуна, ответственного сотрудника объединения "Нефтесиндикат", материалы по которому, для конспирации перемешанные с "рыбопромовскими", и хранились в этой папке.
Вскоре после преобразования ЧеКа в ГПУ, а затем в ОГПУ подразделение по пресечению незаконного оборота ценностей было включёно в отдел по борьбе со спекуляцией. Ясенев, получивший званиестаршего сотрудника особых поручений, стал руководителем небольшой группы, в которую вошёл Ахмед Кирбазаев, повышенный из стажёров вагенты III разряда, и Митя Фельдцерман, племянник Льва Самойловича, назначенный сразуагентом II разряда. Через некоторое время Ясенев посодействовал переводу в Москву работника Тверского губотдела ОГПУ Мокея Телятникова. Этого кадра он приметил во время своей недельной командировки в Тверь. Московскому чекисту было поручено разобраться с сигналами о хищениях реквизированного церковного имущества. Во время расследования Ясенев вышел на Телятникова, собрал на него хороший материал, и вызвал для личной беседы. По мере предъявления показаний свидетелей, провинциал принимал всё более грустный вид. Убедившись в готовности клиента, столичный гость предложил ему написать явку с повинной и указать места хранения похищенных ценностей. После чего часть украденного была обнаружена в заброшенной даче, парочка попов арестована, дело успешно закрыто, а перспективного кадра Ясенев порекомендовал к переводу из провинции в столицу, где тот вскоре и обосновался при его группе. Материал на Телятникова — его признание вместе с показаниями нескольких свидетелей — был отправлен на хранение в надёжное место, так что в преданности своего нового подчинённого Ясенев мог не сомневаться. Наличие компромата всегда являлось лучшей рекомендацией и самой весомой гарантией верности начальству российскихчиновников. Вот почему воры и казнокрады, на которых имелся материал, во все времена были наиболее преданной опорой властей и быстрее других продвигались по служебной лестнице — если, конечно, они правильно заносили и не начинали копать под своё руководство.
Перевозками антиквариата в Ревель Ясенев занимался недолго. Валюта от них поступала хоть и надёжно, но в небольших количествах. Через некоторое время он передал, за половинную долю, этот бизнес Телятникову, которого произвёл в свои заместители, и которого плотно держал на крючке. А сам бывший российский полковник занялся поисками более обширной кормовой базы, используя свой прежний опыт и нынешние возможности.
Из институтского курса истории КПСС Перекуров-Ясенев помнил, что органы ОГПУ-НКВД, в которых он сейчас служил, во второй половине тридцатых годов несколько раз перетряхнут, и тех кристально честных чекистов, которых не расстреляют при Ежове, посадят при Берии. Так что 35-й год можно было считать крайней точкой его пребывания в этой организации. Собственно, к тому времени вообще следовало бы изыскать способ покинуть первое в мире государство рабочих и крестьян. Разумеется, с накопленным капиталом в виде солидного счёта в иностранном банке и коттеджа в цивилизованной стране. Впрочем, учитывая ещё и надвигающуюся войну, подобрать такое место было непросто. Вилла в Испания, самое популярное вложение средств российских эффективных менеджеров, равно как и квартирка с видом на Темзу или домик у озера в Италии, излюбленные места обитания российских патриотов его времени, отпадали. Швейцария была неплоха, но тоже небезопасна — с конца 30-х там плотно обоснуются гитлеровские спецслужбы, и бывший чекист очень даже мог бы их заинтересовать. Оставалась только Америка. Перебраться туда и решил, после раздумий, бывший российский полковник. Вот только все эти проекты мало что стоили без солидного финансового обеспечения. Увы, крохами, какие доставляло курирование контрабанды антиквариата, на коттедж и нормальный счёт в банке пришлось бы копить ещё лет двадцать.
