Ученица
— Госпожа Таа-Нугвор не была госпожой Таа-Нугвор, когда на ней остановился влюбчивый взгляд нашего императора, — как-то скучно, без огонька и попытки заинтриговать слушателей излагал Викрат Таа-Дайбер то, что, по его мнению, Руане полезно знать. — Малышка Сти… Простите, достопочтенная Урпаха. Малышка Стиалора была дочерью весьма уважаемой наставницы сестры нашего императора. Которая слыла бедной, однако неподкупной дамой строгих правил. В коих и воспитала дочь.
— Её невинность с неопытностью и соблазнили бедного императора? — голосом, полным законопослушания и почтения к монарху, уточнила Руана.
Они ехали верхами… верней, тащились на быках, которые при такой скорости умудрялись дрыхнуть. Хотя старый неторопливый битюг был только под кормилицей: она вечно не доверяла легкомысленной молодёжи. А пара иноходцев молодых заговорщиков просто загляденье: за таких скакунов убивают.
Темп каравану задавали пять крытых возов, битком набитых всякой всячиной. Во-первых, и главное: подарками венценосцу от счастливых подданных той провинции, где проживало семейство Таа-Дайбер. Во-вторых, подарки провинции, где находилось поместье Лейгард, представительницей которого впервые за его историю стала женщина.
Императорские подарки — как их принято называть — не являлись актом неблагородного подхалимажа, свойственного плебеям. За неимением в империи налогов для знатных сословий магов — ибо это унизительно — те делали добровольные пожертвования в казну.
Размер и форма пожертвований строго регламентировались. Ты не мог прислать в подарок императору курей и сена. Это добро в изобилие производили его собственные обширные поместья — практически десятая часть империи. Ему в подарок шли только золото, серебро, заморские специи, парча, меха, отменное оружие и прочие дорогие подношения — кто что имел и производил на своих землях.
Затем императорские подарки превращались в подарки императора: он щедро раздавал их в оплату и награду особо отличившимся. Причём, независимо от статуса и положения: в обязанности монарха входят справедливость и щедрость. Здесь главная проблема: избежать позорной ошибки. Не вручить какой-нибудь меч именно тому владетельному таару, что прислал в казну этот самый меч. За подобный «позор» приходилось доплачивать.
Наконец, один из возов целиком состоял из предметов имущества верховного советника Таа-Дайбера. Ибо у того в колоссальной цитадели императора был свой домишко. И его требовалось содержать достойно. Хотя старик Таа-Дайбер — по прозвищу Вездесущий хорь или Вездехорь — слыл человеком скромного образа жизни.
Как и его средний сын Викрат по прозвищу Засранец — Руана от души восхищалась демократичностью придворных нравов. Старший и младший сыновья Вездехоря чурались придворной службы, предпочитая жить на приволье в родовом поместье. А этот был прямо-таки рождён для грязных делишек и борьбы с такими же засранцами.
— Точно, — одобрительно кивнул Викрат. — Невинность и неопытность юной Сти соблазнили нашего бедного императора. Не слишком устойчивого к соблазнам такого рода.
— Юной? Это сколько же бесстыднице было? — любила придираться к мелочам Урпаха.
Старуха восседала на быке с величественностью самой императрицы ярании, слывшей непревзойдённой наездницей.
— Бесстыднице было двенадцать, — хмыкнул Викрат, возразив: — И бесстыдницей она ещё не была. Я помню её: как раз в тот год явился ко двору. Она старше всего на три года.
— Ей сейчас… — понукнула его Руана.
— Двадцать девять. А мне, если тебе так интересно, двадцать шесть.
— Ни капли не интересно! — мигом отгавкалась она.
— А ну! — прикрикнула на баловников кормилица. — Цыть! Ишь, какие петухи. Вы ещё подеритесь на забаву обозным. Вы мне, господин Викрат, вот что объясните: неужто наш император не мог найти себе шлюху помоложе? У вас там, при дворе, говорят: каждая вторая потаскуха.
— А каждая первая? — не удержался от подначки Таа-Дайбер, стараясь не заржать.
— А каждая первая: старая потаскуха, — безапелляционно заявила деревенская старуха, обладавшая строгим нравов и языком без костей. — На которую уже никто и не облакомится.
