Придира
Её даже не назвать обманщицей. Ибо, вернувшись в свою спаленку, Руана тотчас завалилась спать — как и обещала. Несмотря на вопли кормилицы, клеймящей бесстыжих засранок, что губят одно дорогущее платье за другим. Которых валяют, где ни попадя, все, кому не лень. А они возвращаются и преспокойно дрыхнут без покаяния.
Ну, спокойно-то выдрыхнуться Руане так и не дали. Сначала её разбудило недовольное бухтение ворвавшегося в дом императора. Которому почтительно, но вразумительно доложили, что его драгоценность вернулась домой пьяная вдрызг. Неизвестно каким макаром, но грязное платье навевает недобрые мысли. И теперь деточка спит, как младенец, хотя и лишена совести начисто.
Успокоила императора настоятельная просьба горюющей кормилицы расследовать, кто её девочку напоил. Затем куда-то увёз и там наверняка изобидел. По крайней мере, одно из трёх обвинений было на совести венценосного. И тот ретировался, надавав почти рыдающей старухе десятки невыполнимых обещаний.
Не успела Руана снова заснуть, как примчался Викрат. Этот не ограничился воплями за дверью: ворвался в спальню и стащил с неё покрывало.
— Пошёл вон, — пробормотала она, шаря рукой по постели. — И накрой меня.
— Я тебя накрою, — со зловещей многозначительностью пообещал таар. — Убью, потом обязательно накрою. И так вынесу из дома.
— Лучше сожги в камине, — досадливо промямлила потенциальная жертва преднамеренного убийства. — А то обязательно напорешься на свидетеля.
— Какого демона ты удрала от императора? — зло процедил Викрат, оттянув её поперёк спины какой-то тряпкой.
— Захотела и удрала! — огрызнулась Руана, лягнув его в брюхо.
За что опять получила тряпкой.
— Ты что же похабник творишь?! — заверещала ворвавшаяся в спальню Урпаха. — Опозорить нас вздумал!?
— Тебя-то уж точно нет, — устало пошутил таар, плюхнувшись в кресло.
— Ты дошутишься! — зловеще проскрипела мстительная старуха. — Ты у меня довеселишься. Я на тебя найду управу. Мне нынче сам император пообещал заступиться.
— Он заступится, — иронично протянул Викрат, закрыв глаза. — Запрёт твою ненаглядную идиотку где-нибудь в замке. И там, как начнёт заступаться, так пока не наиграется, не выпустит.
— Он может? — уточнила Руана, кутаясь в отвоёванное покрывало.
— А ты как думаешь?
— Викрат, мне показалось, или ты разочарован тем, что он не завалил меня на спину? — весело пошутила она, в душе отнюдь не веселясь.
После разговора с папашей Тураном ей вообще не до веселья. Этот гад сумел отравить ей жизнь молодую. Самым страшным, что можно только выдумать: подозрительностью. Ко всем подряд, не разбирая народ на людей и магов. А магов на яранов и тааров. Все они только и ждут, чтобы ею попользоваться. Гады ползучие!
— Не придирайся к словам, — поморщился таар. — Если хочешь попросить у меня прощения, просто сделай это.
— За что? — изумилась Руана.
— Кто тебя напоил в библиотеке?
— Тамошний дедушка.
— Таа-Фолбан? Не ври. Он вообще не пьёт?
— Не знаю насчёт его тяги к воздержанию, но меня напоил болтливый старик.
— Старый дурак! — вспылил Викрат, звезданув кулаком по колену. — Жаль, что он сегодня уехал к себе в поместье. Догнать бы его да вздуть, как следует.
— Стариков бить нельзя, — нравоучительно заметила Урпаха. — Грех это.
— Чем морали мне читать, лучше бы за ней следила, — кивнул таар на виновницу переполоха. — Император зол, как демон. Должен был заниматься делами, но после прогулки всех прогнал. Отец меня убьёт. Не подписан важный указ. Сорвано важное совещание. Оба верховных советника смотрят на меня зверями.