Перебирая крупных бизнесменов, которым можно было бы предложить крышу, Перекуров припоминал известные ему факты из истории. Первым ему пришёл на ум знаменитый Арманд Хаммер, медик из США, который, приехав в Сов. Россию ещё при Ленине, занялся спекуляцией икрой и мехами, потом открыл карандашную фабрику, а потом, накопив капитал, принялся массово скупать по дешёвке царские вещи, прочий ценный антиквариат, и домой вернулся мультимиллионером. Увы, первые же попытки наведения справок об американце показали, что его бизнес крышуют люди из группировки Троцкого-Зиновьева- Каменева — так называемой "новой оппозиции", которая, хотя и понесла в середине двадцатых годов серьёзные политические потери, однако в хозяйственной жизни страны ещё имела немалый вес. Поэтому сбор компромата на шустрого "врача" представлялся крайне рискованным.
Затем бывший российский полковник вспомнил известное из советских учебников по истории название — Ленские золотые прииски. Эта компания, печально прославившаяся в царское время массовым расстрелом рабочих, после революции была вначале национализирована, а потом снова передана иностранцам, фирме "Лена Голдфилдс". Запросив в канцелярии Главконцесскома копию договора, бывший полковник даже присвистнул от изумления — английская компания должна была отдавать СССР только 7 (семь) процентов от добываемых ею на Лене, на Алтае, на Урале золота, меди и других металлов. Всё остальное отходило в её собственность. Причём концессия была заключена на тридцать лет.
— Этот менеджмент, пожалуй, даже эффективнее нашего прошлого, то есть, тьфу, будущего, — сказал вполголоса бывший российский полковник, изучая условия договора. — Какие откаты здесь можно будет получать!! — он мечтательно прищёлкнул языком.
Однако, дочитав материалы до конца, Ясенев-Перекуров отчётливо понял, что ему, скромному оперативнику ОГПУ вклиниться в этот эффективный менеджмент никак не удастся — договор украшали подписи Троцкого, на тот момент председателя Главконцесскома, и его заместителя и ближайшего соратника Иоффе.
Поразмышляв ещё немного и перебрав знакомые ему из прежней жизни виды эффективного бизнеса — ввоз и захоронение на территории страны радиоактивных отходов, поставку протухшей еды для школьных завтраков, распродажу земли в водоохранных зонах под дачи уважаемым людям и прочее подобное — Ясенев-Перекуров остановился на экспорте нефтепродуктов. Из высоких партийных чинов эту, потенциально очень прибыльную, деятельность пока никто, как ни странно, не курировал, а, значит, здесь имелось поле для манёвра. Правда, среди руководства нефтяников мелькала фамилия Серебровского, согласно досье давнего знакомого всё того же Троцкого — в его доме последний останавливался после возвращения из эмиграции в 1917 году — но он не имел особого влияния в партии а был, по существу, как следовало из его досье, просто инженерным работником.
— Итак, займёмся нефтью, — подвёл итог своих экономических изысканий бывший российский полковник. — К счастью, сейчас не 37-й год, — усмехнулся он. Не так давно это выражение было как бы слоганом демократов, повторяемым ими при каждой попытке привлечь к ответственности хоть какого-то крупного вора. Однако его же через некоторое время, после перехвата власти, стали использовать и патриоты, к которым Фёдор Михайлович Перекуров с полным основанием относил себя самого.
— Да, до 37-го года ещё далеко, — повторил вполголоса бывший российский полковник. — Поэтому займёмся делом. Тварь я дрожащая или право имею? — задал он сам себе сакраментальный вопрос, поставленный некогда его знаменитым тёзкой.