Викрат плохо старался: так и прыснул по-мальчишески — аж скакун под ним проснулся и заплясал. А Руана пояснила:
— Ой, мамушка, у императора тех молодых, что мышей в наших кладовых. Он же бабник.
— Так, чего ж мы тебя везём к этакому развратнику?! — всполошилась старуха. — Маруш совсем стыд потерял?! Отдал свою лапушку…
— Никому он свою лапушку не отдал, — вмиг посерьёзнев, успокоил её Викрат.
Они с Руаной переглянулись: отделаться от кормилицы не вышло, но в истинную причину поездки воспитанницы её пока не посвятили. Решили делать это постепенно: по ходу событий. Видимо, сейчас как раз первое — кивнула Руана, позволяя Таа-Дайберу кое-что объяснить, пока Урпаха не учинила скандал. И не завернула караван — для неё это раз плюнуть.
— Император, конечно, развратник, — степенно молвил Викрат, прямо-таки по-стариковски укоризненно качая башкой. — Но благородных девиц силком в постель не тянет.
— Те сами туда прыгают, — преспокойно констатировала кормилица, точно так же качая головой. — Не трудись, не утешай меня грешную. Я уж поняла, что зазря погорячилась. Моя кровиночка не такая, — гордо покосилась старуха на свою воспитанницу. — Она девушка с понятиями.
— Потому отец её и отпустил, — подхватил Викрат с самым серьёзным выражением на физиономии. — Знает, что Руана не замарает честь семьи подобным позором. К тому же она гостья верховного советника: да её пальцем никто не тронет.
— Ладно-ладно, — проворчала Урпаха, хитро подмигнув потупившейся и сжавшей расплывающиеся губы воспитаннице. — Ишь, застрекотал кузнечиком. Что там с этой твоей юной Сти?
— Сти непросто любовница императора, — продолжил просвещать провинциалок придворный проходимец. — Она его фаворитка. То есть, родила императору сына. Который, в случае смерти законных наследников, без всяких условий и церемоний перестаёт считаться бастардом. Становится законным сыном и наследником.
— У него сейчас три фаворитки, — задумчиво пробормотала Руана, похлопав по холке всхрапнувшего Мордатого.
Видать, приснилось что-то.
— И три бастарда, — многозначительно поддакнул Викрат. — Ты верно уловила суть главной императорской проблемы. Точней сказать: проблемы императрицы. Которую та решает с неизменным успехом.
— Обеспечила своих мальчиков надёжной защитой?
— У императрицы шесть братьев, — с непонятной немного злой усмешкой пояснил Таа-Дайбер. — Все очень сильные яраны. Возможно, самые сильные в империи. И не просто боевые маги: все шестеро назлы.
Назлы — это яраны безупречно владеющие всеми тремя боевыми техниками: атакующий, защитник, лазутчик. Даже на овладение одной из боевых техник у большинства яранов уходят годы — бывает, что и вся жизнь. Две техники — считай, что перед тобой великий воин. Три — непревзойдённый.
Непревзойдённые атака, защита и способность обвести вокруг пальца — при таких дядьях законным наследникам вряд ли угрожает опасность умереть раньше срока. А фавориткам протащить своих мальчиков в наследники.
— Кто из трёх фавориток до сих пор в фаворе? — поинтересовалась Руана, раздумывая о шансах использовать их против императора. — А кто лишь числится таковой?
— Ты быстро учишься, — удовлетворённо заметил Викрат.
— А ты отлично учишь, — вернула она комплимент, и тут же из неё выскочил следующий животрепещущий вопрос: — Кстати, кого император выделяет? Не может же он любить всех трёх одинаково.
— Он их одинаково разлюбил, — последовал в принципе, ожидаемый ответ.
— Плохо, — ляпнула начинающая интриганка, следуя своим мыслям.
— Если ищешь, кого использовать, то вот тебе на выбор ещё три красотки. Те, что сейчас занимают все мысли императора. И отвлекают его от дел поважней волокитства с любовными проказами.
— Ты что, его осуждаешь? — поразил её крайне недовольный тон наставника.
— Я не могу его осуждать. Потому что…
— И сам ходок, — помогла Урпаха господину таару в его попытке сохранять хотя бы внешние признаки благопристойности.
— Ходок, — со вздохом признался тот. — Но свои обязанности исполняю неукоснительно. Кстати, трачу на них гораздо больше времени, чем на дам.
Он так потешно оправдывался — словно желал соблюсти в их глазах образ приличного человека.