— А ты тут причём? — зевнув, безо всякого интереса осведомилась Руана.
— А я бросил тебя в одиночестве, — язвительно пояснил Викрат. — И крутился вокруг Багены. Именно так мне и скажут перед тем, как прикончить. Ты знаешь, что твой отец с сестрой уже в пути? И будут здесь через несколько дней.
— Не напомнишь, когда ты мне об этом рассказал?! — окрысилась на него Руана.
— Я не предупредил? — неверяще вытаращился на неё этот громогласный критик чужих косяков.
И перевёл взгляд на разбиравшую тряпки кормилицу.
— Нет, — сухо отрезала та.
— Не волнуйся, — ласково попросила Руана, укладываясь поудобней и закрывая глаза. — Завтра он устраивает для меня праздник. Там я его и обласкаю. Если он, конечно, захочет.
— Всё! Ступай-ступай! — налетела на добра молодца баба Яга, категорически не желавшая его поить, кормить да укладывать спать. — Расселся тут. Ей отдохнуть надо. Целый день куролесила.
И она-таки вытолкала назойливого визитёра за дверь. После чего долго стояла под ней, прислушиваясь к удалявшимся шагам. Наконец, внимательно посмотрела на безмятежное личико воспитанницы:
— Не ври: ты не спишь. Вон веки дёргаются.
— Я собираюсь, — проворчала Руана, рефлекторно их сжимая для пущей убедительности.
— Потом поспишь, — ультимативно заявила Урпаха уже где-то над головой.
Кровать скрипнула, а в ухо дунуло:
— Детка, ты что же, замыслила стать полюбовницей самого?
На принятие решения ушло секунд пять. Если не верить родненькой кормилице, кому тогда вообще можно? Руана села, обняла упёртую старуху за плечи и прошептала:
— Мамушка, скажи: ты сильно ненавидишь яранов?
— С чего бы? — слегка удивилась та. — Они меня ничем не обделили. Зла не делали. А сплетни о них мне слушать зазорно. Я сужу людей по делам.
— То есть, признайся я, что мой полюбовник… — осторожно начала Руана.
— Радо-Ярка что ли? — насмешливо перебила её Урпаха.
— Откуда знаешь? — стало очень интересно придире, поневоле ставшей чересчур дотошной.
— А то я не видела, как ты на него пялилась. Там, на площади. Когда они своими палками махали. Опять же, он тебя отсюда и уволок. Что ж я, безмозглая?
— Ты не сердишься?
— На что? — иронично осведомилась злоязычная старуха. — На то, что ты уродилась такой умнущей, что чистая идиотка? Так не твоя же в том вина.
— Мамушка, прекрати! — боднула её Руана лбом в плечо. — Я же серьёзно.
— А если серьёзно, — задумчиво продолжила та, — я такого мужика от тебя и ожидала. Сильного не только кулаками, но и башкой. Он хоть добрый?
— А яраны могут быть добрыми? — насмешливо поддела её Руана.
— Ну, мне до иного народа дела нету, — строго указала кормилица. — Добрый ли он к тебе? Меня лишь это заботит.
— Ко мне он был добр, — вздохнула мятущаяся душа, положив ей голову на плечо. — Даже когда хотел казаться мерзавцем. Очень бдительно следил, чтобы я не покалечилась. И другим обижать не позволял. Знаешь, кажется, я ему нравлюсь.
— Конечно, нравишься, — уверенно заявила мудрая старуха. — У него ж на роже написано, — и тут она буквально сразила Руану: — Вот и муж для тебя подходящий. Этот уж точно не даст тебе куролесить. Будет держать о как! — поднесли к её носу добротный крестьянский кулак. — Ты, часом, не к нему ли ночью собралась?
— Во сне сболтнула? — напряглась Руана.
