Интересно, можно ли придумать поступок глупее, чем идти с человеком, лучший друг которого пытал меня в подвале академии, по мрачным подземельям в неизвестность? Ну почему я временами поступаю как безрассудная дура? Почему даже не думаю, что Эйнар ведет меня в ловушку, что Фрино передумал строить из себя исправившегося мальчика, решил завершить начатое… Или это все последствия эмпатии?
Эйнар, непринужденно шагающий впереди, обернулся — его глаза блеснули алым. В них отразился отблеск свисающих с потолка волшебных проводов — красных, пульсирующих, гудящих едва слышно и так знакомо. Где-то рядом один из магических кристаллов. А мне хотелось держаться от них — а то мало ли, опять что взорвется.
— Я думал ты бесстрашна.
— Я думала, что ты слишком изнеженный мальчик для прогулок по таким местам.
Я не собиралась показывать свои опасения. Эйнар лишь пожал плечами, и продолжил путь, осторожно минуя магически нити. Я поторопилась нагнать его — вернуться-то я вернусь, дорогу запомнила, но блуждать в одиночестве тревожней, чем в компании даже столь сомнительного типа. Да и рано сбегать — все же я хотела увидеть тайное логово Эйнара, его личную мастерскую в академии. И не только увидеть, но и использовать по назначению — синий камень жег мне ладонь. Метафорически.
Мы спустились вниз по лестнице и антураж сменился. Больше паутины, словно выдолбленные из грубого черного камня стены — кое-где в них пробивались маленькие, цветные осколки магических кристаллов. По центру пещерного коридора тек извилистый серебристый ручей — странный, словно ртутный. Но меня больше интересовала магия, а не пейзаж.
— Это другой пространственно-временной пласт? Я почувствовала что-то..
— Да? — Эйнар удивился. — А ведь точно, вполне возможно… мне всегда казалось, что со временем здесь нечто странное творится. Я удивительно много чего мог сделать, когда в академии и ночь не успевала закончится… Условная ночь.
Эйнар немного помолчал.
— Я скучаю по настоящей… По звездам, по солнцу, по ветру, по морю, что хлещет яростно о скалы… А ты?
Я не скучала. И дело не в том, что Хоук пару раз вытаскивал меня за пределы академии, я просто… не скучала, совсем не скучала по дому, как, вроде бы, и все. Магия не позволяла. Это Эйнар только такой чувствительный. Или придуривается.
— Мне некогда некогда — то учеба, то свидания по другим мирам, — напомнила я. — А вот тебе явно нечем было заняться, раз по подземельям лазал.
— Это называется разведка местности.
— Собрался сражаться? Или ищешь подходящие помещения для жестоких игр с невинными девицами по примеру Фрино?
— Так ты из-за него такая напряженная? Плохие воспоминания? Я не буду причинять тебе боль, Абигейл, не бойся.
— Я тебя не боюсь. Я сильнее.
— Конечно, сильнее.
Эйнар ласково мне улыбнулся — и я совсем не могла понять, соглашается ли он с моим магическим превосходством, или насмехается над моей глупой наивностью.
— Мы пришли.
Он провел рукой по стене — простой рунический символ, двойная волна — и камни вдруг разъехались в стороны, открывая тесную нишу в человеческий рост с покрытой замысловатой резьбой дверью. Дверной ручки не было — только торчащий на ее месте острый тонкий шип, а под ним желоб, вбитый в темное дерево. Эйнар привычным жестом поднес к острию палец, что-то беззвучно прошептал — и уколол себя. Довольно глубоко, я даже поежилась от неприятного чувства в ногах. Кровь закапала, полилась, потекла по стоку, впитываясь, заполняя резные узоры красным светом.
Дверь беззвучно открылась, и Эйнар любезно пригласил меня зайти первой.
Я с любопытством огляделась. Да, неудивительно, что ему не хотелось засиживаться в моей комнате и что в рабочую каморку возле кабинета артефакторики он давно уже не захаживал. Зачем эти жалкие породии, когда имеется такая мастерская.