— Ох, девочка, и странные у тебя нынче наставники, — проворчала кормилица, недовольно зыркнув на бесстыдника. — Чую, вы что-то скрываете.
И не успела Руана, честно округлив глаза, отнекаться, как проницательная старуха объявила:
— Вам, видать, нужно поговорить с глазу на глаз. Ну, так я отъеду, пристроюсь на возу. Что-то притомилась трястись на этом бирюке, — ласково погладила она шелковистый мерно вздымавшийся бок. — А ты гляди у меня, — пригрозила магу отважная старуха. — Не вздумай учить мою лапушку всяким вашим непристойностям. Узнаю, так не помилую.
И она залихватски ударила пятками в широкие бока. Бык страшно удивился. Даже попытался скосить взгляд на полоумную старуху, которой взбрело в голову испортить ему необременительную прогулку. Но Урпаху подобными ужимками не пронять. Так что пришлось старому лентяю пробежаться вслед за уплывшим вперёд обозом.
— Продолжай, — невольно улыбнулась им вслед Руана и потребовала: — Только постарайся меньше отвлекаться на попытки остаться приличным человеком. Меня твоя нравственность волнует так же мало, как прошлогодний снег в Срединных горах.
Шутка о прошлогоднем снеге показалась до боли знакомой. Хотя она могла поклясться, что прежде ни от кого подобного не слыхала. Викрат поприветствовал её остроумие привычным гоготом поверхностно воспитанного мужлана. После чего, наконец, продолжил:
— Итак, три нынешних пассии императора. Те, кто могут воспротивиться его новому увлечению… скажем, Атиалорой. Те, кто с больше́й вероятностью будут услышаны. Первая только-только сдалась на милость победителя. И нещадно пользуется возможностью подзаработать на приданное. Ибо малютка Анулия родом с далёкого юго-востока. Из одного мелкого царства. Откуда её отец бежал со всей семьёй, успев прихватить лишь то, что успел. А дочерей у него целых семь. И всех нужно пристроить.
— Опиши её в нескольких словах, — попросила Руана. — Только, не вдаваясь в ненужные мне подробности о женских прелестях.
— Ей пятнадцать. Как ты понимаешь, жгучая брюнетка. С невероятно сказочно томными чёрными глазищами. Всё, как поётся в балладах о тамошних девицах. Не слишком умна, но чертовски хитра. Умеет выклянчить желаемое. Отец говорит, что она успела содрать с нашего бедного императора уже третье приданое. Торопится позаботиться и о сёстрах.
— Добросердечная девочка, — согласилась Руана. — С цинизмом и беспринципностью всё понятно. А что у неё с жестокостью? Говорят, эти восточные южанки тычут во всех ножиками, если что-то им не по нраву. Поклясться не могу, но чувствую, то сама способна на это. Если кто-то попытается тронуть мою Ати.
— Не знаю, что с остальными, но эта девочка крайне осторожна, — твёрдо отверг подобные домыслы Викрат. — А подобные кровавые страсти возможны лишь при наличии пламенной любви. С не менее пламенной ревностью. Но малютка Ану любит императора… избирательно.
— Только его казну, — хмыкнув, догадалась Руана. — А кто вторая?
— Дочь не слишком безупречного таара.
— В каком смысле?
— В самом прямом: он страстно желает уложить дочь в императорскую постель.
— Серьёзно? — даже поёжилась она, на миг представив, что могла родиться у такого отца.
— А что? — заметив её гримасы, пожал плечами опытный придворный. — У её отца серьёзная, можно сказать, кровопролитная тяжба за наследство. И если девочка проникнется интересами отца больше, чем собственной стыдливостью, у него всё получится. Видишь ли, к императорскому двору в основном стекаются не самые приличные люди. Приличные, вроде твоего отца или моего старшего брата, сидят в своих крепостях. Занимаются хозяйством, растят сады и детей.
— Ты хочешь сказать, — решившись, задала Руана прямой вопрос, — что при дворе мужчины торгуют своими дочерями?
Это ей показалось знакомым. Словно кто-то уже рассказывал о столь низменных пороках, которые не приветствовали даже яраны с их свободой нравов. Или она где-то о таком читала?..
Однако абсолютно точно нет: не рассказывали, и не читала. Откуда же в ней ощущение знакомства с этой неприглядной стороной жизни? Но, что удивительней, она вполне спокойно реагировала на существование подобных дрянных людей с их грязными делишками.