— Во сне ты спишь, — успокоила её кормилица. — Догадалась я. Не приспей тебе нужда крутить задом перед императором, ты бы со своим полюбовником открыто виделась. Тебе ж все людские укоры, что волчий вой за Срединными горами. А хоть бы и под собственными стенами — всё едино. Кстати, детка, — в подозрении отстранилась старуха, искоса заглянув ей в глаза, — ты что же, решила провернуть свою затею?
— Влюбить в себя императора? Честное слово: оно само так вышло. Меня ж здесь двадцать дней не было. Мамушка, не поверишь: он сам в меня влюбился. Верней, в саму затею сделать меня своей очередной шлюхой. А завтра праздник.
— Обязательно в постель потащит, — согласилась помрачневшая старуха, кивнула каким-то своим мыслям и зловеще ухмыльнулась: — Только не дотащит он тебя. Помрёшь по дороге. А покойнице даже этот похабень побрезгует юбку задирать.
— Блестящая идея, — поблагодарила Руана, поцеловав свою гениальную наставницу. — А как я умру?
— Как-как, — проворчала та, вновь отстраняясь. — Сглотнёшь зелья, и повалишься замертво. Только момент не упусти. Слышь ты, задрыга?! Слишком близко его до себя не допускай. А то догадается. Наш император вовсе не дурак. Больше придуривается. А с той хитрости всех под себя подминает.
Хорошее настроение Руаны кануло, как не бывало. Вспомнилась попойка в библиотеке.
— Что ещё? — насторожилась кормилица.
На этот раз решиться не могла долго. Прикидывала: стоит ли тревожить старушку с железным характером, но, увы, с изношенным организмом.
— Говори. Я не помру, — догадалась та о метаниях девчонки.
— Мамушка, скажи… только честно! Отец меня действительно любит?
— Ну, ты и спросила! — шумно выдохнула кормилица. — Это ж… так сразу и не ответишь.
— Ты сомневаешься, — тотчас придралась к её словам Руана.
И так ей стало тошнёхонько — хоть ложись и вправду помирай.
— У мужиков к любви свои счёты, — строго указала ей опытная старуха, что распускать нюни вовсе не из-за чего. — Ты что же, думаешь, будто твой Радо-Ярка любит тебя? Такую, как ты есть? Какую лишь я да знаю? Он, дурочка, образ твой любит. Какой ты всем показываешь. Отважная да умная. За словом, как ты сама же говоришь, в карман не полезешь. Ты рядом со всеми этими размалёванными придворными клушами чисто невидаль. И сразу понятно, что не предашь. А это мужикам нужней всего.
— Знаешь, мамушка, — чуток отлегло у Руаны, — в настоящую, непритворную меня я бы и сама не влюбилась.
— Такую лишь мать любить и может, — горестно вздохнула кормилица, теребя передник и остановив взгляд на какой-то невидимой точке.
— И ты, — потёрлась Руана щекой о её затылок.
— И я.
— А отец?
— Отец и есть отец, — сухо отрезала Урпаха, поднимаясь с кровати. — У него на уме свои затеи. И где твоё место в тех затеях, ведомо лишь ему. Всё! Хватит болтать. Ложись и досыпай. А я тут рядышком покараулю, — опустилась она в кресло, где поджидало рукоделье.
И Руана действительно почти моментально заснула. Хотя алкоголь давно выветрился. А подумать хотелось о многом.
Проснулась в сумерках. Быстренько перекусила, помылась. Оделась и до полуночи блуждала из угла в угол. То хваталась за свиток, присланный ей из библиотеки неизвестным доброжелателем. То помогала кормилице перешивать очередное чудовищное платье. То пялилась в темноту за окном и кусала с досады губы: как медленно тянется время! То вдруг ей приспичило заново переодеться. Потому что заниматься сексом чёрте где в штанах страшно неудобно.
Урпаха молча рукодельничала, не пытаясь лезть в душу. Тем более, отвлекать полоумную вертихвостку от её девчачьих терзаний. Она открыла рот лишь единожды. Дабы сообщить влюблённой дуре:
— Вот и полночь.
