Умница
Свиданием в библиотеке дело не закончилось. Получив согласие Руаны вступить в сговор, Викрат потащил её в кабинет хозяина крепости. Отец и господин Таа-Дайбер расположились там за бутылочкой — почтительная дочь непочтительно принюхалась — чего-то вонючего и явно крепкого. Видимо, ядрёное пойло северян, которое в приличном обществе неизменно и громогласно осуждалось. Но втихомолку употреблялось не реже изысканных вин.
— Поговорили, — бросив на Руану косой и чуть расплывчатый взгляд, понял господин Таа-Дайбер.
— Договорились, — поправил его сын, дожидаясь, пока дама сядет.
После чего и он сможет опустить свою задницу… на что придётся. Ибо незанятым в кабинете оставался лишь колченогий табурет. Однако дама торчала столбом и не торопилась испытывать это убожество на прочность.
— Ты моя дочь, — посмотрел отец исподлобья каким-то непривычно тоскливым взглядом всё потерявшего человека. — Мой единственный ребёнок.
— Ати моя единственная сестра, — осторожно напомнила ему Руана, приготовившись драться за сделанный выбор.
— Да уж, — буркнул отец.
И принялся цедить бормотуху яранов. Как только не задохнётся от этой гадости — невольно поморщилась она. Вздохнула и аккуратно присела на табурет. Викрат напоказ шумно выдохнул — дескать, дождался — и шмякнулся прямо на пол у стены. Ещё и ноги вытянул, демонстрируя пренебрежение к удобствам — что для таара странновато.
— Полагаю, — сцепив руки на животе, пробормотал старший Таа-Дайбер, — ты понимаешь всю опасность предстоящего?
— Ни малейшего представления, — честно призналась Руана.
Верховник посмотрел на сына с недоумением — тот лишь плечами пожал:
— Я объяснил только результат нашего невмешательства. А саму… проблему…
— Опишу я, — согласился с его действиями Таа-Дайбер. — Может, — весьма благосклонно улыбнулся он замороченной девице, — ты предпочитаешь задавать вопросы?
— Предпочитаю, — тотчас ухватилась Руана за дельное предложение. — И не желаю дожидаться, когда будет подходящее время. Хочу ответов прямо сейчас.
— Имеешь право, — согласился верховник и на это. — Слушаю.
— Викрат намекнул на бесчестье, которое ожидает мою сестру. Я хочу знать имя ублюдка.
Таа-Дайбер с отцом переглянулись. Отец кивнул и верховник буквально оглушил:
— Император.
— Да ну! — оторопело выпучилась на него Руана, пытаясь поверить в сказанное.
— Именно, — совсем уж мрачно буркнул отец и процедил с немыслимой для него ненавистью: — Свинья.
И тут Руана почувствовала в себе непривычную холодную злую сосредоточенность. Которая и породила второй вопрос:
— Это яраны пытаются натравить на нас императора? Или он просто беспринципный сластолюбец?
Пришла очередь Таа-Дайбера вытаращиться на невиданное прежде, казалось бы, невинное создание. Он пошлёпал узкими бледными губами и осторожно осведомился:
— Ма́руш, ты её воспитывал или натаскивал?
— Ни то, ни другое, — проворчал господин Таа-Лейгард, покосившись на дочь.
В его взгляде Руана к своему удивлению обнаружила гордость за полученный результат. Надо же. И они ещё всю жизнь требовали от неё следовать пресловутым правилам приличия. Она старалась, как могла, однако не услыхала ни единой похвалы. А тут разок явила себя наглой, чуть ли не разнузданной девкой — и вот нате вам: гордятся.
— Господин, вы не ответили, — пытаясь скрыть смущение, напомнила Руана.
— Яраны тут не при чём, — деловито продолжил Таа-Дайбер, отставляя чарку, ибо пошёл серьёзный разговор. — Наш император действительно сластолюбец. Пожалуй, это единственный его недостаток. И обычно он никому не мешает. При дворе всегда полно девиц, готовых…э-э…
— Обрести особое положение при императоре, — помогла ему Руана, дабы старик не тратил время на пустую осторожность при выборе слов в присутствие дамы. — Кстати, быть шлюхой императора действительно выгодно?
— Ещё как, — хмыкнув, прокомментировал с пола Викрат. — И, кстати, не так уж позорно.
