К кабинету некромантии нас вызвали рано утром, из-за чего мы все дружно клевали носом. Фрино издевался над нами добрую половину ночи, все не выспались и были несколько раздражены. Больше всего досталось Мрамору — видно много у него в голове накопилось плохих воспоминаний, которые он никак не мог принять. Что уж он там видел — кто знает, но из под контроля так выбраться и не смог, как бы не пытался. У остальных же худо-бедно выпутаться получилось. Кому-то, как Текке и Орсону, это давалось довольно легко, а у кого-то, как у меня например, раз на раз не приходился. Мрамор вот не мог вовсе. Потому, когда нас попросили выбрать представителя от общежития, его кандидатура отвалилась первой.
— И не я, — нахмурился Фрино. — Если это будет какая-то ментальная дуэль, то мне конец. Даже при том, что я умею распутываться — мои проблемы просто меня раздавят.
— Мы с Рейнаром тоже отпадаем, — вздохнула Ивона. — Война, как оказалось, сидит в нас крепче, чем я думала.
— Я тоже не пойду, — поспешила отказаться я.
— Я пойду, — выпятил подбородок Орсон, а потом улыбнулся удивленной Текке. — Ты, конечно, хорошо справляешься, но отправлять девочку драться как-то неправильно.
На этом мы и остановились.
От соперников из голубого общежития пошла, к нашему удивлению, не невидимка, а их староста — парень с Земли. Имя у него еще какое-то странное было — Мун Дже Ха. Занятный такой — низенький, в широченной мятой майке с черепом. Волосы черные, глаза узкие, очки в толстой оправе. Он совсем не походил на тех людей, которых я видела, когда гуляла на Земле, из чего я заключила — возможно, он из какой-нибудь другой страны. Надо будет потом узнать у Яны.
Представителей от групп завели в кабинет некромантии, а потом Вальдор щелкнул пальцами, и мы всем скопом попали в клетку. Точнее в отгороженную невысокой решеткой часть этой клетки. Ушастый преподаватель литературы и истории переместился с нами и вкратце объяснил правила.
— Калитку не открывать, — проинструктировал эльф. — Магией можно пользоваться любой, но только магией. Всем все понятно?
— Так точно, — козырнул за всех Рейнар.
А я на самом деле слушала вполуха. Потому что на стульях у стены расселись студенты желтого общежития. Выглядели они не лучше, чем мы после ночи тренировок с Фрино. Яна так вообще лечила огромный синяк на лице. От одного ее вида мне стало больно. Бедная моя подруга, что же с ней сделали эти зеленые? Интересно, она хоть победила?
Тем временем Нинель завела в клетку Орсона и Муна, подошла к шкатулке и завела ее. Как завороженная, я наблюдала за тем, как открывается под милую мелодию крышка, как высовывается из нее белая рука, как начинает покачивать в воздухе пальцем…
По сравнению с этим ментальным нападением тренировки с Фрино показались мне детской игрой. Это все равно что сравнивать падение на голову книги с высокой полки и рояля. Грудь будто в тисках сжало — не вздохнуть. И вместе с тем навалились воспоминания. То, от чего я так долго бегала вчера и то, что так и не заставила себя увидеть.
Лестница в какое-то подвальное помещение. Я прыгаю по ступенькам, слишком высоким для детских ног. Красный человек стучит. Ему открывают. Мы входим.
Провал. Темнота. не помню. Стерлось, забылось.
— Сколько вы мне за нее дадите? — как сквозь вату слышу голос красного человека.
Опять пустота, пустота, пустота. А потом я уже стою посреди красивой, полной игрушек комнаты. На мне одни только чулочки и панталоны, платьице лежит на большой постели. Стою и плачу, зажимая кулачками лицо. Плачу, как могут плакать только пятилетние девочки.
— Яна, Яна… у тебя есть нож… у тебя есть нож…. очнись… Яна…
Никто в этой комнате не может говорить таким голосом. Стражники ругается самыми отвратительными словами, мать визжит, как резанная, отец орет и помахивает кулаком.
— Как они посмели тронуть нашу дочь! Как они посмели! Как они…
Провал, провал, провал… снова я ничего не вижу. Только голос все еще бормочет. Тихо, на грани сознания.
— Нож, нож… нож….
Вижу лицо матери. Она кривит его, не хочет брать меня за руку. Не хочет подходить ко мне. Отходит, будто я больна какой-то заразной болезнью. Белые платья. Они будто прячут. Будто компенсируют. Будто кричат — она чистая, чистая, чистая, не грязная. Но она ведь в это не верит, да. Она думает, что меня вываляли в грязи. И что рано или поздно это вскроется.
— Яна… Янка….
“Ну и что?! — спрашиваю у себя я. — Они ничего не успели со мной сделать. Ровным счетом НИ-ЧЕ-ГО. Это мои родители. Они вдолбили себе и мне в голову, что я… что со мной… что в тот раз…”
Я вынырнула от этих мыслей. Чувство было такое, будто я проснулась, но сон все еще держал меня.
— Нож… — бормочет знакомый голос.
Мелодия все еще играла.
Очнулась я далеко не первая. Воздух в клетке будто обезумел, скользя вдоль стен по кругу с сумасшедшей скоростью. Пришлось вцепиться посильнее в решетку чтобы меня не снесло. Представитель наших соперников — Мун — уже пытался выйти в открытую настежь дверь, но ему не давала поставленная дрожащим от напряжения Рейнаром защита.