— А Викрат дома? — подскочила с кровати Руана, метнувшись к окну.
— Пойду гляну, — невозмутимо отложила шитьё кормилица и поднялась: — Если он дома и не спит, не обессудь.
— В окно вылезу, — хмуро пригрозила Руана.
— А и лезь, — фыркнула Урпаха и выплыла за дверь.
Викрат был дома. И не один. По счастью, он затеял карточную игру, целиком занимавшую умы шести собравшихся перекинуться мужиков. Кстати, она так и не разобралась с местными картами, состоявшими из одних картинок. Больно уж замудрёно. Да и скучновато, честно говоря. Надо бы научить аборигенов играть в шашки. Или шахматы, хотя в этих она откровенно слабовата — рассеянно строила планы Руана, выглянув в открытое окно.
Второй этаж не пятый. Но потолки здесь высоковаты, и цокольный этаж имеется. Выходило, что ей нужно спрыгнуть почти с восьмиметровой высоты. А это вам не шуточки: можно и ноги переломать.
Пока размышляла, из чего бы соорудить верёвку, на подоконник взобралась юная симпатичная ярания. Не кто иной, как сама знаменитая Нала-Яри. Неуловимая любовь императора уселась, свесив ноги в штанах, и весело прошептала:
— Готова?
— Думаю, как спуститься вниз, — пожаловалась Руана. — Может, по верёвке?
— Зачем? — удивилась Нала-Яри. — Хватайся за плющ и спускайся. Умеешь?
— Нет, — вздохнула таария, талант которой не подразумевал подобных навыков.
Она всё больше ползает — преимущественно под землёй. Вот это у неё получается превосходно.
— Не переживай, — добродушно посочувствовала волчица с отменно отработанной техникой атакующего. — В юбке, конечно, не так легко, как в штанах. Но, у тебя же свидание, — ехидненько хмыкнула паразитка. — Проще задрать юбку, чем стягивать штаны.
Она умна, злоязыка, но прямолинейна — кстати припомнилась оценка Викрата — хитрость не её стезя. Да уж, воистину не её.
— А в лоб? — машинально брякнула Руана.
Ярания хмыкнула и скомандовала:
— Полезем вместе. Смотри, как делаю я, и у тебя всё получится. Ты крепкая. В конце концов, захочешь его увидать, сама спрыгнешь. Держи перчатки.
И она соскользнула с подоконника, повиснув на толстом стебле плюща.
— Захочу, — буркнула Руана, натягивая перчатки. — Но прыгать не собираюсь.
— Вот и умница, — похвалила её волчица. — Сначала хватайся руками за стебель. Потом отрывай задницу от подоконника.
С её помощью у Руаны всё вышло гораздо лучше, чем она ожидала. Да и стебель имел кучу отростков, на которые можно опираться ногами. Так что вскоре они прогулочным шагом направлялись куда-то мимо загонов, где копошились скотники.
— Ничего, что он прислал меня? — чирикала Нала-Яри, держа беглянку под руку.
— Думаю, это привлечёт гораздо меньше внимания, чем его личный визит.
— Ну да. Урху почему-то важно, чтобы вас не видели вместе. А почему? Ты что, им брезгуешь?
— Конечно, — чопорно поддакнула Руана, приняв вид неподкупной добродетели.
— Правда? — вытаращилась на неё прямолинейная и простодушная девчонка.
— Конечно, правда. Потому и вылезла в окно, чтобы бежать к нему на свидание. Я бегаю исключительно к тому, кем брезгую.
— А! Ты шутишь, — хихикнула ярания. — Смешно ты меня разыграла. А ты действительно любишь нашего Урха?
— А ты действительно думаешь, что я хочу тебе в этом признаться? — передразнила её щебет Руана.