И вдруг на Руану накатило. Как с ней бывало изредка: откуда-то из немыслимых, а то и несуществующих глубин памяти всплывало то, что она никак не могла видеть или слышать:
«Лариса Дмитриевна, не угодно ли вам ехать со мной в Париж? И полное обеспечение на всю жизнь. Стыда не бойтесь. Осуждения не будет. Есть границы, за которые осуждение не переходит. Я могу предложить вам такое громадное содержание, что самые злые критики чужой нравственности должны будут замолчать»
Походило на соблазнение девицы каким-то значительным человеком. Может даже императором — насупилась Руана, чувствуя, как внутри кристаллизуется ледяная расчётливая ненависть. Вот, значит, как. Императору перестало хватать придворных шлюх? Захотел…
Кстати, о «захотел».
— Послушайте. А где и когда император мог видеть нашу Ати?
— Ещё не видел, — хмуро пояснил отец, так же отставляя чарку. — Но увидит.
Увидит — согласилась она — когда молодожёнов по традиции притащат к нему за монаршим благословением — чтоб ему провалиться!
— И вы уверены, что император обязательно её возжелает? — закралась в душу крохотная полудохлая надежда. — При его-то возможностях и выборе?
— Он возжелает, — уверенно пообещал Викрат.
Руана оглянулась на пророка — тот ровнял ножом ноготь. Аккуратно и сосредоточенно — на неё даже не взглянул.
— А меня, полагаю, не возжелает, — уточнила она, заранее зная ответ.
— Таарию? — удивился Таа-Дайбер её разносторонности, ибо глупости в её речах пока не замечали. — Никогда. Хотя он и предпочитает умных женщин со скверным характером. Для таких даже внешность не преграда: обязательно окажутся… э-э…
— В его постели, — понятливо кивнула Руана.
— Да уж, — опять встрял Викрат со своей невероятно привлекательной ироничной насмешкой. — Вспомнить хотя бы госпожу Таа-Камбла. Вот уж была коровища. Задница, как…
— Сын! — прикрикнул на него папаша, воровато зыркнув на приличную девицу.
— Не отвлекайтесь на пустяки, — попросила та. — Как часто наш император меняет любовниц?
— Полностью или частично? — задал господин верховный советник сногсшибательный вопрос.
— Да, так мы увязнем в подсчётах, — не сдержавшись, хмыкнула Руана.
— Дочь! — на этот раз повысил голос отец.
— Прости. Увлеклась.
— Увлеклась она, — проворчал господин Таа-Лейгард, с удивлением разглядывая незнакомую ему дочь. — Где и понахваталась-то? Вроде Урпаха у нас строга без меры.
— Очень строга, — поддакнула Руана и вновь не удержалась: — А, сколько всего у императора перебывало любовниц?
— Восемьдесят пять, — моментально дал ответ Таа-Дайбер.
— Ему же только сорок шесть лет, — опешила неопытная дева. — Когда он успел-то?
— Ну-у, — протянул старый верховник, вновь и вновь подбирая слова, — помимо фавориток и постоянных любовниц есть ещё и случайные… эпизоды.
— Любопытно узнать, во сколько обходятся империи… шалости её монарха, — проворчала под нос Руана, пытаясь осознать, кто управляет их государством.
— А вот в этом вопросе император достаточно благоразумен, — заступился за коронованного кобеля верный советник. — Больше того, что может дать, никогда не презентует.
— К тому же горничные, торговки и крестьянки обходятся дёшево, — не преминул высказаться Викрат. — Крестьянки, обалдев от его внимания, вообще могут ничего не потребовать.
— О чём ты задумалась? — с подозрением осведомился бдительный Таа-Лейгард у притихшей дочери.
— О нашей императрице, — охотно поделилась мыслями та, откинувшись на стену, у которой стоял табурет.
И так же непроизвольно закинув ногу на ногу. То и другое было вопиющим нарушением поведения, предписанного благородной девице. Уразумев это, благородная девица с неблагородными замашками вскинула глаза на отца. Тот даже не удивился. Кажется, он заранее приготовился ко всем возможным сюрпризам.
Впрочем, он и должен быть последовательным, раз позволяет втягивать дочь в мужские интриги.
