Тему сценария мне пришлось серьезно переделывать. Перечеркал весь слева направо и сверху вниз, а время действия перенес в прошлое во времена Севастопольской войны. Мне показалось, что так будет лучше, а зрителям тема гораздо ближе, нежели абстрактные китайские боксеры. И пока Маришка подготавливала все необходимое для павильонных съемок в столице, я решил скататься в Москву. К тестю и теще в гости. Прихватил с собой непоседливую Дашку и Зинаиду, чтобы помогала мне за ней присматривать. Я не просил в телеграмме встретить меня. Незачем. Багажа взял с собой по минимуму, пробыть собирался от силы неделю. Устроил себе, так сказать, псевдоотпуск. От вокзала до дома Мальцевых добрался на извозчике и, держа на руках Дашульку, зашел через калитку. Меня увидали в окно и девушка, что работала прислугой, радостно выскочила на крыльцо.
— Василий Иванович! — радостно воскликнула она. — Как же вы неожиданно. Так радостно!
Это была не наигранная радость, она действительно была рада меня видеть. Уж не знаю в чем причина, но каждый раз, когда она меня видела, всегда вспыхивала румяными щечками и крутилась вокруг меня, пытаясь удовлетворить любые мои пожелания. А ведь помнится первый раз, когда я ее увидел, Оксана была совсем еще подростком, стеснительным и немного неуклюжим. На следующее утро после «приятной» встречи с Бурным, она скромно просила меня спуститься на завтрак. М-да, девчушка подросла, оформилась, стала приятной для мужского взгляда. И выскочила недавно замуж за молодого учителя.
— Что же вы, давайте сюда Дашеньку, — пролепетала она и со смешным усюсюканьем отобрала у меня ребенка. А та и рада, что переменила руки, сразу потянулась за яркими лентами, выдирая их из волос.
— Степан Ильчич-то дома? — спросил я, заходя в дом. Чемодан и трость прислонил к стене, скинул шляпу, расстегнул пиджак.
— Нет, он на складах, — ответила она, морщась от того, что моя дочура очень уж сильно дернула за волосы. — Я сейчас за ним пошлю.
— Не надо, — ответил я, — пусть будет сюрприз. А любимая теща где?
— Ольга Даниловна на несколько дней к подруге поехала. Тут недалеко. Да вы проходите, пожалуйста. Я сейчас прикажу обед сготовить и баньку растопить. Будете?
— Да, не помешает, — ответил я, — а то после поезда весь в саже. Сквозняки по вагону так и ходили…. А еще первый класс называется.
Уже вечером, когда солнце зашло за крыши домов, а я сидел разогретый в бане и потягивал холодное пиво, прибыл глава Мальцевых. Степан Ильич узнал, что я у него в гостях, обрадовался и, скинув с себя сапоги и верхнюю одежду, завалился в ярко освещенный и влажный предбанник.
— Иваны-ыч! — зарычал он счастливо. — Чертяка, что ж ты не предупредил? Я б тебя встретил, как полагается.
И подойдя ко мне, стиснул в медвежьих объятиях, по традиции щекоча густой бородой. Даже приподнял меня, не смотря на свой возраст.
— Молодец! Хорошо, что приехал. И Дашку молодец, что привез. А то к вам в столицу не наездиешься…. Ну-с? Парился уже, да?
Я хмельно кивнул.
— Ниче, еще раз сходишь, — решил он за меня и, скидывая с себя штаны, рубаху, а потом и все остальное, кивнул, зовя следом. — Пошли, Иваныч, кости погреем. Поболтаем. Расскажешь мне чего у тебя и как. Автомобили еще не начал делать? А Маришка чего же не приехала?
— А Маришка теперь у меня при делах. Вся в трудах и в заботе. Новый фильм к съемкам подготавливает.
— А, это хорошо, что ты ее к делу пристроил, — удовлетворенно ответил тесть, плотно прикрывая низкую дверь в парилку. — Все меньше будет о своей ерунде думать. Кстати, видел я твою синему — увлекательно, черт побери. Со мной потом мужики долго спорили, говорили, что нельзя так ногами лягаться — все яйца порвешь. Не верили мне, когда говорил, что я лично с Серафимкой Озирным знаком.
