– Как ты себя чувствуешь, Иван? – тихим голосом спросил Артемий.
– Как Джимми Хендрикс на фестивале бардовской песни. – морщась, ответил Иван Антонович.
– Все шутишь!
– Какие уж тут шутки!
– К тебе кто-нибудь приходил? – спросил Артемий.
– Да! Всякие там следователи, да еще эти, из ФСБ, – устало ответил Иван Антонович.
– Что спрашивают? – продолжал интересоваться Артемий.
– Спрашивают, кем мне приходился Егор Каляев, и что я у него в ту ночь делал.
– Что отвечаешь? – принужденно зевая, продолжал Артемий, хотя в его голосе начинало чувствоваться волнение.
– Отвечаю, что ничего не помню.
– Правильно делаешь! – улыбнулся Артемий. – Нечего им знать лишнего!
– Да нет! – проговорил Иван Антонович, – Мне бы самому прежде разобраться, что там произошло.
– А что произошло? – настороженно спросил Артемий.
Иван Антонович сглотнул слюну, словно горькую полынь, и тихо произнес:
– Я не знаю! Я ничего не знаю!
Артемий таинственно улыбнулся, хлопнул обеими ладоням по своим коленям и с пожеланием скорейшего выздоровления всем, кто находился с Иваном Антоновичем в одной палате, торопливо удалился.
Как только Артемий оказался в коридоре, он стремительно направился к стойке, за которой сидела обворожительная сестра милосердия. Быстрым движением он склонился над ней и прошептал ей в самое ухо:
– Увы!
Она удивленно подняла глаза.
– Увы, кто-то забыл на подоконнике эту книгу! – прошептал Артемий, протягивая ей до крайности затрепанный том, на обложке которого едва проглядывались тисненые золотом буквы. – Я думаю, это из шестой палаты. Не хочется возвращаться. Дурная примета, а тут еще больница! Да и приятнее получить эту книгу назад из Ваших бархатных рук!
Сестра смутилась и растерянно произнесла в ответ:
– Да-да, конечно!