– Здравствуйте, Михаил Никанорович! – вежливо произнес один из вошедших в кабинет людей.
– Здравствуйте! – дрожащим голосом ответил полковник Капронов.
Вошедших было четверо. Серые двубортные костюмы прокурорского покроя загородили половину стены. На всех четверых были одинаковые галстуки с каким-то неподобающе несерьезным изображением ослиного уха.
– Какие можете предоставить объяснения? – спросил все тот же голос. – Это Вам не сражаться с авторами граффити: «Если Литва вступит в НАТО, Россия вступит в Литву». Не правда ли?
– Ситуация невероятно сложная! – стараясь звучать как можно более уверенно, констатировал полковник Капронов, нервно барабаня при этом пальцами по столу.
– Ах, вот оно как! – воскликнул все тот же голос. – Это ты, сучий потрох, будешь нам говорить, что «ситуация очень сложная»!
У Капронова застрял комок в горле. Прокашлявшись, он через силу произнес:
– Мы послали за ним наших людей! Они все устроят!
– Наших людей! – ухмыльнувшись, повторил пришедший. – А ты после всего можешь быть уверен, какие люди остались нашими?
– В них я абсолютно уверен! – произнес Капронов.
– Абсолютно! – усмехнулся пришедший, – Это ты своему начальнику федеральной покрышки будешь заливать! Предвидеть будущее можно только тогда, когда руководишь настоящим! А ты это настоящее уже просрал! И не только для себя самого!
Говоривший с грохотом поставил на стол перед Капроновым ослиное копыто, на котором вертикально была закреплена прямоугольная рамка. Внутри нее желтым блеском сверкнули две параллельно натянутых струны. К нижней из них тонкими золотыми кольцами за обе лапы был прикован живой воробей. Струна была настолько тонкой, что для того, чтобы удержаться на ней, изможденной птице приходилось бешено махать крыльями, ударяясь о верхнюю струну, издававшую при этом истошный нервный звук.
– У тебя сорок четыре часа! – бросил Капронову пришедший. – Сорок! – повторил он, поднимая вверх четыре пальца левой руки, – Четыре! – и шлепнув по тыльной стороне ладони крест-накрест четырьмя пальцами правой.