Просторная, заставленная шкафами, стопками древних книг и хитрыми приспособлениями. Некоторые — загадочны и внушительны, но многие мне были уже известны по занятиям — станок для огранки и шлифовки камней, маленькая печь, напоминающая микроволновку, для нагревания заготовок, ручная швейная машинка с пугающим дизайном и свечением магии… Магией вообще тут все было пропитано. Одно окно, через которое в комнату лился тусклый лиловый свет, чего стоило. Мы ведь спускались, вроде как под землей были, и, по моим ощущениям, близко к центру междумирья, прямо посреди замка, а тут — дыра наружу. Ох уж эта пространственная магия.
А еще я чуяла здесь отголоски магии Фрино — его характерные нити тоже составляли часть защиты мастерской.
— Уютно, правда? — с толикой гордости сказал Эйнар, подходя к одному из столов с кучей ящиков.
Я хмыкнула. Уютно здесь тоже было — под окном стояла узкая кушетка, накрытая синим пледом с золотистыми кистями. Рядом — столик с бутылкой вина, чайником, туркой и вазой с печеньками. Кажется плавильную печь тут не только по назначению использовали — но как удобно-то! Можно запастись едой и по минимум отвлекаться от работы на отдых и перекус.
Я медленно прошлась вдоль стеллажей — многие предметы там были мне знакомы: стандартные материалы, разве что высшего качества. Но кое-что я видела только на иллюстрациях — в разделе особых ценностей. Бесчисленные баночки, бутылочки и коробочки с растворами и порошками, мерцающая руда и готовые сплавы, редкая древесина с Эквариуса, больше похожая на камень — лиловых и синих оттенков с серебристыми прожилками и пятнами, сушеные, стертые в порошок или живые грибы и цветы, драконье стекло и драконья кость, сотни различных камней и кристаллов, столько всего… Я завороженно провела рукой над горстью янтаря с застывшими зелеными светлячками внутри — чувствовала тепло магии.
— Что это за место? — я обернулась к Эйнару, обрабатывающему свою рану какой-то исцеляющей мазью. — Все это добро уже здесь было?
— Не все… Многое — но не все. То, чего не доставало, пришлось добывать своими силами — меняться с другими студентами или платить. Пусть мы и заперты в академии, но можно не копить стипендию на неопределенное будущее, можно заказать себе что-то интересное у заглядывающих сюда путешественников по мирам, наемников и торговцев. Вещи или информацию. Правда, поймать кого-то сложно, с первокурсниками сотрудничать не любят, да и правилами это не поощряется… Но было бы желание.
Эйнар направился к зависшему над полом диску из непонятного материала — серого, пористого. Поставил на него небольшой чан — и диск, несмотря на обманчивую твердостью, словно подушка прогнулся, обнял посудину, загорелся изнутри огнем.
Я рассеянно подхватила с полки баночку из драконьего стекла — там волшебным образом плескалось внутри… вроде как расплавленное белое золото. Мне подумалось, что раз есть и такое, то это будет лучше оправы из серебра. Эйнар одобрительно кивнул. Он уже завязал свои волосы в небрежный пучок, закатал рукава туники. И явно разрывался между желанием все для начала рассчитать и тягой сразу же погрузится в работу.
А я наоборот поняла, что определенно больше хочу узнать что творится в голове это человека, чем творить себе амулет. Но к счастью — это можно было совместить.
Эйнар, пожалуй, предпочел бы все делать самостоятельно, полностью отрешиться, но я не позволяла. Расспрашивала о каждом шаге, выдерживая привычную насмешливость наших перепалок, но показывая, что сейчас признаю его превосходство. Эйнар любил делиться знаниями, считал, что для тех, кто не имеет таланта в артефакторике это все равно бесполезно, а для тех кто имеет — не жалко, ведь так приятно найти единомышленника.