— И дочерями, и не только, — задумчиво вещал Викрат, как-то странно искоса разглядывая собеседницу. — Некоторые не слишком щепетильные мерзавцы торгуют даже своими жёнами. В чаянии снискать великих и богатых милостей. Кстати, не только у императора, но и у его приближённых.
— У твоего отца?
— Видела бы ты его лицо, — и сам брезгливо поморщился он, — когда ему пытаются подсунуть очередную девочку. Отца аж трясёт от бешенства. После он старается найти способ отыграться на её бесстыжем папаше. Только вот новых искателей благ это не останавливает.
— А почему их должны смущать подобные пустяки? — вырвалось у Руаны. — Каждый из них искренно считает остальных неудачниками. Ведь именно его дочь завоюет сердце влиятельного холостяка.
— Может быть, — пробормотал Викрат, вновь одарив её непонятным взглядом.
— А как зовут эту несчастную девочку? — поспешила она сменить тему, ибо эти его взглядики и коробили, и пугали.
— Блиарата. И я бы не назвал малютку Бли такой уж несчастной. Она вполне толково ускользает от домогательств. Во всяком случае, до моего отъезда к вам, у Бли это получалось.
— Действительно спасается? Или разжигает аппетит? — вновь выскочило из Руаны довольно циничное замечание.
— Слушай! — не выдержал Викрат, опять разбудив подпрыгнувшего под ним скакуна. — Кто из нас учитель? А кто вообще ничего не видел в жизни дальше ворот своей крепости?
— То есть, ты мною доволен, — в подражание мачехе невозмутимо констатировала девица с двойным, а то и тройным дном. — Не люблю разочаровывать. Я, знаешь ли, тщеславна. Слегка.
— Что-то с тобой не так, — вновь погрузился в размышления господин маг и командующий императорской охотой. — Мы с отцом исподволь расспрашивали всех, кто знает тебя хоть немного. Кстати, интересно, что о тебе думает твой бывший наставник? Которого ты бессовестно выжила из крепости.
— Неинтересно, — равнодушно отмахнулась она.
— А интересно, кто нас горячо уверял, будто ты очень необычная девушка? Большого ума и неженской выдержки.
— Кто? — тут же купилась Руана на эту приманку.
— Катиалора.
— Мачеха?
— Ты удивлена?
— Не то слово.
— Она о тебе очень высокого мнения. Считает, что кроме тебя никто не защитит её обожаемую девочку. Ибо ты не только умна, осторожна и бессовестна, но и любишь сестру. То есть кровно заинтересована в её благополучии.
— Ладно, — поморщившись, скрыла довольную улыбку Руана. — Рассказывай о последней пассии нашего неутомимого монарха. Дай угадаю: ещё одна малютка?
— Малютка Нала-яри.
— Ярания?
— Чему ты удивилась? Сама же пеняла мужикам на их похотливую страсть к яраниям.
— Я удивилась тому, что любителя юных недотрог привлекла девушка не слишком строгих правил. Я что, неверно отгадала пристрастия императора? Разве не поэтому вы с отцом записали Ати в число будущих жертв его домогательств? Уж она-то у нас всем недотрогам недотрога.
— Угадала ты верно, — не скрывал досаду учитель, в сущности, довольно прожжённой особы. — Императора недотроги влекут. Неправа ты в другом: ярании вовсе не распутницы. Тем более, все поголовно. Брак для них действительно не то же самое, что для вас. Но одно для северянки незыблемо: если она кого-то не хочет, значит, точно не хочет.
— Безусловно и бесповоротно? — как-то не верилось Руане.
И не совсем справедливо: о северянках она знала лишь по скабрезностям, что любили пересказывать те, кто ни разу не имел с ними дел.
— Ярания способна убить того, кто ей докучает, — ещё больше раздосадовало учителя. — А ты поменьше верь грязным сплетням. Иначе попадёшься в ловушку собственного недомыслия. И провалишь всё дело.
— Ты прав, — легко согласилась Руана. — Провинциальное мышление. Что ты хочешь?
Вот опять! Кажется, намертво законопаченная память о прошлом поистрепалась и пошла дырами. В последнее время из неё то и дело выскакивало явно известное когда-то и незнакомое теперь. Может, так возвращается память? Только бы всё не испортить, пытаясь насильственно доискиваться правды. Пускай всё идёт, как идёт — решила она.
