— Бандиты напали, — пояснил он комиссару, который с тревожным любопытством рассматривал его рану на голове. — Надо промыть спиртом. И ещё мне понадобится оружие. Наган. — Он похлопал себя по карманам. — Курево есть?
— Как не быть, — Шнур потянулся к той же полке, откуда доставал карту, и снял с гвоздя сильно пахнущий мешочек. — Махорка. Ну а для самокруток газеты берём. Нет, мы с пониманием, — заторопился он, увидев как построжело лицо уполномоченного, — берём только старые, а новые сразу на полит-политинформациях читаем.
— Это хорошо, — кивнул Перекуров и некоторое напряжение, возникшее между ними, спало. — Итак, спирт и наган мне. Потом постройте бойцов. — Бывший полковник уже понял, что руководить операцией придётся лично ему, но ничего против не имел. Руководить он любил. Главным в этом деле было умение разбираться в людях.
Ах да, чёрт возьми, газеты!
Делая вид, что ему нужна бумага для самокрутки, Перекуров собрал несколько газет, затем властным взмахом руки отослал прочь Шнура, бросив ему только "Наган. И побыстрее", после чего жадным взглядом впился в печатные тексты, бормоча вполголоса:- Так, значит… товарищ Ленин выступил на съезде профсоюзов… дальше… под руководством товарища Троцкого доблестная Красная армия…. дальше… Ага. 13 мая 1919 года Первый конный корпус отбросил от Царицына белобандитов… дальше…
— Товарищ… Товарищ….
Перекуров так увлёкся чтением новостей, что даже проигнорировал подошедшего Шнура, который ещё пару раз обратился к нему, потом громко кашлянул, а потом тряхнул его за плечо. — Товарищ, вот спирт. Протереть рану может тётка Маврикивна, она у нас как кухарка, и раненых пользует. А вот наган. — Он поставил на стол бутылёк явного самогона и рядом положил оружие. — Так позвать её?
— Что? Да-да, конечно, зови. Спасибо, товарищ.
"Тётка Маврикивна" оказалась маленькой худой старушкой, которая быстро и довольно умело протёрла рану, уже покрывшуюся запёкшейся кровью, и хотела было наложить на неё повязку из чистой белой материи, которую принесла с собой, но Перекуров остановил её. — Нет, бинтовать не надо, — распорядился он. — Время военное, боевой дух солдат снижать не будем, да и приметным станет белое в полутьме.
— Оно верно, ваше благородие-ой, — даже перекрестилась в страхе от оплошки "Маврикивна", — простите дуру старую, товарищ.
— Товарищ Ясенев, — откликнулся бывший Перекуров. — Ничего, я всё понимаю. Пережитки проклятого времени уходят нескоро. Идите, товарищ, благодарю вас.
Глава 2. Контрабандисты.
— Мурка, в чём же дело, чего ж ты не имела, — заливался соловьём, подыгрывая себе на старом разбитом баяне, светловолосый парень в посконной косоворотке и смазных сапогах, — разве ж я тебя не одевал?
— Кольца и браслеты, шляпки и жакеты, ну разве ж я тебе не покупал! — подхватывал за ним другой, откаблучивая рядом подобие чечётки.
В некотором отдалении от них ещё трое контрабандистов жарили нанизанные на вертела громадные куски свинины, с которых прямо в костёр стекал сочный жир, уносясь оттуда непередаваемо аппетитным дымком.
— Братва, харе лясы точить! А ну все сюда! — громкий возглас Мишки Косого, главаря банды, расслышали все его соратники, даже те, кто купался в поросшем камышами пруду.
Полянка возле дуба, под которым стоял Косой, быстро заполнилась живописно одетым людом разбойного вида. Только трое, жарившие свиной шашлык, не прервали своего занятия, но и они кивнули своему главарю, когда тот на них глянул — дескать, калякай, мы слышим.
Мишка Косой, как заправский оратор, поднял руку, и, когда гомон братвы утих, велеречиво заговорил.
— Чёрная рать тиранов идёт на нас, чтобы сгубить наши вольности. Кровопийцы мировой буржуазии сомкнулись с краснопузыми чекистами. Святое дело свободы, за которое мы боремся, под угрозой.
— Анархия — мать порядка! — воодушевлённо воскликнул кто-то из толпы.
— Где власть — там насилие! — поддержал его другой.
— Даёшь индивидуализм-анархизм!
Косой снова поднял руку, призывая собравшихся к тишине.
— Короче, братва. Пришла малява от верного человека — вечером сюда выдвинутсячоновцы. Будем с ними драться аль уйдём туда, где вольная воля свободному люду? Решайте.