Я совершенно потеряла чувство времени. Мы работали в спокойном, затягивающем ритме — крошили и смешивали, толкли и плавили, создавая магический сплав, чтобы направить силу камня в нужное русло. Эйнар ловко придал цепочке и оправе нужную форму по моим эскизам. Рассчитал мне руны и заклинания для усиления самого камня, за спиной давал советы по шлифовке и огранке. Сам он опасался прикасаться к блэртелиту — тянулся, но сдерживался, а я делала вид, что не обращаю внимания. И когда я наконец придала камню желаемую форму и мазанула по нему каплей крови, мы вдвоем, как зачарованные склонились над ним, смотрели, как камень засветился, впитал в себя мою кровь. Как смешиваются краски — синий и красный — чтобы получился новый цвет. Эйнар не выдержал и легонько прикоснулся к нему мизинцем, хотел сразу же отдернуть палец, но я не позволила — крепко схватила его руку, сжимая между нашими ладонями обжигающий ласковым теплом камень.
Эйнар секунду смотрел на меня удивленно, будто и представить не мог, что я выжидала момент, заставила его расслабиться.
— Не стоит, — едва слышно прошептал он, но вырываться не стал, а замер в таком же напряжении как и я. — Разве так честно, заставлять магией…
— Я на это не куплюсь, Эйни. И не надо мне тут преувеличений — я не читаю насильно твои мысли, не опаиваю зельями правды… Камушек же просто защищает меня, да? Сейчас, пока мы не заключили его в клетку программы артефакта, он лишь подталкивает тебя… Знает, что я не могу чувствовать себя в безопасности, пока не понимаю тебя… твоих игр. Так что вернемся к вопросу, какой ты плохой мальчик и сколько… — я не сдержала смешок, — зла ты мне причинил.
Я дрожала — и Эйнар тоже. От магии камня, наверное, или усталость, истощение наконец проявилось. Или волнение.
Он молчал, и я еще сильнее вцепилась в его ладонь — неожиданно шершавую и твердую. Он мог бы вырваться, если бы по-настоящему захотел. Но не стал.
— Мой род давно не обладал властью, и чтобы достичь желаемого мы не могли просто приказывать. И дядя много лет учил меня… подталкивать. Осторожно-осторожно, чтобы не попасться. Манипуляции на эмоциях и намеках. Интриги и притворство. Не то, чтобы у меня хорошо это получалось… с простым подкупом лучше выходило, но… — Эйнар говорил все быстрее и быстрее. — Я захотел стать с Фрино друзьями. Просто — увидел его в Междумирье, разговорился и захотел. Ты ненавидь его сколько угодно, но если я принял человека, посчитал его своим союзником, то не предам, не брошу. Не смогу, даже если сам ему верить перестану. Только вот от привычки считать все игрой — тонкой, непонятной, где правила я сам устанавливаю — сложно избавиться. Это уже давно часть меня. Это дядюшкин яд, что разъел почти все, чему меня учила в детстве мамочка… ну, эти глупости, что честность и справедливость — лучшая политика.
Он криво усмехнулся
— Откровенно высказывать то, что думаешь — это стало так мне чуждо. Может поэтому… а еще из-за волос, и из-за чувства юмора, и из-за собаки… ты мне сразу понравилась. Яркая, притягательная противоположность, и при том — столько между нами схожего. Но, прости, я все думал, что ты глуповата. Думал, что ограничусь шалостями ради забавы и попыток развлечь, расслабить Фрино. О, я целую неделю так думал, а потом ты изменилась. Ты потеряла магию, а вместе с тем все, что меня так очаровывало в тебе — свою уверенность, ехидство… даже Фрая отдала подружке. А до Фрино никак не доходило, что здесь — не его родная страна с этим диким социальным строем, что знакомые правила здесь не действуют, что нужно менять отношение к людям. Научиться хотя бы делать вид, что все равны. И я еще все думал о доме — как там мой капкан, попался ли дядюшка, не умер ли уже? И сам не знал чего хотел, чтобы попался или нет…
— Значит, тебя было тяжело под грузом сомнений и потому, что важные тебе люди вели себя не так, как хотелось бы, — подытожила я, облизав пересохшие губы. Надо же, как оказывается он близко к сердцу воспринял ту чертову неделю. И просто чудо, что он и не подозревает о наличии запретной магии, что так просто могла бы объяснить все наши странности… Хотя сейчас это казалось таким неважным.