— Наша императрица по традиции ярания, — напомнил Таа-Дайбер и бесстрастно пояснил: — Она родилась развратной. А с молоком матери всосала неутолимое сладострастие. После рождения второго сына супруг дал ей полную свободу. И не питает к жене иных чувств, кроме холодной дружбы.
— Это всех устраивает? — честно говоря, Руана не испытала сильного потрясения.
— Оба наследника являются сыновьями императора, — с непоколебимой уверенностью заявил ближайший к нему человек.
— Я тут подумала, — решила не скрывать она даже глупых мыслей. — Может, мне обратиться к императрице? Понятно, что все считают яраний шлюхами…
— Дочь!
— Прости, отец. Считают не слишком разборчивыми женщинами. Но всем так же известно, что за насилие над женщиной северяне безжалостно казнят. Для них это преступление затмевает все другие. Неужели императрица позволит мужу…
— Это она северянка, а не он, — решил Викрат, что глупости не обязательно выслушивать до конца. — Императрица не станет нарушать то равновесие, что установилось в её семье. Стоит ей потребовать у мужа отказаться от его намерений, он потребует того же. А императрица нынче завела сразу двух молодых любовников.
— А вы уверены, что благословение развратных монархов так уж необходимо нашей безгрешной Ати?! — не выдержав, окрысилась Руана на седовласых умников. — Думаю, она вполне обойдётся благословением двух присутствующих здесь отцов.
— Она да, — легко согласился Таа-Дайбер. — А вот не закреплённый монаршим вердиктом брак вправе оспорить кто угодно. Ати будет считаться не женой, а сожительницей моего сына. И любая сволочь может, так сказать, избавить её от сожителя. Чтобы сделать своей законной женой.
— А самому стать хозяином Лейгарда, — покивала Руана, дав знак, что всё поняла.
Затем немного помолчала, дабы привести в порядок мысли — мужчины терпеливо ждали окончания процесса, в который не особо верили. И зря: она всё осознала и верно оценила. К тому же, прислушавшись к себе, поняла: ради Ати пойдёт на что угодно.
Мало того, что это её сестра — обидеть хотят человека чистейшей души и добрейших помыслов. Беззащитного, как младенец. Ну, уж нет — сама собой преисполнилась решимостью душа женщины, то и дело удивлявшей саму себя. Нарушение всех мыслимых и немыслимых правил с традициями давалось ей легче их соблюдения. Подумаешь: нарушит ещё несколько. Одним больше, одним меньше.
Когда снова подняла глаза на мужчин, Таа-Дайбер удовлетворённо кивнул и заметил:
— Маруш, кажется, твоя необычная дочь не только умна. Она ещё и отважна.
— Она глупа и труслива, — забрюзжал отец, наполняя чарку бормотухой.
— Чистая правда, — почтительно поддержала его Руана. — И в этом моя сила.
— Поясни, — внезапно сурово потребовал верховный советник императора.
Вообще-то она пошутила — даже растерялась Руана от такого напора. Однако взяла себя в руки и выполнила его требование:
— Если я не считаю себя слишком умной, значит, погибнуть от излишнего самомнения мне почти не грозит. Если я твёрдо уверена, что труслива…
— Значит, не умрёшь от излишней самоуверенности, — без малейшего намёка на неуважительную насмешку закончил за неё Викрат. — В голову бы не пришло, что я однажды скажу это женщине: ты действительно умна. По-настоящему.
По-нашему, по-бразильски — пришло в голову Руане, хотя она и не поняла, что это значит. Просто… пришло в голову и всё тут.
А следом туда же залетела превосходная идея.
— Ишь, как глазки загорелись, — тут же подметил Таа-Дайбер, принимая из рук хозяина и будущего родича наполненную чарку.
— Что-то придумала, — досадливо проворчал отец и приказал: — Говори, что там у тебя.
И она тут же выложила свою идею, подспудно ожидая похвалы — женщина она или нет?
— Если императору по нраву умные женщины с дурным характером, почему бы ему не обратить внимания на меня? Мне кажется: я отвечаю его запросам. А, если, к тому же, очень постараюсь добиться некоторого уродства, то…
— Он затащит в постель обеих сестёр, — вновь помог ей Викрат.
И опять весьма серьёзно.
— Я его убью! — непроизвольно вырвалось у неё то, что ещё и на ум-то не пришло.
Но уже созрело где-то в глубине по-женски перепуганной души. Сколько можно — в конце-то концов! Неужели нельзя успокоить девушку? Навалились на неё, как прибрежные падальщики на китовую тушу.
