Маленькая каморка, чулан для метел. Дверь открыта, за ней — красный витраж, пылающий в лучах солнца. Три фигуры заслоняют свет. Кто они? Почему я слышу, как они смеются? Зачем один из них тянет ко мне руку? Почему так страшно? Где я? Зажмуриваюсь, зажимая лицо руками. Не подходите. Не трогайте меня. Слышу всхлип. Раздвигаю пальцы, дрожа всем телом, и вижу его. Светловолосый парень лежит скорчившись на полу. Его рот открыт в немом крике, а на месте левого глаза сквозная дыра…
Вскрикнув, я проснулась посреди смятой от моих метаний постели. В последнее время я постоянно так просыпалась. Каждую ночь одно и то же. Иногда во снах просто прокручивались воспоминания двухнедельной давности, иногда, как сегодня, мой воспаленный от чувства вины разум облекал все это в более красивую, но от этого не менее страшную форму. И это было совершенно невыносимо.
Плакать я уже устала, хотя периодически на меня все еще накатывало. На этот раз, благо, не накатило. В конце-то концов, ничего нового не произошло, всего лишь очередной кошмар. Потому я поднялась с постели и тихонько, стараясь не шуметь, вышла в коридор.
Четыре двери. Четыре комнаты на втором этаже, три — на первом и одна под крышей для куратора. Красное общежитие спало, волшебные лампы тускло светились лиловым. Четыре двери. Одна из них моя, вторая — Мрамора, третья — Текки и четвертая… четвертая Фрино. Из под его двери лился свет, впрочем, к этому я уже успела привыкнуть из-за постоянных ночных походов на кухню. А вот более теплый свет, падающий на лестницу из гостиной, настораживал.
Я спустилась на первый этаж и не узнала собственного общежития. Посреди гостиной вместо дивана стоял круглый деревянный стол с массивными деревянными ножками. Посреди столешницы, окруженный разными блюдами, возвышался стройный канделябр с тремя зажженными свечами. А за столом, глядя на меня, восседали двое — куратор красного общежития Якоб Леам и преподавательница некромантии, чьи занятия я посещала всего пару раз, Нинель Тарман. Последняя выглядела примерно как те самые герцогини и графини чуть в возрасте, бывшие идеалы аристократичности. Таких еще называют светскими львицами.
— Что, не спится? — просил Якоб, улыбнувшись лишь одним краем губ.
— Ага, — удивленно кивнула я. — Извините, если помешала.
— Не смущайся так, детка, — глубоким голосом сказала Нинель. — Я наслышана о тебе. Давай, присоединяйся к нашей скромной компании.
— Компании? — переспросила я.
— Да, компании, — усмехнулся Якоб. — Нас тут много.
Всмотревшись в темноту, я рассеянно отметила множество светящихся кошачьих глаз. А, ясно, кошки тоже считаются за компанию. Вся эта ситуация походила на затянувшийся странный сон. Я села на взявшийся из ниоткуда стул. Передо мной тут же поставили белоснежную тарелку, в две руки наполнили ее закусками, налили в высокий фужер вина и в небольшой стеклянный стакан — виноградного сока. И все это молча. Два преподавателя осматривали меня так, будто впервые видели. На колени вспрыгнул тяжелый черный кот, и я тут же зарылась пальцами в его мягкую шерстку. И как только кот замурчал, начался этот во всех отношениях странный разговор.
— И, каково это — быть одержимой? — как бы невзначай спросила Нинель.
— Нели, не трогай, — нахмурился Якоб. — Яна, можете не отвечать.
— Да нет, — я отстраненно наколола на вилку какой-то непонятный кусочек еды, отправила в рот. Кусочек оказался кисловато-соленым, но вкусным. — Все нормально. Это… страшно.
— Страшно? — отхлебнув вина, Нинель промокнула губы салфеткой.
— Да, страшно, — кивнула я, скармливая коту кусок куриной грудки. — Ты будто играешь в очень-очень страшной театральной постановке, но страшно тебе по-настоящему. Ты ничего не можешь с этим поделать — сценарий кто-то написал за тебя, и ты ему следуешь. Наверное, это все же неподходящее сравнение…
— Нет-нет, оно хорошее, — благосклонно кивнула Нинель. — И как же ты теперь, детка?