Наши с ним посиделки в бане затянулись до глубокой ночи. Мы изрядно напарились, напились пивом, наболталась обо всем на свете. Как мужик Степан Ильич был достаточно жесток, особенно с посторонними. Даже со своими сыновьями он общался немного грубо, не терпя их промашки и слабости, но вот со мной он почему-то смягчался. Не был так суров, мог выслушать мое мнение, что ему было не свойственно и, кажется, он меня чуть-чуть уважал. Уж не знаю за какие заслуги, но и Маришка и теща говорили мне, что я заставил каким-то образом относится к себе не так как к остальным. И если Мальцев старший мог посторонним людям и крепкое словцо бросить, а своим сынам и невесткам он вообще спуску не давал, то со мной он такого не позволял. Можно сказать, он допустил меня в некий узкий круг общения, куда пускались лишь избранные. И кажется именно поэтому его старший сын Савва со мною и пытался соревноваться, пускал пыль мне в глаза. Хорошо, что он не видит сейчас моих посиделок с тестем, а то бы опять стал приставать ко мне со всякими глупостями. Мне еще предстоит с ним встретиться на неделе, посмотреть, наконец, своими глазами на его магазин. Говорят, он неплохо поднялся на моих мопедах и велосипедах. Имеет стабильный доход, присматривает площади для второго салона. И ходит теперь перед отцом гоголем, пальцы веером, как будто что-то ему доказал. Хвастался, что насовсем вырвал из себя деревню, вытащил из навозной кучи и стал настоящим горожанином. Я думал, что Ильичу будет обидно за такое сравнение, но ничуть не бывало. Тот лишь глядел на своего старшего с усмешкой и изредка грубо осекал, когда Савва выходил за рамки приличий.
На следующий день Степан Ильич потащил меня по своим магазинам и складам. Мне все равно делать было нечего, а так хоть новые впечатления приобрету. И пока мы ехала на скрипучей бричке, он все рассказывал мне о том, как Савва поднялся. И в его голосе я слышал удовлетворение. Хоть и резки они были оба и порою орали друг на друга, так что стекла дрожали, а все равно, Ильич был горд своим сыном.
— Эх, Иваныч, а в мои года такой техники не было, — вздохнул тесть, щелкнув вожжами по крупу ленивой лошади. — Даже поверить трудно, что это на самом деле. Вроде бы железо, а само едет. И как едет! Мне Савка тут как-то показывал твоего «Руслана», так по нему сразу видна мощь. А потом он наперегонки с Бурным ездил. Вот это я понимаю!
— И как? — спросил я заинтересованно. — Кто выиграл?
— Петька на Бурном, конечно же, но все равно твоя мотоцикла удивительная штука. Лошадь ведь быстро устанет, а твоя железка хоть сутки может ехать — ничего ей не будет. Пока седок не упадет.
— Ну, до суток нам еще работать и работать, — не слишком довольно ответил я. — Нет еще нужной надежности.
— Это не беда. Она появится, я уверен. Не будут твои мотоциклы ломаться. Хотя Савка доволен, что к нему приезжают ремонтироваться, говорит, что на этом много зарабатывает. И хочет убедить тебя, чтобы ты увеличил…, как там его…, какой-то там срок….
— Гарантийный?
— Во-во, говорит, что больно уж выгодно людей привязывает.
— Ну да, есть такое дело, — согласился я с выводами родственника. — Но это ему выгодно, а вот мне совсем наоборот. Так что пусть даже мне не заикается, все равно откажу.
— Ну, как знаешь, у тебя своя голова на плечах. А может, заедем к нему сегодня?
— Может и заедем, — уклончиво ответил я. — Если по пути будет.
— Будет, — пообещал мне тесть и направил лошадь на соседнюю улицу. — Здесь близко, заскучать не успеешь.
Савву мы в его магазине не обнаружили. Но зато за витриной имелся в наличии единственный «менеджер по продажам». Он, ловко славировав между сверкающими мотоциклами, подскочил было к нам, думая, что мы потенциальные покупатели, но узрев сначала отца хозяина, а затем и меня, охнул и замер растерянно. Ильич засмеялся.
— Ну что застыл, не видишь кто пришел? Давай, зови Савку.
— Так нету его, — ответил молодой парень с зализанной челкой и щегольскими усиками. — И будет только к вечеру. Товар на станции принимает. Ваш товар, Василий Иванович, — добавил продавец, подобострастно склонив голову. — Пять мопедов, два мотоцикла с коляской и около двух десятков велосипедов.
— Что, хорошо продается? — поинтересовался я, между прочим.
— Не сказать, чтобы очень хорошо, но весьма неплохо, — ответил парень. — Нам грех жаловаться. Сосед наш уже который месяц ходит недовольный, ругаться иногда приходит.
— Это который сосед, Рыжий Петруха что ли? — вставил голос Ильич.
— Он самый, Степан Ильич. На прошлой неделе Савве Степанычу приходил морду бить, но так и ушел ни с чем. Только рубаху зазря порвал.
— Ха-ха, так ему и надо, долдону, — весело ответил тесть и заулыбался в бороду. — Что, совсем у него плохо? Говорил же я ему, чтобы не влезал в это дело. Прогорит. Вот и вышло по-моему.