— Не выйдет, — строго возразил Таа-Дайбер, ничуть не удивившись подобному порыву неискушённой души.
— Думаете, не смогу? — насупилась Руана.
Неизвестно, как там дальше, но сейчас она чувствовала в себе небывалую решимость. ДАР у неё созидательный? Так она и без него обойдётся. Возьмёт и отравит — это женщине по силам. Или зарежет, когда он заснёт и…
На этой героической мысли она слегка покраснела: заснуть в её присутствии император может лишь по окончании плотских утех. Причём, с нею. А она о подобном могла лишь громко заявлять — сделаться любовницей похотливого ублюдка на деле казалось жутко омерзительным. В душе всё протестовало против такого способа подобраться к нему поближе.
— Думаю, тебе не позволят, — ещё строже предупредил верховник.
— Кто?
— Прежде всего, я. И два других советника — насколько я их знаю. Прости, но даже позор моего сына не стоит того, чтобы убивать монарха. После таких непотребств империя погрузиться в страшную гражданскую войну. Лучше уж я вообще откажусь от чести породниться с твоим отцом.
— Правильно, — одобрительно буркнул тот, не глядя на дочь.
— Отец!
— Замолчи, свиристелка! — нагавкал тот и обжёг её неумолимым взглядом человека, решившегося на что-то страшное. — Даже сама жизнь моих дочерей не стоит подобного кровопролития.
Вот сейчас Руана должна была смертельно обидеться. Но чуток подумала и не обиделась: они правы. Во всём и абсолютно. Значит, нужно найти другой способ уберечь Ати от позора. А то и смерти: малышка просто не выдержит и покончит с собой — с бедной дурочки станется.
— Ладно, — устало выдохнула Руана, поднимаясь с табурета. — Отец, я с твоего позволения пойду?
— Куда? — не понял тот, вытирая рот по-простецки ладонью.
Захмелел — тепло и печально подумалось ей — вон как усы в чарке искупал. Как же ему сейчас тошно — подумать страшно. Наверняка Таа-Дайбер ни один час его обрабатывал, прежде чем гордый таар согласился не устраивать войну с императором ради одной девчонки.
И отец уступил, уповая на ловкость второй его девчонки — вдруг окончательно дошло до неё. Руана улыбнулась ему самой ласковой своей улыбкой, изобразив твёрдость во взоре. Он вздохнул и покачал головой: не верил, что у неё получится.
Что ж, посмотрим.
— Собираться, — с деловитым спокойствием пояснила она. — Мне ведь предстоит отправиться ко двору императора? Кстати, я так и не услышала: когда сей знаменательный день?
— Завтра, — на полном серьёзе обрадовал Викрат, поднимаясь с пола.
Даже штанов не отряхнул — он всё больше и больше ей нравился.
— Вы что, собираетесь поженить детей прямо сегодня?
— Мы поженим их, как и полагается, — заверил отец жениха. — То есть через месяц после нынешнего сговора. А тебе лучше предстать перед императором раньше.
— Прижиться при его дворе? — догадалась Руана. — Подыскать подходящих подручных из самых продажных придворных? Надеюсь, в средствах я ограничена не буду? Завлекать их своими прелестями не стану! Даже не надейтесь.
— Дочь! — на этот раз искренно возмутился отец. — Не будь вульгарной!
— Для самозащиты все средства хороши, — окончательно понесло Руану.
Какой-то сумасшедший кураж накрывал её всё больше и больше. Будто она возвращалась к себе забытой: чувство ожидания борьбы невероятно знакомое. И смелость — просто невероятная для той, кто двадцать лет просидел в крепости под защитой множества мужчин. Вот, так да! И откуда что берётся?
— Умница, — похвалил её уже довольно захмелевший советник. — Маруш, твоя дочь просто невероятна! Будь я помоложе… Ух! Давай выпьем за неё. За несуществующий, но великий женский ум.
Дальше Руана уже не слушала: выскочила за дверь. Да и что там слушать?
— Ну, что? Идём? — по-свойски поинтересовался Викрат, уставившись на неё с каким-то нетерпением.
— Куда?
— К тебе: собираться.
— Что?! — не поверила она своим ушам даже после всего услышанного сегодня. — В мою спальню? К девственнице? Ты сдурел?
