Эту башню велел возвести.
Окружив неподкупною стражей,
Заточил он невесту туда,
От ашика и жадности вражьей
Дочь прекрасную скрыв навсегда.
Всем известно предание это
Но однажды согбенный бедняк,
Овладевший искусством поэта,
Эту повесть мне передал так:
2
Майской ночью, в мерцании лунном,
Лет шестьсот или больше назад,
Был ласкаем лазурпым Кузгуном
У сераля задумчивый сад.
На высокую кровлю сераля,
Вся в сиянье, глядела луна,
Желтоватые звёзды дрожали,
И сверкала морская волна.
Отражаются в скалах у края
Моря блеск и мерцанье луны.
Ридом девушки, в прятки играя,
Безотчётным весельем полны.
Чуть скользят эти лёгкие пери,
И любовью их взгляд напоён,
И глядят они, взорам не веря,
Словно видят пленительный сон.
Этой тихой и ласковой ночью
В том саду, где растенья сплелись,
Устремив в отдаление очи,
Прислонилась к орешнику кыз.
Смотрит вдаль она с тайным вопросом,
А луна продолжает свой путь
И ласкает развитые косы
И её серебристую грудь.
Тёплый ветер ей волосы гладит,
И стенает волшебный кяман,
И гишерные чёрные пряди
Оплетают ей шею и стан.
Но в тоске, ничему не внимая,
Словно жаждет нездешнего мая,
Всё глядит она перед собой,
И томится по жизни иной.
И на ствол опираясь древесный,
То дрожит, то вздыхает она,
То эфир озирает небесный,
Молчалива, грустна и томна.
Веки тонкие полусмежает;
Губы алые дёргает дрожь...
Улыбается? Плачет?- Кто знает!