– Что Вы знаете о Егоре Каляеве? – бодро начал допрос полковник Капронов.
– Не более чем Вы! – с усмешкой ответил Артемий, глядя на огромную папку, лежавшую на казенном столе.
– Будьте конкретнее! – прокашлялся Капронов.
– Пренепременнейше! – с издевкой в голосе отозвался Артемий. – Довожу до вашего сведения, что интересующий вас объект весьма увлекался вопросами религии, хотя на призыв «Надо действовать!», всегда отвечал «Прелюбо!». Очевидно, что подобными сальными шуточками он конспирировал свой подвижнический образ жизни!
Капронов сморщился, словно его попросили лизнуть покрытую волдырями жабу, но продолжал:
– Вы знакомы с книгами, найденными в его библиотеке?
– Я не читаю книг.
– А эту узнаете? – интригующе произнес Капронов, вынимая из ящика стола брошюру с броской обложкой, на которой значилось: «Рево-ever-люция!».
Артемий принялся с показной леностью рассматривать протянутую ему книжицу и через некоторое время вполне спокойно констатировал:
– Книга сия мне не известна, однако беглое ее изучение позволяет судить, что отсутствие ошибок на некоторых ее страницах вполне компенсируется тем, что на остальных их по пять!
– Мне импонирует ваша филологическая подкованность, однако я спрашиваю Вас не об орфографии, а о содержании! – полковник начинал злиться.
– Я думаю, что в государстве, в котором всегда гордились революцией, не следует удивляться ее спорадическим вспышкам. – ответил Артемий.
– Мы говорим не о революции, а о терроризме! – возмутился полковник Капронов. – Взрыв жилого дома! Дюжина раненых! Наш долг, равно как и долг всех порядочных граждан, это прекратить!
– Но это не прекратится даже тогда, когда мы отдалимся от двадцатого века настолько, что археологи будут путать бюстик Дзержинского с Костенковской мадонной.
– Достаточно шуток! Мы предлагаем Вам сотрудничество! – твердо проговорил Капронов.
– Надеюсь, что ваше предложение будет более политкорректным, чем совет евреям использовать мацу в качестве коржей для торта-Наполеон? – с серьезностью в голосе осведомился Артемий.
– У Вас нездоровые ассоциации и масса предубеждений в отношении нашей работы! – отметил полковник.
– Боюсь, что отсутствие предубеждений в отношении вашей работы грозит значительно большими неприятностями. – усмехнулся Артемий.
– Рад, что Вы, хотя и в столь извращенной форме, но понимаете серьезность Вашего положения. – с угрожающим безразличием в голосе произнес Капронов, подписывая пропуск.
– Я тоже весьма рад, что кажущуюся несерьезность собственных высказываний могу компенсировать хотя бы отмеченной вами «серьезностью своего положения». – подчеркнуто вежливо ответил Артемий. – Кстати сказать, надеюсь, что «серьезность моего положения» не предполагает какое-либо новое назначение или присвоение внеочередного звания, например, ефрейтора?
– Вот Ваш пропуск, покажете его дежурному. – устало проговорил Капронов. – При необходимости мы вызовем Вас вновь.