Он собрал из публикаций центральной прессы и профильных изданий информацию о работе "Нефтесиндиката", главной организации СССР по торговле нефтепродуктами с зарубежными странами, затем запросил служебную документацию по сбыту и принялся её внимательно изучать. Из опыта прошлого ему было ясно, что основным методом эффективного менеджмента в нефтянке станет занижение количества реальных экспортных поставок и распил стоимости полученной разницы между представителями советской и иностранной сторон. Достаточно легко он нашёл и человека, от которого зависело окончательное оформление документов на поставку. Им оказался Анатолий Авксентьевич Бодун, ответственный работник синдиката. Сравнив накладные низовых трестовых организаций на поставленную нефть со счетами, выставленными" Нефтесиндикатом" зарубежным фирмам, Перекуров-Ясенев убедился в том, что Бодун действительно занижал объём экспортных поставок, примерно на десять процентов. Получившуюся разницу он, очевидно, делил с управляющими западных компаний, покупавших нефть. Обрадованный полковник решил было, что эффективный менеджер уже у него в руках, но, изучив документы до конца, понял, что дело сложнее, чем представлялось на первый взгляд. Оказалось, что Бодун не просто занижал объём отправленной продукции, а засчитывал эту разницу в качестве очередной выплаты американской "Стандард ойл" за поставленное той новейшее нефтяное оборудование. Бывший российский полковник, исходя из своего прошлого опыта, мог бы поклясться, что цены на оборудование в подобных расчётах являются завышенными и что именно такая наценка составляет в данном случае суть эффективного бизнеса — вот только доказать это, в отличие от прямой фальсификации документов, было ой как непросто. Пришлось ему обложиться техническими справочниками и рекламными буклетами нефтяных фирм и с карандашом в руках трудолюбиво вычислять разницу между рыночной стоимостью бурового оборудования и расценками, по которым проводились компенсационные выплаты. В результате оказалось, что его подопечный занижал стоимость экспортной нефти в среднем на восемь тысяч долларов в месяц. Если предположить, что половина этой суммы отходила компании, половина оставшегося — в карман непосредственно управленцев компании, то на долю Бодуна приходилось около двух тысяч полновесных американских долларов в месяц. "Из этой суммы мы и будем исходить", — сказал сам себе полковник, завершая подсчёт. Вслед за чем он поручил своему подчинённому установить слежку за эффективным менеджером. Несколько раз Ахмед Кирбазаев фиксировал встречи Бодуна с представителем рокфеллеровской "Стандард ойл", а вот теперь ему удалось и сделать снимок в ресторане "Националь", на котором было видно, что американец передаёт сотруднику синдиката крупную взятку. Бодун, наконец-то, оказался на крючке.
Ясенев запер ящик стола на ключ и, видя, что Ахмед продолжает хмуриться, наставительно сказал ему:- Помнишь, я объяснял тебе разницу между одноразовой реквизицией и постоянным крышеванием?
Кавказец задумался, потом кивнул.
— Значит, мы будем его стричь, как барана? — спросил он.
— Именно, — подтвердил старший сотрудник ОГПУ. — Мы не только не арестуем его, мы будем его поддерживать и прикрывать. Нет более верного клиента, чем надёжно скомпрометированный чиновник, — добавил он. — Но сначала нужно с ним побеседовать. Бодун через неделю отбывает в Краснодар на совещание технических специалистов нефтяных трестов. — Ясенев придвинул к себе пачку бумаг, достал оттуда одну, заполнил и протянул помощнику. — Вот предписание, возьми в кассе деньги, и дуй на Казанский вокзал за билетами. Мы оправляемся в Краснодар.
*
Чекисты обосновались в том же вагоне первого класса, что и их клиент, только в другом купе. Проходя пару раз мимо раскрытой двери двухместного люкса, который занимал нефтяник, Ясенев как бы невзначай бросал туда взгляд. Бодун сменил свой прежний чёрный костюм на потрёпанную спецовку, несомненно, чтобы лучше приспособиться к предстоящему общению в рабочей среде. Компанию ему составлял мрачный полууголовный тип, одетый в грубо выделанную куртку, под которой виднелась матросская тельняшка, а карман справа недвусмысленно оттягивало что-то тяжёлое. Судя по всему, это был порученец либотелохранитель ответственного работника.
Вагон постукивал колёсами, за окном мелькали леса, луга, редкие посёлки — обычные пейзажи среднерусской равнины. Путь предстоял неблизкий, и старший сотрудник по особым поручениям углубился в изучение статей о текущем положении дел в нефтяном хозяйстве.
