Глаза печального спаниеля глядели на Эда с укоризной. Седеющая бородка представляла собой маленький шедевр парикмахерского искусства. Новый персонаж потирал ухоженные лапки -- примерно так, как это делает муха-дрозофила. На мизинце поблескивало кольцо со свастикой.
<<Адвокат>> устало улыбнулся, изобразил на физиономии сожаление и сказал:
-- Э, нет, детки, так дело не пойдет!
5
<<Ты же знал, что так будет, родной?>> -- спрашивал Эд у самого себя. И тут же отвечал: <<Да знал, знал, пропади оно все пропадом!>> Пальцы с трудом находили пуговицы. Что-то в облике опечаленного <<адвоката>> мешало Пыляеву сразу послать его подальше. Потом, с застегнутой ширинкой, он почувствовал себя гораздо увереннее. Он даже решал, не свалить ли отсюда без всяких послесловий. И догадывался, что свалить не дадут. Почему-то он вспомнил Глаза, оставшегося в <<джипе>>.
Эллочка одевалась без всякого стеснения -- как дошкольница или исполнительница стриптиза в артистической уборной. Когда безобразие исчезло под трусиками, Пыляев готов был все ей простить и разрыдаться от ее чистой красоты.
<<Адвокат>> по-хозяйски прошествовал к дивану, попирая неоскверненный ковер дорогими туфлями, включил лампу с зеленым абажуром и звякнул колокольчиком. Когда в проеме возникла бабуля-одуванчик, бородатый дядя буркнул:
-- Принеси чего-нибудь горло промочить.
Оказалось, что горло в этом доме можно было промочить на выбор: бренди <<хенесси>>, вином <<шато-марго>> 1982 года, минеральной водой <<перрье>>. <<Адвокат>> выбрал минеральную воду, набулькал себе полстакана, выпил, достал пачку <<труссарди>>, закурил и бросил сигареты на столик.
Эду отчаянно хотелось унять прогрессирующую сухость во рту, но он сдержался. Бутылка <<хенесси>> выглядела так маняще... Для успокоения нервов он стал рассматривать рисунок тушью на шелке, висевший над диваном. Это был едва обозначенный кистью пейзаж в стиле <<сумие>>. От предметов и людей веяло невыразимой фальшью.
Элка подошла к столику и нацедила себе вина в бокал. Стала пить маленькими глотками. Эдик плюнул на последствия и расположился в кресле. Теперь его подташнивало от этого совсем не дешевого спектакля.
<<Адвокат>> взял Элеонору за руку и вложил ее кисть в свою пухлую ладонь. Ободряюще пожал и отпустил.
-- Выйди, пожалуйста, девочка, -- попросил он ласково.
-- Хорошо, папа.
У Пыляева полезли на лоб его мутные глаза. Если бы он мог взглянуть на ситуацию со стороны, то наверняка уже давился бы от смеха. Оказалось, что быть героем анекдота не очень-то весело. И выпить хотелось нестерпимо.
-- Слушай, может изложишь претензии письменно? -- предложил Эдик. -- Я адрес оставлю.
-- Не хами, сынок, -- сказал <<адвокат>> без всякого выражения, и Пыляев понял, что действительно лучше попридержать язык.
-- У меня к тебе предложение, -- начал бородатый. -- Смотри на меня. Повторять не стану. Я хочу, чтобы ты понял: никаких вариантов, кроме предложенных, не будет. Вариант первый: ты женишься на этой девочке и проживешь, как в сказке, -- долго и счастливо. Вариант второй: ты не женишься, но трахнуть ее тебе все равно придется. Когда протрезвеешь, конечно. Она должна забеременеть.
Тут уж Пыляев не выдержал и захихикал.
-- Черт, не могу поверить! Тебе это зачем?
-- Евгенический экстремум. Случается в среднем один раз в пятьсот лет. Сам понимаешь, такой шанс упустить нельзя.
Пыляев чуть было не совершил очередную ошибку, решив, что его разыгрывают довольно дурацким образом. Он кое-что читал о запрещенных экспериментах по выращиванию <<гомо супера>>, но считал это либо газетной <<уткой>>, либо полным кретинизмом. В худшем случае -- забавой окончательно спятивших яйцеголовых.
-- Ну, все, -- сказал он, вставая. -- Мне пора. Извини за беспорядок. Привет Элеоноре.
-- Кстати, -- заметил <<адвокат>>, даже не пошевелившись. -- Если не женишься, тебя уберут -- во избежание утечки информации. Есть еще запасной вариант, самый неприятный. Твою сперму используют для искусственного оплодотворения. Лично я против -- ребенку нужен отец. Поэтому два последних варианта нежелательны. Для тебя последствия будут те же. В общем, ни кайфа, ни лайфа. Так что решай.