— А что? — не понял причины её беспокойства мужчина, явно не страдавший смущением перед прекрасным полом.
Если вообще знал, каково это: смущаться.
— Сегодня я впервые была наедине с мужчиной, — напомнила Руана, всё больше чувствуя себя дурой.
— И что? — вновь ляпнул он, однако тут же сообразил: — Ты о том, что это тебя порочит? О, Создатель! — возвёл очи горе этот грубиян и язвительно предупредил:
— Даже не думай, что после этого кто-то заставит меня на тебе жениться.
— Вообще-то, и вправду бы не хотелось, — попросила Руана. — Но, боюсь, нас не спросят. Не знаю, как ты, но я перечить отцу не приучена. Да и не собираюсь учиться: я люблю его.
— Прекрасное чувство для дочери, — иронично похвалил Викрат. — Но при чём тут моя свобода?
Так, препираясь, они вышли из коридора на лестницу. На верхней ступеньке сидели два дюжих парня в жилетах с гербами наследственного дома Таа-Дайбер. Вообще-то жилетки носила обычная домашняя прислуга. Но у этих лакеев был самый бандитский вид. Явно умеют пользоваться оружием — подумалось Руане — и весьма успешно.
— Лис, стрелой в наши покои, — скомандовал Викрат подскочившим мордоворотам. — Тащи к госпоже сундуки с её барахлом.
— Оба? — уточнил один из них, одарив таарию одновременно хитрым и оценивающим взглядом.
— Оба. И пошевеливайтесь!
— Сей момент, — не слишком почтительно проворчал второй мордоворот.
И они скатились с лестницы, перепрыгивая сразу через две ступеньки.
— С моим барахлом? — полюбопытствовала Руана, покорно ведя искусителя в свою спаленку.
И чистосердечно надеясь, что кормилица сейчас там. Какое удовольствие ей доставит зрелище избиения наглеца худосочной старухой — за такое наслаждение мало что пожалеешь отдать.
— Ты же не думала явиться ко двору в своих крестьянских обносках? — издевательски ухмыльнулся опытный придворный, приноравливаясь к её шагам по лестнице.
Приходилось осторожничать: Руана отчего-то передумала снова задирать при нём подол. А без этих предосторожностей спуск по довольно крутым ступеням был долог и труден.
— То есть, вы презентуете мне придворный гардероб? — впечатлила её степень их заинтересованности в провинциальной девице.
— Естественно, — несколько развязно подтвердил Викрат, подхватив её под локоть.
Руана наступила на подол и чуть не полетела носом вниз. Какая морока с этими приличиями! Неужели при дворе её ждёт такая же собачья жизнь?
— Это подкуп? — съязвила она.
— Вопрос чести, — возразил он. — Мы не можем заставить твоего отца платить за лишние хлопоты. Тем более за спасение от смерти нашего малыша Юбейна.
— Неужели он отважится броситься на самого императора? — как-то не верилось Руане.
У такого мудрого предусмотрительного и осторожного отца не мог вырасти настолько безрассудный отпрыск. Во всяком случае, Викрата можно со всей основательностью считать сыном своего отца.
— И отважится, и бросится, — разом посмурнел тот. — Что взять с романтичного сопляка? Начитался романов о благородстве выдуманных витязей… придурок. И теперь просто свирепствует в вопросах чести с достоинством.
— А ты не свирепствуешь? — вдруг обиделась за Юбейна та, что видела его первый раз в жизни.
— А я предпочитаю побеждать, а не умирать из-за пустяков, — сухо ознакомили Руану со своими принципами. — И защищать честь таким образом, чтобы та не пострадала ещё больше.
— То есть, успеть её защитить до того, как тебя убьют? — вдруг поняла сказанное женщина, прежде ни разу не задумавшаяся над подобной проблемой.
Викрат искоса прищурился на неё, словно изучая:
— Хорошо, что ты умна. Не придётся контролировать каждый твой шаг при дворе.
— Или наоборот, — съязвила Руана, удивлённо округлив глаза.
Пару сундуков с «её барахлом» уже подтащили к дверям спальни, куда она провожала мужчину, не будучи его женой. И теперь уже четыре мордоворота чесали в затылках, пытаясь сообразить: как втащить через узкую дверку сундук, что в полтора раза шире.
А и вправду: как?