— А ты мне определённо нравишься, — на этот раз выскочило из Викрата явно нежеланное признание.
— Ты мне тоже, — наконец-то, смогла произнести Руана. — С тобой безумно интересно.
— И всё? — с весьма неприличным сомнением уточнил он.
— Если ты о девичьих грёзах, то нет: я не влюблена. Пока, — не смогла удержаться она от лёгкого укуса.
После которого галантного мужчину, почитавшего себя дамским угодником, перекосило. Неужели его любовницам нравится такое хамское поведение — удивилась Руана. Или он становится другим, стоит даме согласиться на интрижку?
В то, что Викрат соблазняет невинных дев, совершенно не верилось. И дело не в пресловутом благородстве — оно у него довольно своеобразное. Просто этот самовлюблённый повеса панически боялся попасться на крючок: променять свободу на сомнительные удовольствия женатого мужчины.
— Ты начал рассказывать о Нале, — нарочито загадочно улыбнувшись, напомнила Руана.
— О Нала-яри, — строго поправил её учитель. — Никогда не сокращай и не коверкай имена яраний. Если только не желаешь кого-то оскорбить. И нарваться на законную виру. Учти, задев одну яранию, ты восстановишь против себя и остальных.
— Затравят? — приняла Руана к сведению крайне важное замечание.
— Не то слово. Так вот, о Нала-яри: эта малютка не желает стать развлечением для своего монарха. Хотя по достоверным сведениям уже не девственница.
— То есть, она ещё и не любовница?
— Она добыча, — хмыкнув, пояснил командующий императорской охотой. — За которой наш ненасытный монарх гоняется всё свободное от дел время. Ну, и от других женщин.
— А что у Нала-яри с характером? — поторопила его Руана.
Ей уже обрыдло выслушивать вроде бы нелицеприятные эпитеты распущенному императору, в которых ни капли осуждения. Такое чувство, что отец и сын Таа-Дайбер гордились похотливым нравом своего господина.
— Она умна, злоязыка, но прямолинейна. Довольно сильная ярания, оттачивающая технику атакующего. Хитрость не её стезя. Ко всему прочему Нала-яри даже не пытается изображать невинность. И когда император начинает ей чрезмерно докучать, бесстыдно стравливает его с фаворитками. Которых он по-прежнему нередко посещает. И ссориться с ними не желает не при каких условиях.
— Похвальная привязанность, — съязвила Руана, подустав от затянувшегося урока безнравственности и придворных манер. — Кстати, ты так и пояснил один момент.
— Какой именно? — безо всякого интереса уточнил Викрат, засмотревшись на крестьянок, полощущих бельё в реке, по берегу которой они проезжали.
Поддёрнутые юбки на согнутых пополам женщинах являли взору молодого повесы довольно лакомое зрелище.
— Госпожа Таа-Нугвор не была госпожой Таа-Нугвор, когда на ней остановился взгляд императора, — напомнила она.
— Да. И что? — нетерпеливо пробормотал беспринципный бабник, явно собираясь завернуть быка с тракта на бережок.
— Объясни, что ты имел в виду, и можешь убираться, — холодно и решительно потребовала Руана, чувствуя, что пора привыкать к подобному тону.
Викрат оценил новшество. Одарил её уважительным взглядом и выполнил требуемое:
— Госпожа Таа-Нугвор стала госпожой Таа-Нугвор после рождения императорского отпрыска. Который не может оставаться сыном обычной шлюхи. Фаворитка должна получить статус приличной дамы. Поэтому ей подыскивают не слишком щепетильного мужа. Которому выделяют поместье и отправляют его обживать. А мать императорского сына остаётся при дворе.
— Под надзором? Чтобы не вздумала воспользоваться бастардом… как-то неправильно?
— Ты меня пугаешь, — задумчиво покачал головой учитель, но тут же встрепенулся: — Думаю, мы слишком заболтались. Кажется, у моего быка жажда. Спущусь-ка я к воде.
— У твоего быка хозяин кобель, — отважилась на грубость Руана.
Очень уж хотелось посмотреть, как он прореагирует.
Он довольно заржал, запрокинув голову и распугав галок, объедающих придорожные ягодные кусты. После чего покинул ученицу, даже не пообещав вскоре вернуться.