— Ещё на основе моего открытия можно создать могучее оружие, — почти шёпотом поведал изобретатель. — Нашей стране обязательно надо заняться его разработкой.
Столичный инспектор снова побарабанил пальцами по столу, покачал головой, и отодвинул бумаги в сторону.
— Вы не понимаете, — дрожащим голосом сказал профессор, умоляюще глядя на собеседника. — Если это оружие попадёт не в те руки, то погибнет половина человечества!
— А если в те — то всё, — пробурчал бывший полковник. — Плавали, знаем. — Повысив голос, он произнёс убеждающим тоном:- Ненаучные вещи говорите, товарищ, а ещё учёный.
Но, взглянув на профессора, в глазах которого пылал фанатичный огонь, бывший полковник понял, что тот не уймётся.
— Ладно, я передам ваши материалы компетентной организации, — сказал он, складывая в папку чертежи и расчёты. Фальшиво улыбнувшись обнадёженному изобретателю, чекист добавил:- можете быть спокойны, разберёмся, — но в его личном деле сделал пометку: "контрреволюционер, связанный с террористической организацией "Союз защиты родины и демократии", а ещё опасный сумасшедший, пытающийся вырваться на свободу и вернуться к террористической деятельности рассказывая о каких-то своих безумных открытиях". Он был уверен, что при такой характеристике ни один следующий проверяющий не рискнёт выпустить маньяка на волю.
Вторым апеллянтом оказался специалист по сельскому хозяйству, в сопроводительной бумаге на которого значилась непонятная запись, заканчивавшаяся знаком вопроса: "использовать для охраны кур?"
— Одомашнивание лисиц. Мда, интересная задача, — осторожно произнёс старший сотрудник ОГПУ, слушая посетителя и стараясь припомнить, где же он встречал его фамилию. Очень уж знакомо она прозвучала.
Тот, вдохновившись проявленным вниманием, прочитал целую лекцию о важности одомашнивания лисиц и о научной новизне этой темы.
— Но ведь говорят, что лисы не поддаются одомашниванию? — задумчиво спросил специалиста по сельскому хозяйству чекист.
Тот, гневно нахмурившись, выпалил:
— Это рутинёрство и лженаука! Будем гнить в подвалах инквизиции, гореть на кострах, но от убеждений своих не откажемся!
— Так, стоп, — поднял руку бывший российский полковник. Он вспомнил, наконец, где встречал эту фамилию, и сообразил, что она может доставить ему проблемы исторического масштаба. — Вы свободны, товарищ учёный. Вас арестовали по ошибке. Вот пропуск на выход.
Следующим оказался колоритный дед в вышиванке, с окладистой бородой, в которую были вплетены разноцветные ленточки.
Полковник с любопытством оглядел фольклорного типа.
— И кто же вы такой есть? — поинтересовался он.
— Ведун земли Русской, — с достоинством пророкотал дед.
— За что взяли? — был следующий вопрос.
Дед поскучнел и промолчал.
Перекуров-Ясенев глянул в сопроводиловку. Там было только одно слово: "Дэвочки".
— Ладно, спросим так, — поправился чекист, — что вы умеете делать?
На этот вопрос былинный персонаж откликнулся очень даже живо. — Творю обереги, — густым басом сообщил он. — Из камня драгоценного, из дерева благородного, из металла истинного, из пуха лебяжьего, из чешуи зверя каркадила…
Бывший российский полковник поморщился. Он уже собрался было отослать деда обратно и сделать выговор Кирбазаеву за недостаточно аккуратный отсев, однако, припомнив, сколько миллионов россиян слушали сеансы Кашпировского и Чумака, участвовали в финансовых пирамидах и в выборах властей, задумался.
Тем временем дед продолжал бубнить:
— … и от глаза дурного, и от порчи, и от лихоманки, и от змея болотного…
"Передам-ка я его в наш оккультный отдел", — решил Перекуров. — " Сотрудники там сидят на госфинансировании, а такой персонаж позволит им организовать хозрасчёт. Если даже малый прайс и не занесут, то всё равно будут обязаны услугой".