Пришлось требовать пояснений. Оказалось, что имелся некий господин Рыжков, который являлся одним из купцов, с которым довольно часто конкурировал сам Мальцев. Куда бы тесть не сунулся, в какую бы сторону со своей торговлей не залез, через какое-то время на горизонте появлялся это наглец и отбирал часть рынка. И продолжалось такое довольно долго, уже более полутора десятка лет. И вот теперь, когда Савва отделился от отца и занялся своим делом, этот самый Рыжков влез и в его огород, также организовав конкурентные продажи населению мото- и велотехники. Но если Савва все покупал у меня и имел, таким образом, прекрасные образцы техники, то тот купец приобретал технику у сторонних производителей, частью у наших, российских, а частью у заграничных. И понятно, что при более или менее одинаковых продажных ценах, моя техника выигрывала за счет более совершенных технологий. Да и сервисное обслуживание было у меня более или менее налажено. Не так как в моем мире, конечно, но эту сферу бизнеса мы развиваем именно в том направлении. Надо приучать покупателей следовать рекомендациям производителя и своевременно обращаться за техническим обслуживанием. И дело, хоть и со скрипом, но идет. Местные кулибины любящие поковыряться в железках на нашу гарантию плюют и ремонтируют все сами, но зато простые обыватели, не знакомые с моторами, с удовольствием спихивают все заботы о здоровье железных коней на нас. И им мороки меньше, и нашим продавцам дополнительный заработок. И только наше предприятие берет на себя обременение по гарантийным ремонтам. И это весьма накладно, но мы терпим и всеми силами боремся над качеством наших мопедов и мотоциклов. Мне посторонние люди часто говорили, что зря мы взвалили на себя такие невыгодные обязательства и порою не имеем никакой прибыли с наших мотоциклов и надобно поступать так же как и все — скидывать заботы по ремонту на покупателей. И я их молча выслушивал, не вступая в споры которые мне уже надоели, и делал все по-своему. Делал так, как считал нужным. Гарантийный период хоть и был якорем на нашем мотоциклетном бизнесе, но он уже стал приносить свои плоды. Покупатель понял, что наша компания его не обманет и бесплатно отремонтирует его покупку. И поэтому охотнее покупали именно нашу продукцию, игнорируя конкурентов. Уже сейчас в неделю мы продавали около трех десятков относительно недорогих «Уралов» и по пять штук шикарных «Русланов». А совсем уж дешевые мопеды с новым названием «Днепр» в неделю уходило более полусотни. И с каждым месяцем медленно, но верно продажи все возрастали. Впереди, правда, зима и ожидается серьезный спад, но, тем не менее, тенденция налицо. Следующий год обещал быть более удачным. А еще хорошо бы заинтересовать нашей техникой военных. Надо бы как-то их убедить. И конфликт возле корейского полуострова может нам в этом помочь.
— А что, далеко у вас тут сервис? — спросил я счастливого парня, что лыбился прямо передо мной. — Можно его посмотреть?
— Да, конечно, Василий Иванович, вам все можно. Вон дверь на задний двор, там у нас ремонт налажен. Пойдемте, я вам все покажу.
В общем-то, смотреть там было особо не на что. На заднем дворе образовалась небольшая постройка, в которой стояло несколько верстаков с тисками, маленький токарный и сверлильный станочки, ручной пресс и подставки, что позволяли стоять технике строго вертикально. За одним из верстаков трудился серьезный мужичок, который с умным видом раскидывал небольшой двигатель от «Урала». Услышав хлопнувшую дверь, не отрываясь от занятия, он громко и не слишком довольно произнес:
— Дверь закрывайте, сколько можно говорить. Дует! — и только потом поднял голову. Кивнул приветственно Степану Ильичу, менеджера вовсе проигнорировал, а на мне задержал взгляд, напрягая память.
Я поздоровался и с интересом подошел к столу, окидывая фронт работ. И все стало понятно — мужик менял прокладки, которые очень уж часто у нас прогорали. Паронит бы нам сделать и было бы счастье. Но вот беда, о нем я не знал вообще ничего, и потому как нам его получить оставалось лишь гадать. Уже сейчас частью мы перешли на медные прокладки и проблема вроде бы решилась. А тот «Урал», что сейчас перебирал ремонтник, был из самых первых выпусков.
Меня мужчина так и не вспомнил и потому никаких восторгов в его голосе и не присутствовало:
— А Саввы здесь нет, — глухо сообщил он, глядя на старшего Мальцева.
— Мы знаем, — ответил тесть, подходя к захламленному верстаку. И кивнув на грязный двигатель, ехидно спросил, — что, ломается железяка-то?
— А, зараза, замучила меня эта ваша техника, по ночам уже снится. Одно и тоже каждый день, — раздраженно ответил мужчина, схватив с верстака ветошь и энергично, словно таким образом выпуская свое недовольство, принялся оттирать мазутные пальцы. И при этом громко ворча, проклиная свою работу. — Масло поменяй, фильтра поменяй, цепь натяни, тросики натяни, бак от дерьма почисти, колеса подкачай…. Тьфу! Надоело хуже редьки, никакого творчества. Одно и тоже каждый день…. И ломается все время, зараза.