К середине 1920-х годов основная часть нефти в Советском Союзе добывалась на Кавказе — в Азербайджане и в районе Чечни. Ещё одним местом нефтяного промысла, значение которого, впрочем, постоянно уменьшалось, являлась Кубань, где шестьдесят лет назад была устроена первая в России нефтяная скважина. Тогда, в 1866 году, около казачьей станицы Крымская, с глубины 55 метров забил нефтяной фонтан, дававший 12 тысяч пудов нефти в сутки. На месте скважины потом установили нефтяную вышку. К концу 1870-х годов центр нефтяного промысла переместился в регион Баку — "где огнь горит неугасимый", — пробормотал по себя Перекуров, припомнив фразу из "Хожения за три моря" Афанасия Никитина. Там запасы нефти оказались куда больше, чем на Кубани, и добывать её было легче. К середине 1920-х годов Апшеронский (Бакинский) полуостров давал 2/3 всего производства нефти в СССР. Тамошние предприятия входили в трест "Азнефть". Постепенно увеличивал добычу и трест "Грознефть", работавший с нефтяными месторождениями Северного Кавказа. В 1920-е годы возобновилась добыча нефти на Кубани. Благодаря внедрению современных технологий её промысел стал выгодным, кроме того, кубанская нефть содержала меньше примесей, чем кавказская, и хорошо подходила для получения авиационного топлива. На Кавказе и на Кубани работали нефтеперегонные заводы. В Краснодаре — точнее, Екатеринодаре; такое название носил этот город в царское время, потому что окрестные земли были некогда переданы императрицей Екатериной II казакам, для освоения и охраны — завод по переработке нефти был основан ещё в 1911 году. Это было небольшое полукустарное предприятие, на котором работало всего полсотни человек. Как и нефтяная скважина в районе Крымска, он был одним из первых в России. За ним последовало создание нефтеперегонных заводов в Азербайджане, Чечне, Майкопе. Трубопроводы, протяжённость которых постоянно увеличивалась, доставляли нефть и продукты её переработки — бензин, керосин, мазут, смазочные масла — к портам Чёрного моря, откуда они уже шли на экспорт в европейские страны. В 1926 году за рубеж было продано 1,6 миллиона тонн нефти, около трети всего количества, добытого тогда в СССР. Бензина уходило на экспорт порядка 90 %.
Со второй половины двадцатых годов первоочередной задачей нефтяного промысла в СССР стала механизация трудоемких процессов и внедрение более совершенного оборудования, на основе использования, прежде всего, американского опыта. Закупленные у "Стандард Ойл" новые машины позволили заменить устаревший канатно-ударный способ бурения на вращательный, а также использовать для откачки нефти мощные электрические глубинные насосы. Если в 1920 году на бакинских промыслах вращательным способом было пробурено около пятой части всех скважин, то в 1926 году их количество подошло уже к двум третям. А переход на насосный способ позволил обеспечить полную механизацию нефтедобычи. К середине двадцатых годов изменения в технологии бурения привели к десятикратному увеличению скорости проходки, использование же глубинных насосов снизило себестоимость добычи нефти вдвое.
За чтением хоть и утомительно-подробной, но очень познавательной технической литературы старший сотрудник особых поручений ОГПУ почти и не заметил, как пролетело время поездки.
*
Локомотив прибыл на городской вокзал Краснодара рано утром, по расписанию.
Клиент чекистов сел в служебную машину.
Ясенев тоже мог бы заказать транспорт заранее, позвонив из Москвы в местное отделение ГПУ или в облисполком, но, чтобы не привлекать к их миссии лишнего внимания, он предпочёл снять возле вокзала извозчика.
Расписанная виньетками коляска на резиновом ходу с упряжкой из двух гнедых лошадей неторопливо двигалась следом за направлявшимся от центра города в сторону нефтеперегонного завода автомобилем.
Распорядившись притормозить на углу Закубанского проезда, откуда были видны круглые цистерны нефтехранилищ, и проследив за высадкой пассажиров автомобиля у ведомственной гостиницы, Ясенев велев поворачивать обратно. Извозчик довёз чекистов до Пролетарской улицы, где, в общежитии местного ГПУ, расположенном недалеко от вокзала, они и обосновались.
*