Он взмахом руки остановил бубнёж, подписал деду амнистию и справку об освобождении, и велел дожидаться на выходе из лагеря.
Последним из отфильтрованных явился апеллянт, в сопроводиловке на которого значилось: "утверждает, что гений-изобретатель".
Войдя в кабинет, изобретатель окинул столичного гостя цепким взглядом и сходу предложил:
— А давайте украдём из бюджета двадцать четыре миллиарда.
Бывший российский полковник усмехнулся. "Вот и местный Бендер", — подумал он. Вслух же спросил:- Что у вас за проект? Производство красной ртути, освоение торсионных полей, создание отечественного квантового нанокомпьютера?
Если незнакомая терминология и озадачила изобретателя, то лишь на мгновение.
— Я предлагаю делать тонкослойную изоляцию, — сказал он. — В ленте миллиметровой толщины хаотический поток электронов окажется очень слабым и не сумеет пробить материал. Внедрение тонкослойной изоляции даст советской промышленности миллиарды рублей экономии!
— Вы, собственно, по какой статье сидите? — после некоторого размышления осведомился чекист.
— Фарцовка, валютные спекуляции, — нимало не смущаясь, ответил тот. — Оклеветали низкие завистники. По профессии я мыслитель широкого профиля.
Поразмыслив ещё немного, старший сотрудник ОГПУ принял решение.
— Я вам сейчас выпишу направление в физико-технический институт, — сообщил он. — Оттуда были заявки на перспективных кадров. Но дело ваше мы не закрываем. Оно останется у меня на контроле. Раз в полгода заходите в мой отдел с отчётом о размерах полученного финансирования.
"Перепадёт, скорее всего, мелочь. Но, как сказал классик, одна старушка — двадцать копеек, а пять старушек — уже рубль". С такими мыслями Ясенев-Перекуров собрал в папку отчёты по инспекции, поднялся из-за стола и вышел из душного помещения. На площадке перед зданием администрации какие-то люди устанавливали осветительные прожектора.
— Что здесь происходит? — спросил чекист у оказавшегося рядом коменданта лагеря.
— Будут снимать фильм о перековке сознания бывших вражеских элементов, — ответил тот. — По заказу Наркомпроса. В вашу контору приходило письмо на согласование, разве вы не читали?
— Не видел, это не по моей части, — отмахнулся Ясенев, присматриваясь к происходящему. Из грузовика выкатили громоздкий киноаппарат. Следом за ним на землю спрыгнул лысый толстяк, в котором чекист, присмотревшись, узнал своего старого знакомого, писателя Ваннермана. Тот, глянул в сторону людей, стоявших на пороге здания администрации, но либо не узнал, либо сделал вид, что не узнал Ясенева.
— Потом они собираются на Соловки. Тоже снимать фильм о перековке, — продолжал комендант, протягивая чекисту какой-то документ. — Список допущенных лиц, — пояснил он.
Просматривая бумагу, Перекуров-Ясенев обнаружил, что произведения одного из сценаристов он читал ещё в советское время. Было там что-то не то про змей, не то про драконов. А в перестройку имя этого писателя стало как бы символом совести российской демократической общественности.
Тем временем, на впопыхах устроенной сцене установили микрофон, и, встав на возвышение, под лучи "юпитеров", какой-то хмырь с пафосом провозгласил:
— ГПУ — мастер перевоспитания. Чрезвычайно радостно видеть как бывшие враги советского строя, перековавшись, встают в ряды добросовестных тружеников. Всем нам, творческим людям, призванным перестраивать сознание, нужно учиться у доблестных чекистов этому нелёгкому мастерству
По знаку Ваннермана на сцену вскочили актёры, одетые в зипуны и лапти, и, взяв балалайки, затараторили частушку-новодел:
Я на бочке сижу, а под бочкой каша,
Ленин-Троцкий нам сказал, что Россия наша!
Отошедший в сторонку хмырь взмахивал руками в такт звукам балалайки, словно дирижируя.