Загомонили все разом и по большей части возмущённо.
— Бросить всё, непосильно награбленное?!
— Трудились как рабы на галерах!
— Не забудем, не простим!
— Не позволим!
— Наддадим краснопузым!
— Кровью умоются!
— Лохи мы, что ли?!
Мишка Косой, уяснив настроение масс, вскинул обе руки.
— Харе, братва. Посыл понятен. Не фраера мы, верно говорите. Значится так. Ты, Мыкола Кузьмич, — обратился он к седому деду в вышиванке, — достанешь из схрона пять коробок патронов и всемих раздашь. Ты, Митяй, — он повернулся к щуплому пареньку в восьмиугольной кепке, — заляжешь в кустах у дороги, и, когда краснопузые появятся, свистнешь. Как разобьём вражин — отправимся в деревню. Гульнём на всю ивановскую!
Глава 3. Инструктаж.
Пока полковник Перекуров, или как он теперь именовался, уполномоченный Ясенев, спешно просматривал новости, в его памяти всплывали сведения об этом времени — историю КПСС он в институте, к счастью, не прогуливал. Так, значит, гражданская война будет ещё около года. Потом Ленин объявит нэп — новую экономическую политику — и пламенные революционеры возглавят самые доходные предприятия, которые снова станут частными — толькос другими владельцами. Года до 25-го будут рулить троцкисты, затем их крепко прижмут к ногтю.
Со двора доносились выкрики — комиссар Шнур собирал подчинённых на построение.
— Ладно, попозжезапишу, всё, что вспомню, — пробормотал Перекуров, откладывая газеты, — а теперьнадо уточнить своё положение.
Он подошёл к мутному треснувшему зеркалу, висевшему на стене, и принялся с интересом изучать доставшуюся ему физиономию. Тупойвзгляд запойного алкоголика его даже порадовал — интеллекта не заподозрят, а с таким выражением лица выжить в новом мире будет проще. Хотя следует побриться — Перекуров был по природе аккуратист, и небрежностей во внешнем виде не любил. Что у нас есть ещё? Онснова охлопал свою гимнастёрку. В прокладке справа зашуршало. Уполномоченный вывернул гимнастёрку, распорол ржавым ножом, обнаружившимся на полке, подозрительное место, и извлёк из него официального вида бумагу, озаглавленную Предписание. Где прочитал следующее:
Настоящим приказываю вам возглавить отряд ЧОНа, дислоцированный в деревне Чуприха, и ликвидироватьгруппировкуместных анархистов, занимающихся контрабандой. Все ценности, найденные при них, сдать в фонд революционной обороны. По итогам операции подобрать перспективные кадры, одного-двух человек, для работы в губернской ЧеКа.
С революционным приветом
комиссар Ровенского ГубЧека Исай Борисович Фельдцерман
Подпись, печать.
Подивившись забавному совпадению фамилии своего, похоже, начальника и своего бывшего преподавателя истории КПСС, несгибаемого партийца, впрочем, ставшего в начале перестройки директором коммерческого ларька, Перекуров сложил бумагу испрятал её во внутренний карман.
— Ровно, значит, — проворчал он. — Запад Украины. Вечные бандеровцы и всякая прочая сволочь. Изъять ценностиу контрабандистов идея хорошая. Но, может, ещё и отжать у них бизнес? Или, по крайней мере, взять его под крышу? — продолжал размышлять Перекуров. — Приватизировать метр госграницы, — усмехнулся бывший полковник, вспомнив шутку времён начала перестройки. — Нет, не получится. Вводных данных недостаточно.
Свернув цигарку, уполномоченный закурил, попыхтел немножко, а затем снова погрузился в размышления.
— Насчёт ценностей, буде таковые найдутся, решим по ходу дела. И хорошо бы они нашлись. Если Фельдцерман послал Ясенева на захват контрабандистов, то онбыл стопроцентно уверен, что тот человек надёжный — найдёт всё, что надо, иправильно, то есть, согласно субординации, занесёт… эээ… сдаст в фонд революционной обороны.
Перекуров глянул в окно. На площадке перед домом выстраивались красноармейцы. Пора было идти знакомиться с контингентом. Загасив недокуренную самокрутку и бросив бычок в стоявшее в углу ведро, старший уполномоченный повернулся к двери, и тут вдруг вспомнил фразу из Предписания — "подобрать перспективные кадры для работы в губернской ЧеКа". Авот это как раз то, что нужно, и в чём он разбирается. Собрать свою команду. Бывший полковник усмехнулся и уже увереннее зашагал к выходу.
*