— Потому что он в тебя по-настоящему втюрился, — казалось, не слышит её грозная воительница лет пятнадцати от роду. — С Урхом такого никогда не бывало. Хотя баб у него полным полно. Всяких разных.
— Думаю, он будет тебе благодарен, — с трудом сдерживая смех, похвалила болтушку Руана.
— За то, что выболтала тебе о его похождениях? — внезапно очень серьёзно уточнила Нала-Яри. — Так лучше я и сразу. А не кто-то с гнилым языком и после. Когда ты влюбишься в него по-настоящему.
Она умна — вновь припомнилась оценка Викрата — и не стоит покупаться на её легкомысленные замашки малолетки. В конце концов, император так ничего от неё и не добился.
— Нала-Яри, можно я задам тебе очень важный для меня вопрос?
— Задавай, — разрешила девчонка и прокричала какой-то птицей.
Они стояли под крепостной стеной, откуда им тотчас сбросили верёвку с огромными узлами.
— Сможешь подняться? — заботливо спросила волчица.
— Буду стараться, — вздохнула Руана, вспомнив уроки школьной физкультуры.
И физрука, для которого умение лазать по канату стояло на первом месте.
— А что за вопрос?
— Ты ненавидишь тааров?
— Ты мне нравишься, — моментально отреагировала девчонка.
— Ты мне тоже. А остальных?
— Я их терпеть не могу, — зло процедила ещё секунду назад безмятежно улыбавшаяся девчонка. — Они все надменные и подлые гады.
— Все? — придирчиво уточнила Руана.
Нала-Яри чуток подумала и вынужденно призналась:
— Не все. Твой дружок Викрат лично мне нравится. Он-то нас точно уважает. И никогда не творит против нас подлостей. Ну что, полезли?
Руана поддёрнула подол юбки и сунула его за пояс, обнажив колени. Волчица одобрительно кивнула и указала на канат: дескать, лезь первой.
И она смогла. Хотя на боевой ход стены подцепившие её за руки мужики втаскивали не женщину, а бескостный клубок нервов. Чего стоило уговорить руки, что её жизнь им тоже дорога, словами не описать.
— Теперь вниз, — жизнерадостно объявил один из её спасителей.
С невероятно знакомым голосом.
— Вели-Яр, какого демона ты радуешься? — просипела Руана, согнувшись и потирая дрожащие колени.
— Всегда говорил: у тебя отменные ноги, — отвесил тот издевательский комплимент, подталкивая безумную альпинистку к противоположному краю стены.
Где две огромные тени в доспехах возвышались прямо на бруствере с бойницами.
— Чтоб ты сдох, — выдохнула Руана, поднимая руки.
— После такого пожелания, ты отдалась моему брату, — проурчал Вели-Яр заласканным котом, обвязывая ей талию верёвкой. — Так, может…
— И не мечтай! — возмущённо пнула его Нала-Яри. — Скажу Урху, что ты соблазняешь его женщину, он тебе голову оторвёт.
После чего эта припадочная вспрыгнула на бруствер. Забрала у одной из теней край верёвки и ухнула вниз.
— Создатель! — оборвалось сердце у Руаны.
— Не бойся, — мягко посоветовал Вели-Яр, внезапно погладив её по голове. — Она же ярания. Ну, давайте, — скомандовал он теням.
Подхватил Руану за талию и поднял на бруствер. Вниз она плавно спускалась, любуясь полнощёкой луной. А под стеной её поймали грубые жадные руки, попытавшиеся выдавить из неё кости.
— Рад… — только и успела вякнуть неумолимая искательница трудных отношений.
Он целовал её крепко и долго. А едва первый приступ его нетерпения схлынул, Руана отыгралась за все перенесённые муки:
— Радо-Яр, это ты?
Получилось отменно: ни капли издёвки — один сплошной наив. Он поставил её на землю. И отвязывая верёвку насмешливо похвалил:
— Смешно.
Затем подхватил на руки и куда-то потащил.