Эду стало ясно, что это не розыгрыш. Гораздо хуже. Он имел дело с очень больным человеком. И не самой гуманной полумифической организацией.
-- Бред какой-то. Слушай, может, ты меня с кем-то спутал?
-- Брось, -- отмахнулся <<адвокат>>. -- Наша контора не ошибается.
-- Ты хочешь сказать, что я и она...
-- Ну да -- так называемая <<экстремальная пара>>. И еще один совет, зятек: не пытайся проверить мои слова. Зачем тебе проблемы с пальцами? * * *
...Пыляев все-таки решил проверить. Заодно выяснил, что означала фраза <<проблемы с пальцами>>.
Из квартиры он вышел беспрепятственно и даже добрался до черного выхода из подъезда. Но не дальше. Глаз и лысый поступили с ним гуманно. Ему сломали оба мизинца, оставив другие пальцы нетронутыми. Так что он мог почти свободно стучать по клавиатуре и строчить детективы. Потом его доставили обратно в комнату с камином, и он чувствовал себя очень неловко с пистолетным глушителем во рту.
<<Адвокат>> по-прежнему сидел на своем диване и потягивал минеральную водичку.
-- Нет, ты все-таки идиот, -- бросил он добродушно. -- Если бы я не был абсолютно уверен в наших данных... Налейте ему воды, что ли, -- а то он смахивает на сухофрукт из Мавзолея...
Глаз наполнил стакан, поднес его Эдику и вполголоса извинился за пальцы.
-- Отлично! -- <<адвокат>> действительно выглядел довольным. -- Останешься здесь до утра. И проспись как следует -- завтра свадьба.
С помощью <<перрье>> Пыляев кое-как справился с подступающим к горлу сушняком. В то, что можно ТАК вляпаться, все еще верилось с трудом. Думать он был не в состоянии. Хотелось упасть в кроватку и отплыть подальше. Весь этот маразм не имел права на существование при дневном свете.
Вдобавок пьяный угар постепенно вытеснялся страхом. Это был подленький, мелкий и неизбежный страх существа, которому отрезали отходные пути. Страх противоречил философии нигилизма и даже универсальной формуле <<жизнь -дерьмо>>. Это служило отличным доказательством того, что жизнь не есть сумма счастья или сколь угодно тяжких бед, а представляет собой самодостаточную ценность. Но это не могло служить и утешением...
Под конец имела место и вовсе абсурдная сцена: Эдик полулежал на диване, бабулька массировала ему затылок, снимая боль, а лысый старательно накладывал на его мизинцы миниатюрные шины.
<<Папаша>> выплыл из полумрака и навис над Пыляевым. Он уже надел пальто до пят и курил <<труссарди>>.
-- Ну, зятек, с Богом! -- с этими словами апологет евгеники схватил кисть Пыляева и потряс ее, будто невзначай задев сломанный мизинец. Эдик чуть не заорал.
-- И как следует заботься о моей малышке, очень тебя прошу!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
МЫШОНОК
6
Насчет <<сказки>> Элкин папаша, конечно, приукрасил, но в течение ближайших нескольких лет Эдик действительно ощущал подозрительную легкость бытия.
Впрочем, это ощущение появилось далеко не сразу. Наутро, проснувшись в девятой квартире с помойкой во рту и блуждающим отбойным молотком в черепе, он долго пытался понять, отчего ему так хреново. Потом вспомнил -- вчера он навеки потерял свободу, а Эдик считал себя животным свободолюбивым. По крайней мере, теоретически... Малюсенькая и совершенно дурацкая надежда на то, что вчерашний наезд <<Евгенического Союза>> отменяется, конечно, родилась в момент пробуждения самого Пыляева, подрыгала рахитичными ножками и умерла, не приходя в сознание.
Он обвел взглядом комнату. Сквозь приоткрытые жалюзи нехотя сочился утренний свет. Пионерский костер в камине угас, как и романтический порыв в сердце. Давали знать о себе перебинтованные мизинцы. На столике лежала знакомая пачка сигарет, а рядом белел картонный прямоугольник. Визитная карточка. Эд взял ее, поднес к глазам и прочел: плохо соображал, на каком этаже он находится. Обезьяна угомонилась, зато в ветвях над головой что-то заскребло. Лебеди подняли головы; их шеи были похожи на перескопные трубы.
На плечи Эдику посыпалась какая-то труха. Стряхивая ее ладонью, он обнаружил, что это мумифицированные мухи. Белые, словно снежинки... Что-то было не так в этой экосистеме. Она напоминала запертую кладовку, в которой угасала сумеречная жизнь...
-- Слушай, что тебе надо? -- устало спросил Эдик, чувствуя себя очень сиротливо, поскольку в пределах досягаемости не было спиртного. Он уже понял, что расстрел не состоится. Экскурсия по зверинцу его ни в чем не убедила. На своем веку он видел множество более впечатляющих извращений.