Я шел по винтовой лестнице вниз. Рой магических светлячков, кружащийся над головой, разгонял темноту подземной части академии. На каменных стенах вокруг можно было увидеть черные отпечатки ладоней. Позади что-то постоянно щелкало. Я обернулся и глянул на Венира. Мой друг — эстет и редкостный выпендрежник — на каждый шаг делал щелчок пальцами, и к потолку взлетал очередной светлячок.
— И не лень тебе, — хмыкнул я. — Поберег бы силы на действительно важное дело.
— Могу себе позволить, — ответил Венир. — Считай это чем-то вроде зарядки, Мал. К тому же… разве не красиво?
Спорить я не стал — все равно не понимал, к чему вся эта показуха? Лишь глухой в академии не знал, что Венир — талантливый маг. И лишь слепой не видел, что единственный, кого он близко к себе подпускает — это я. Мысли об этом вызывали у меня улыбку. Как же иронично, что в деле освобождения демонов из их заточения, принимал участие человек. Да что там принимал… сам предложил. Единственный из их расы, кто действительно вызывал у меня уважение. Впрочем вру… не единственный.
— Слушай, Венир, все хотел тебя спросить, — припомнив об одном важном деле, начал я. — О Раде.
— А что Рада?
— Надеюсь, ты на нее не заглядываешься? Хочу уговорить ее на что-нибудь перед выпуском. Столько же ухаживал… должна же она наконец сдаться. Ваши человеческие женщины такие упертые.
— Уговаривай, — безразлично отмахнулся Венир. — Мне-то какое дело? Меня она не интересует. Скорее уж это я ее интересую. Хотя… у меня такое чувство, что она не просто так с нами сблизилась. Неприятное, надо сказать, чувство. Все же с дочкой Хранителя надо быть настороже. Надеюсь ты в порыве любви ей ничего не разболтаешь.
— Я? Ха! — фыркнул я. — Это ты у нас любитель чесать языком. Ну, сознавайся, сколько уже студентов посвящено в нашу тайну?
Я сказал это в шутку. Да, Венир тот еще болтун… но я был уверен в том, что он в этом случае немее рыбы. Все же мой друг хотел завершить наши исследования, кажется, даже больше моего. Но Венир неожиданно принял мой шуточный укор близко к сердцу.
— Не веришь мне? — остановившись, спросил он. — Ну ладно, демонюга, сам напросился. Смотри внимательно.
Он приложил руку к сердцу, улыбнулся зубасто и провозгласил наигранно-пафосно:
— Я клянусь тебе, Малум, своим сердцем, что не выдам наш секрет ни словом, ни делом, ни мыслью. Клянусь! Клянусь! Клянусь!
— Идиот, — заключил я, со вздохом ложа руку на сердце. — Самый настоящий идиот.
— А ну руку убери, — обиженно прищурился Венир. — И не смей мне клясться. Я лучшим друзьям доверяю в отличие от некоторых. И пускай это будет темным пятном на твоей демонической совести.
— Самоубийца, — покачал головой я, но руку убрал.
В этом весь Венир. Так запросто дать самую страшную из всех магических клятв, и так запросто запретить мне давать свою в ответ. Пристыдил, нечего сказать. За то и ценю — в отличие от других на него можно положиться. А еще за то, что в отличие от других у него хватает мозгов, чтобы не доставать меня лишь из-за того, что я демон.
Уважительно кивнув ему, я развернулся и пошел вниз, отметив на ходу два отпечатка руки — одну обычную и одну когтистую — сцепленные большими пальцами. Скрещенные большие пальцы — знак дружбы. Скрещенные мизинцы — любовники. Он сам это предложил. Потому что он действительно мой…
— Лучший друг… — глядя в потолок, пробормотала я.
И не заметила, как проснулась посреди ночи. Казалось, что я уже несколько минут, а то и часов, смотрю в потолок.
Малум и Венир. Малум. Почему ты сдал его? Почему вы поссорились? Зачем? Если вы были в таких хороших отношениях, то что вообще произошло так много лет назад? Столько вопросов и ни одного ответа…
Я потеребила маленькую серьгу-колечко в Янкином ухе — талисман блокирующий защитные чары в комнате Малума и Венира, что дал мне Зритель. Ничего. Сегодня я попрошу ключ у Брусники и схожу в вашу комнату. Может, тогда эти сны, наконец, прекратятся?
И еще… я ведь скрестила наши с Фрино мизинцы. Будто знала откуда-то — может, из памяти Малума — эту традицию. Просто маленькая женская глупость, вряд ли даже Фрино понял, зачем я это сделала. Таких ладошек там было много, а рядом с его как раз имелось свободное место. Хотя… рядом с его ладонью имелся и отпечаток Эйнара. Так что может и знал.
“Любовники, да? — подумала я, закрывая глаза. — А ведь он рано или поздно захочет чего-то большего, чем поцелуи… И что же я тогда буду делать?”
Представив себе нас с ним в постели, я глупо улыбнулась в подушку… да уж, потерять девственность в чужом теле. Какая же все же странная у меня жизнь. Дома бы я не смогла сделать этого до свадьбы, и вряд ли бы смогла бы даже поцеловаться с тем, кого действительно люблю. А здесь? Если я потеряю девственность здесь, в академии, тайком, то по крайней мере мой первый раз не будет таким уж ужасным. И если я перемещусь в свое тело, потеряв магию, и меня выдадут замуж за Хоука, мне, по крайней мере, будет что вспомнить. Под такие странные, новые для себя мысли я заснула.