— Точно. И я хотел помочь вам с Фрино стать теми, кто мне больше по вкусу, — с горечью усмехнулся Эйнар. — У меня, как и у многих, магия проявилась в миг опасности, сильные эмоции разожгли ее пламя. Я думал — вдруг это и тебе поможет. Я читал о таких случаях. И я думал, что Фрино нужно встряска. Что его, как провинившегося пса, надо наказать, и что он достаточно умен, чтобы вынести урок. И я все говорил ему о тебе, твоем к нему презрении, обо всех этих раздражающих слухах о его в тебя влюбленности, что Яна выдумала — я сам их и разносил. Говорил о безнаказанности, о том, что ты потеряла и те крохи, что имела, но продолжаешь строить из себя аристократку, в то время, как давно стала бесполезной и слабой — стала рабыней… Не так прямолинейно, а шутя, проверяя, играя. Но, капля за каплей, говорил, говорил, пока в какой-то момент — я сам не помню, что стало этой самой последней каплей — он решил сделать то, что мне нужно.
Эйнар впился мне ногтями в кожу. Закрыл глаза.
— Я должен был быть рядом. Смотреть, чтобы он не переступил черту… да я и не думал, что переступит, представить себе не мог! Но Дженни вызвала к себе. Дженни сказала — есть новости из дома. Эйни, твой дядюшка умер — и словно умерла часть меня. А Фрино в этот миг пытал тебя по-настоящему, клеймил, ломал, а потом — твоя безумная подружка и демон… И сломан уже он. Просто потому что мне хотелось поиграть.
Эйнар открыл глаза — и я окончательно утонула в его эмоциях. Бурлящий котел противоречий — вина и стыд, такие искренние, давящей волной пропитывали все. Но он ни о чем не жалел. Страх от признания, от собственных чувств, расчетливость и восторг — все получилось даже лучше, чем хотелось. Отвращение — от себя, восхищение — своей удачей, своими хитростью и умом.
У меня закружилась голова. Я попыталась понять, что чувствую сама, как должна реагировать. Но прежде чем что-то осознала — начала говорить. Уверенно и насмешливо — как было нужно.
— Ты просто потрясающе самовлюбленный тип, Эйнар лор Теламон. Нет, серьезно, кем ты себя возомнил? Тайным кукловодом, режиссером спектакля? Правда считаешь, что все произошедшее в тот чертов день — результат твоих нелепых дерганий за ниточки? Не страдай по чем зря, великий подталкиватель — людей не так просто заставить сделать что-то против своей натуры. Фрино пытал меня не потому, что ты там что-то на ушко ему нашептал. Очнись, он просто сам по себе жестокая скотина.
— Ты же ничего о нем не знаешь. Его отец…
— Ой, ну не надо этих песен. Каждую сволочь можно оправдать тяжелым детством — в детском саду игрушки забирали, старший братец гнобил-избивал, папочка любимого щенка пристрелил… Но не каждый, повзрослев, сам идет других мучать. По-настоящему сильный человек человеком останется, а не превратится в чудовище. Даже если рос он в окружении дерьма — на него не повлияет прогнившее общество и плохие гены.
— И много ты таких встречала? — я еще никогда не слышала в голосе Эйнара столько злости. Бесился от моего отношения к его дружку? Правильно. Много лучше, чем эти самопожирания, что скрывались за маской шута.
— Не обо мне речь, Эйнар. И не о Фрино. Плевать мне на него, пока держится вдали от меня и Яны. А на тебя — не плевать. В одном доме живем все-таки. Ты можешь сколько угодно Фрино обелять, а себя очернять, но может все же не стоит так себя переоценивать? Может ты и подтолкнул, ускорил события, но твой друг не из-за тебя пострадал — он получил по заслугам. Схватить меня, затащить в подвал, сломать ногу, держать, как беспомощную куклу, клеймо на щеку поставить и обещать с безумным видом много-много боли — его решение. И потерянный глаз — последствия только его решений, а не того, что тебе захотелась нам двоим типа как помочь, плюя на цену и этику… — я перевела дыхание. — Но лучше, конечно, ты так больше не делай. Лучше поднатужься и в следующий раз наставляй друзей на путь истинный как-то более… прямолинейно. Простым и мудрым разговором там. Не смотри на тех, кто тебе правда дорог, как на кукол, с которыми можно развлечься.