Судя по тому, что ветром Муна не сносило — колдовал кто-то из его товарищей, хотя большая часть группы голубого общежития лежала без чувств, сбившись в одну кучу. Нашим было не лучше. Орсон так и не очнулся, и сейчас стоял на полу на коленях, держась за голову — с его носа капала кровь. Мрамор шипел и непереводимо ругался на драконьем языке, цепляясь за прутья решетки, чтобы его не снесло. Из самого угла доносились причитания Текки. Повернув голову в ее сторону, я увидела сжавшегося в комок Фрино. Его лицо было мертвенно белым, почти синим, а руки с силой сжимали горло. Текка, стоящая перед ним на коленях, пыталась разжать его пальцы чтобы он не дай бог сам себя не задушил — а, видит небо, он был к этому близок. От осознания этого у меня внутри все скрутилось. Я растерялась, не зная, что делать. То ли кинуться спасать собственного парня, то ли помогать Орсону.
Тем временем, видимо поняв, что выйти не получится, староста голубого общежития решил пойти другим путем. Он крикнул что-то своим, и ветер стих. Бескрылая фея — почти идеально красивая девушка, одетая почему-то в мужскую одежду — опустила руки и устало сползла на пол. Мун прикусил губу и единственным пасом руки заставил шкатулку сползти со стола-подставки. Она гулко шлепнулась на пол, покачнулась, но на бок не упала. Пальцы разогнулись и жадно загребли воздух в направлении Орсона.
— Да разожми ты уже эти дурацкие руки… — донеслись до меня будто издалека слова Текки. — Текка не хочет чтобы ты умер, глупый человек…
И такое меня зло взяло! И на себя, что стою и просто смотрю, и на Рейнара, который тоже замер, потому что толком ничего сделать не может, и на остальных, что валялись поверженные собственными воспоминаниями! Повторив про себя все те ругательства, которыми Якоб осыпал придумавших это ужасное задание хранителей, я потянулась к своей магии.
Кошмарное существо попыталось затянуть меня обратно, погрузить в болезненные воспоминания. В голове появлялись и сразу же потухали образы — то лицо Хоука в тот первый раз, когда мы встретились, то как исчезла в ресторане на Пинионе Янка, то сон об убитом мной Фрино, то обезумевший в тумане Мрамор. Но утянуть себя на дно я не давала. Нет уж, спасибо. Насмотрелась. Разобралась. Нечего мне делать там, внутри. У меня снаружи проблем полно.
И, сделав из собственной магии меч, я сосредоточилась, пытаясь определить, как именно существо на нас влияет. И скорее почувствовала, а не увидела, нечто наподобие расходящихся по воде кругов. Только не круги это были… а спираль. Она заполонила всю клетку — ровная, идеальная, темная, дрожащая и словно живая. И я резанула по ней со всех сил, сломала ее.
Моих соседей отпустило, кажется. По крайней мере, я услышала, как закашлялся Фрино. Вместе с тем отпустило и ребят из голубого общежития. Однако на соревнование мне было уже плевать — я хотела уничтожить эту мерзость, чтобы она никому больше не причинила вреда. Потому второй удар я нанесла уже не по спирали, которая пыталась восстановиться, а по руке. Мелодия сломано задребезжала, и из черного ногтя повалил дым, как из фитиля потухшей свечи. Существу явно не понравилось то, что я с ним сделала.
— Орсон, беги! — крикнула громко Ивона.
Вампир дернулся, вскочил на ноги и кинулся к выходу из клетки. Но я этого уже не видела, потому что пыталась вырваться из пут накинувшегося на меня чудовища. Существу уже больше не были интересны другие студенты, теперь оно хотело покарать обидчицу. Но у меня все еще был меч. Меч, в который я вложила весь свой магический запас и который с силой воткнула мыслью в самое основание шкатулки. Раздался треск, грохнула дверь и Орсон закричал что-то неразборчиво — то ли радостно, то ли испугано.
Все потухло.
— Янка, Янка, очнись!
Моргнув, я поняла, что все это время сидела на полу с открытыми глазами, но ничего перед собой не видела. Меня тормошила Ивона — трясла за плечи и, кажется, уже не первый раз хлопала по лицу.
— Мы… победили? — осторожно спросила я.
— Да, твоими стараниями, — как-то испуганно улыбнулась Ивона, облизав губы. — Ты… глянь что сделала. Глянь.
И она отстранилась, приобняв меня за плечи села рядом, ткнула рукой в сторону шкатулки. Впрочем, не было больше шкатулки. Я ее надвое разрезала. Из одной половинки этой гадости безжизненно высовывалась отрубленная рука — теперь уже мертвая. Я осмотрела своих соседей. Ну что ж… Мрамор, ворчливо ругаясь, разминал затекшие пальцы — он так сильно вцепился в решетку, что они у него, видимо, онемели. У отстраненно смотрящего в одну точку Фрино на шее расползался страшный синяк. Рейнар, Ивона и Текка выглядели чуть взволнованными, но вполне живыми. Один только Орсон буквально прыгал за пределами клетки, вопя от радости… но мне его крики напоминали пир во время чумы. Чувства удовлетворения от победы я не испытывала.
— Яна, — вдруг раздался со стороны зрительских мест голос Нинель Тарман.
Я обернулась удивленно к некромантке. Та стояла, скрестив на груди руки и смотрела на меня жадно, как коллекционер на редкую безделушку.
— За каждое следующее непосещение моих занятий я буду снимать вам баллы, — непреклонно заявила она. — И, если ничего не изменится, на втором курсе я забираю вас на свою специализацию. Потому что такие силы надо развивать. Это вам ясно?
— Да, — кивнула я устало. — Как скажете…