— Скажи, — обнимала его за шею Руана, возюкая губами по чисто выбритой щеке, — а нельзя было встретиться внутри стен? Сколько времени потеряно.
— Наверстаем, — успокоил её непробиваемый романтик.
— А сколько душевных сил.
— Восстановим.
— Ты хоть скучал по мне? Деревяшка бесчувственная.
— Очень.
— А вот я без тебя не скучала, — бросила она провокационное заявление.
— Исправим, — усмехнулся Радо-Яр, целуя капризницу в шею.
О её выходке с прогулкой в объятьях императора ни слова. Ни единой интонацией не намекнул, что злится. Он реально радовался их встрече. Настолько в ней уверен? Или готовит хитрую месть? Обязательно жестокую и кровавую.
— Так, почему мы здесь? — закрывая ладошкой его губы, повторила она вопрос.
Он посерьёзнел:
— Отец поставил то же условие, что и ты: нас не должны видеть вместе.
— Нас видели четыре человека. Те, кого видела я. А скольких не заметила?
— Это мои родичи, — пояснил он, как само собой разумеющийся факт.
И опустил её рядом с растянутым на земле шатром. Из какой-то тёмной ткани — она его не сразу-то и разглядела. Перед шатром подготовили костровище — Радо-Яр тотчас занялся разведением огня. У входа в шатёр стоял низкий столик с кувшином и несколькими блюдами. Еда на них самая простая: поджаренное мясо, деревенские лепёхи, похожие на лаваши, зелень. И, конечно же, фрукты.
— Хочу вина, — грозно предупредила барышня, что не позволит себя ущемлять в любых удовольствиях.
— Налей, — преспокойно отказался он поухаживать за дамой, продолжая возню с костром. — И мне. Себе из кувшина, что на столе. А мне из того, что под столом.
Из вредности она сначала обслужила себя — даже отхлебнула половину серебряного чеканного стаканчика. Затем достала из-под столика второй кувшин. Вытащила пробку и поморщилась:
— Ты собираешься меня целовать после этого?
— Ты против? — прямо с корточек повалился на спину назл, с удовольствием вытянувшись во весь рост.
Не на земле, а на груде толстых войлочных подстилок. Такие яраны таскают в боевые походы — и, видимо, не только туда.
— Ну, почему же? — с ласковой издёвкой промяукала Руана. — Я не против. А рот тебе можно чем-нибудь завязать.
— Ты придираешься.
— Нисколечко.
— Давай и мне того же, — усмехнувшись, ткнул он пальцем в кувшин на столе.
Она поднесла ему стаканчик. Он принял и влил в себя вино, даже не приподняв головы. Она села рядом с ним — он повернул голову и посмотрел ей в глаза:
— Ты понимаешь, что для меня это не подвернувшийся случай почесать похоть?
— Надеюсь, — процедила Руана, допивая вино.
И любуясь на протекавшую чуть ниже речонку.
— А для тебя?
Она помолчала, собираясь с мыслями — он терпеливо ждал.
— Я не могу тебе сказать, что люблю.
Он моментально нахмурился — а как иначе? Вечно эти мужики не дослушают!
— Пока не могу. Потому что любовь — это почти безоглядное самоотречение. Это великий труд сердца, — вспомнилась ей когда-то где-то прочитанная истина. — Это почти вся жизнь ради кого-то. А уж после остатки для себя.
Радо-Яр перестал хмуриться и буркнул:
— Ты права.
— Но… я уже не могу без тебя, — со вздохом выдала она и собственную правду. — Пыталась себя уговаривать, и ничего не вышло. Меня тянет к тебе. Будто кто-то чем-то опоил. И я всем сердцем не хочу этому сопротивляться.
— Иди ко мне, — попросил он, даже не коснувшись её.
И тут же с реки донеслось романтичное стрекотание лягушек, перемежаемое редким лирическим кваканьем. Ласкающая слух песня, под которую так чудесно целоваться.