— Как? — переспросила я, а потом честно ответила: — Плохо. Но я уже почти привыкла.
— Надеюсь ты понимаешь, что это все не твоя вина? — уточнил Якоб.
— Нет, не понимаю, — покачала я головой. — Я понимала, что со мной что-то не так, и никому об этом не сказала. У меня двоилась тень, я не помнила, как убила людей на Земле, у меня была дыра в ауре. Но я халатно махнула на это рукой. Я могла бы…
— Интересно, откуда он вообще взялся? — вдруг перебила меня Нинель. — Этот демон, где он вообще ее нашел?
— Ректор говорила, что, возможно, прицепился во время путешествий в Междумирье во сне, — пояснил Якоб. Это я слышала впервые. — Знаешь же, молодых неоткрытых магов часто тянет сюда. Демон мог прицепиться к душе и здесь, и во время перехода.
— Милая, — посмотрела на меня Нинель. — Ты ешь, ешь. Хватит кормить кота. А то худая как палка, так и грудь скоро высохнет.
Удивленная такой фразочкой от этой колоритной некромантши, я сунула в рот еще несколько закусок, запила соком. Потом отхлебнула вина.
— А что мальчик? — поинтересовалась Нинель. — Такой способный ученик.
— Способный, но безмозглый, — с некоторой брезгливостью ответил ей Якоб. — Мальчик получил по заслугам.
Это они о Фрино что ли? Я напряглась.
— Получил и получил, что же вы его дальше гнобите, — фыркнула Нинель. — Мало ему что ли. Его и так оторвало от прошлого, а вы ему еще и будущее закрываете. Хотя смотреть на него все равно забавно. А ведь сколько гонора в человеке было.
— Почему он такой? — осторожно спросила я. — Почему так сильно изменился?
— Люди порой ломаются, — с некоторым пренебрежением сказала Нинель. — И это не всегда им во вред. Из Фрино вышел бы паршивый сукин сын, но посмотри на него теперь? Дерьмо вышло, человек остался.
— Да какой он человек, — чуть разозлился Якоб, ударив кулаком по столу. — Отвратительный поступок. И это мы еще отделались малой кровью. А если бы по чистой случайности в Яне не оказалось демона? Что было бы тогда? Две замученных, изнасилованных, а то и мертвых девушки? Мы могли бы даже не понять, что случилось и куда они делись. В Академии сейчас редкостный разброд, неизвестно, когда бы мы хватились…
Я поежилась. Якоб был прав. Прав, но одновременно с этим все против его слов во мне протестовало. Чтобы не подать виду, я принялась опустошать тарелку. Кот на коленях потянулся, выпустив когти. Разговор ушел в другое русло.
— И все же, почему тебе не нравится некромантия? — пристала ко мне Нинель. — Якоб так сладко расхваливает твой потенциал. Может, передумаешь и придешь ко мне в класс? Мы еще недостаточно далеко ушли, вполне сможешь нагнать.
— Не понимаю, где это можно применить, — пожала я плечами.
— Ну как же, — улыбнулась мне Нинель. — Если ты думаешь, что я учу только оживлять мертвых — ты сильно ошибаешься. Мы проходим множество опасных тварей и то, как их усмирить. Тебе стоило бы поучиться. К тому же с таким стрессом… нет, тебе определенно надо заняться вплотную агрессивной магией. Огнем, некромантией, боевой магией. А не таскаться на какую-то алхимию.
— А вот тут Нели права, — поддакнул Якоб, подлив мне вина в опустевший фужер. — Походи дополнительно ко мне, я научу тебя сражаться на мечах. Физические упражнения помогут тебе отвлечься.
— Спасибо, я подумаю над этим, — я взяла фужер и заглянула в красную, в полутьме похожую на кровь жидкость. В вине отражалось усталое, осунувшееся Янкино лицо, такое родное. Я уже и отвыкла от своего прежнего тела. Из-за всех этих обменов я начала сомневаться в том, что хочу быть самой собой, что бы это не значило.
Осушив фужер залпом, я поставила его на стол. Встала.
— Спасибо, я спать пойду, — сказала я.
— Иди-иди, — улыбнулся мне Якоб. — И держись, на падай духом.