***
Как назло весь день я никак не могла поймать Бруснику. Она куда-то спешно унеслась сразу после истории, а потом у меня были огненная магия и сдвоенная алхимия, на которые она не ходила. В результате пошла ее искать я ближе к вечеру — после того, как смыла с себя приставучий запах зелья от икоты, так неудачно на меня опрокинутое Орсоном. Хорошо хоть зелье было не сильно горячим, обошлось без ожогов.
Брусника нашлась в красном общежитии. Стоило постучаться в комнату Текки, как дверь тут же приглашающе распахнулась — видно при помощи магии. Впрочему, на обычную комнату это помещение походило мало. Мебели здесь почти не было — лишь стол у стены с двумя стульями и похожая на гнездо круглая кровать с пологом из лиан. Потолок украшала огромная люстра в виде стеклянной фиолетовой орхидеи, по лепесткам которой будто пробегали волны света. Одежда Текки висела прямо на увитых лозами стенах. Ко всему прочему пол украшала… трава. Самая настоящая трава — ровненькая, сочная, зеленая. И росла она из зеленого коврика, а не из земли. Не комната, а настоящая теплица, в которой царила влажная духота.
Текка и Брусника сидели у стола и занимались каким-то непонятным рукоделием. Перед ними горела зажженная свеча, и Брусника держала над ней при помощи пинцета кусочек атласной ткани.
— Как тебе комната Текки? — спросила моя вместо приветствия моя зеленая соседка. — Нравится?
— Ага, — улыбнулась ей я. — Здорово. Тоже такую хочу.
— А вот и нет, — показала мне язык травяная фея. — Текка не отдаст.
— У нее еще проблемы с такого рода комплиментами, — улыбнулась мне Брусника. — Текка, она просто хотела сказать, что ей настолько нравится твоя комната, что она хотела бы жить в такой же.
— Аааааа, — протянула фея, а потом, подумав, сказала не особенно искренне. — Спасибо за комплимент.
— Ты к кому из нас? — улыбнулась Брусника. — Просто так зашла или по делу?
— Я к тебе, хотела кое о чем попросить, — поторопилась я. — У тебя все еще есть ключ от старого общежития? Хотела бы одолжить его у тебя.
— Угу, он у меня, — удивилась Брусника. — Но зачем он тебе? Если нужна моя помощь…
— Нет, на этот раз я сама справлюсь, — покачала я головой. — Так что, дашь?
— Сейчас я чуть-чуть занята как видишь, — вздохнула Брусника, показав мне пинцет. — Давай так… я как закончу — заскочу за тобой, и мы сходим за ключом.
— Я не против, — улыбнулась я, а потом, из чистого любопытства, спросила. — А… что вы делаете?
— Текка учится земным рукоделиям! — просветила меня фея. — Оно называется… ка… ке….кензуши?
— Канзаши, — улыбнулась Брусника. — Нашли в библиотеке книжку и заинтересовались. Это цветы из ленточек. Вроде написано что на Земле такие делают… правда я так и не поняла зачем они нужны. Ты случаем не увлекаешься?
— Нет, даже не слышала ни разу, — честно созналась я. — А свечка зачем?
— Краешки оплавлять, — пояснила Брусника. — Мне вообще нравятся всякие там… вязания, макраме, вышивки. Магия магией, но своими руками такие вещи делать особенно приятно — как-то по-настоящему выходит, с душой…
— Ясно, — улыбнулась я. — Здорово. А я думала вы учитесь.
— А мы и учимся, — хитро сказала подруга.
— Да, Брусника Текке про все-все за рукоделием рассказывает, — закивала феечка. — Только Текка не все понимает. Например Текка не понимает, почему девочке нельзя пригласить мальчика на бал.
— Потому что так принято, — смутилась Брусника. — Текка, ты как маленький ребенок. Не у всего есть объяснение.
— Но разве это не глупо? — развела руками Текка. — Если бы не было этого глупого правила, то Брусника могла бы пригласить того красивого мальчика, который ей очень нравится. Почему нельзя, даже если очень-очень хочется?
Брусника покраснела, ее пухленькое лицо от этого стало похоже на помидор.
— Предательница, — пожурила она Текку.
— Да ладно тебе, — улыбнулась я подруге. — Я же и так знаю что тебе Кальц нравится. Может, тебе ну… ему как-то намекнуть?
— Да куда мне до него, — вздохнула Брусника. — Он на меня если и посмотрит, то только из жалости. Ты посмотри на меня…
— Брусника глупая! — напустилась на нее Текка. — Брусника станет красивой-красивой скоро! Ни один мальчик устоять не сможет! За Бруснику еще драться будут! Драться! И красивый парень тоже глупый, если считает Бруснику некрасивой!
— Слушай, а хочешь я Кальца попрошу, чтобы он тебя пригласил? — предложила я Бруснике.
— Ты уверена что он согласится? — закрыла лицо руками Брусника.
— Разумеется, согласиться, — заверила ее я. — А не согласится — ну и ладно. Зато мы попробуем. Что скажешь?
— Я буду тебе очень благодарна, — обрадовалась Брусника. — И вообще… не хочешь с нами позаниматься рукоделием? Лент на всех хватит.
От воспоминаний о том, как я дома вышивала платки, меня передернуло. Конечно, за этим делом можно было помечтать о дальних странах, путешествиях и всяком другом… но здесь, в академии, мечтать я почти перестала. Еще бы, я ведь будто попала в мир своих фантазий. К тому же рукоделие напоминало мне о доме, в который я не хотела бы больше возвращаться.
— Спасибо, но я пожалуй откажусь, — улыбнулась я. — Пойду в комнату защитные чары отрабатывать. Как закончишь — зови. Удачи с цветами.
И, не дожидаясь, пока Брусника меня уговорит, я поспешила уйти. Чем-чем, а рукоделием в магической академии я заниматься не собиралась.