Эйнар лишь неверяще покачал головой, смотрел на меня так пристально, будто не в силах понять и поверить.
— Ты так просто готова закрыть глаза на то, что из-за меня ты постра…
— Не из-за тебя. Сколько раз повторять… Да и… план твой в принципе сработал — магия моя вернулась и я стала сильнее, и если тебе так хочется быть к этому причастным, — я обреченно вздохнула, — да ради бога. Только не строй из себя скрытого управленца всем и вся.
Эйнар вдруг мягко рассмеялся, и я почувствовала такую нежность — его нежность, благодарность ко мне — что испугалась.
— Прекрати… — я выдавила из себя и сама отпустила его руку. Камень с тихим стуком ударился о стол.
— Прости, — Эйнар ласково улыбнулся, задумчиво полюбовался отпечатками моих пальцев на своей ладони. — Это не то, что я могу контролировать… То есть могу, но сейчас было сложно удержаться… Спасибо, Абигейл.
От чужого имени я чуть не вздрогнула. Стало гадко — он ведь не видит меня, и не сможет увидеть и понять до конца. Он раскрыл передо мной душу — но я не могу, не имею права поделиться нашей общей с Эби тайной. Слишком опасно.
— Я, конечно, не считаю что ты права, — о том, что недавно Эйнара колотило от потока искренности, говорила лишь бледность на щеках и блеск в глазах. Как же он все-таки умеет держать лицо…
Я тоже умею. Ведь была на вид почти спокойна, когда на самом деле хотелось свернуться калачиком и зареветь.
— Может ты и сама не считаешь, что была сейчас права, а решила купить меня потрохами своим пониманием… И знай — у тебя это получилось. Но я ведь не изменюсь, чтобы не чувствовал…
— Потому, что тебе слишком нравится считать, что в твоих руках — незримая власть над чужими душами. Властелин за маской шута, — пафосно сказала я и понимающе усмехнулась. Мы оба фыркнули — но шутка словно полоснула ножом по сердцу. Ну вот, я теперь много о богатом внутреннем мире Эйнара знаю, но легче не стало — стало сложней. Мне бы его ненавидеть — я ведь не переношу, когда кто-то лишает меня свободы… Но он и не лишал… это совсем другое дело.
Мне так хотелось безрассудно рассказать ему о настоящих причинах моего изменения в ту неделю, но я спросила другое:
— Юз ты тоже… подтолкнул? Чтобы сделать меня лучше — ответственней там и хитрее.
— Разумеется, — Эйнар гордо задрал подбородок, но вдруг передумал паясничать. Наклонился ко мне вплотную, жадно вглядываясь в лицо, так, что я на миг подумала, будто он хочет меня поцеловать… но он всего лишь сказал:
— Я ненавижу магические клятвы и бесят меня те, кто ими разбрасываются — все слишком изменчиво, и то, что должно было спасать, в следующую секунду уже может погубить. Я могу только пообещать не играть с тобой. Никаких тайных направлений и манипуляций… — он куснул свой пирсинг на губе. — Разве что в крайнем случае… самом-самом крайнем случае.
Я умилилась, не удержалась — и разрушила его небрежный пучок, провела рукой по волосам — мягкие. Эйнар блаженно зажмурился — кажется, у кого-то голова — чувствительная зона.
Я глажу, как любимого песика, убийцу, манипулятора и первоклассного лицемера. Я знаю, сколько расчетливости и отстраненного любопытства в его искренности и шутливой нежности. Что он делает все, чтобы я делала то, что хочется ему. Но знаю — он добр. Добрее многих. Он предан друзьям и не приемлет убийство — ведь сам знает, что это такое… Эйнар почти хороший. Он, прохвост, нравится мне.
Просто у каждого свои недостатки.
— Не стоит давать обещания, которые не можешь выполнить. Расслабься. Я теперь тоже знаю правила твоей игры. Будет только веселей… А пока — давай закончим работу и разойдемся. Эти откровения еще нужно пережить и осознать нам обоим.