— То есть, техника дрянь? — со смешком спросил Ильич, поглядывая на меня.
— Дрянь, конечно, — чистосердечно признался мужик.
— И что, неужели все так плохо? Поди заграничные-то получше будут?
— Да ну вас, — совсем уж раздраженно махнул рукой мужик, — чего спрашиваете? Сами и так знаете. Разбирал я как-то заграничные двигателя, так скажу вам, что и у них не все хорошо. Тоже часто ломаются. Нету надежности ни у кого! А уж как масло нагорает! В керосине приходятся детали сутками отмачивать!
Слова этого мужчины были для меня как ружейные выстрелы, такие же хлесткие, режущие слух и болезненные. Обо всем, что он говорил, я знал и так, но, черт побери, все равно было очень неприятно их слышать. И все из-за молодости нашего производства, отсутствия серьезного опыта и несовершенных смазочных материалов. Когда там еще появится синтетика, полусинтетика или же простое, но качественно минеральное масло для моторных движков с нужными присадками? Нынешнее очень уж сильно горит, а в будущем, когда мы станем идти по пути повышения оборотов, проблема обострится еще больше. Вот и приходится сейчас мучиться, часто промывать моторы в керосине.
— Тебя как зовут-то? — спросил я мужика, когда тот перестал ворчать и бросил ветошь на стол.
— Дмитрий я. А что?
— Давно с моторами возишься?
— С подобными, — он кивнул на разобранный двигатель, — пару лет. До этого с другими работал.
— У Саввы давно работаешь?
— С полгода, а что?
— Самоучка?
Мужик развел руками. Можно было и не спрашивать, слишком уж молодая отрасль. На мотористов нашего профиля никто еще специально не учит. А надо бы…. Мы при заводе открыли что-то наподобие класса техникума, где по вечерам опытные рабочие передают свои умения молодежи. И приглашаем читать лекции преподавателей из университетов, чтобы те отдавали свои знания не легкомысленным студентам, у которых в одно ухо влетело, а в другое вылетело, а уже состоявшимся опытным рабочим и инженерам, которые усваивали и переосмысливали материал сугубо с практической точки приложения. И надо сказать, что приглашение преподавателей хоть и стоило нам хороших денег, но оно себя оправдывало. Грамотность наших кадров медленно, но верно повышалась, что положительно сказывалось на качестве работ. Так вот, имея этот опыт, можно организовать нечто подобное и по теории строительства и эксплуатации двигателей внутреннего сгорания. С преподавательским составом, правда, будет беда, таких специалистов днем с огнем не сыщешь. Поэтому придется воспитывать своих. Тот же Тринклер в какой-то мере сможет потянуть это дело. Да и обучить наших партнеров как грамотно ремонтировать наши мотоциклы тоже необходимо. Гарантийный ремонт именно это и подразумевает.
— Ты, Дмитрий, я смотрю, любишь с техникой возиться, — сказал я, подходя к верстаку. — Ты у Саввы Степаныча один такой или еще есть подобный тебе?
— Один я такой, — признался он. — Сложно найти грамотного помощника. А инженеры денег требуют.
— А ты значит забесплатно?
— Ну почему же? Свой честный рупь я имею.
— А в столицу не думал перебраться?
— В столицу, скажете тоже. Да кому я там нужен? Там и своих без работы хватает. Ну, приеду я туда, а дальше куда?
— А на «Русские Заводы», например?
— Ну, вы хватили, — засмеялся словно от веселой шутки Дмитрий. — Туда же просто так не попасть. Слышал, что очередь там большая. И чем я там заниматься буду в этой столице, дожидаючись телеграммы? А тут мне у Саввы Степаныча вполне неплохо. Да и с техникой я здесь могу спокойно заниматься.
Что ж, хозяин-барин. Не желает мужик срываться с теплого места — его дело. Да и у Саввы работника воровать тоже не очень хорошо. Поэтому я промолчал и лишь покивал головой, показывая, что принимаю его доводы. А после, сказал:
— Ты, когда отсюда решишь уходить, и если вдруг возникнут сложности с работой, то к Степану Ильичу обратись. Он подскажет тебе адресок, где меня можно найти. И если надумаешь перебраться в столицу, то я помогу тебе с работой. И вот тебе номер телефона, чтобы позвонить смог с вокзала, — на первой попавшейся бумажке я карандашом вывел несколько цифр. — Мне разбирающиеся работники нужны, — и с этими словами я вышел из помещения на свежий воздух. Следом за мной степенно вышел тесть, а в щель закрывающейся двери я услышал недоуменный голос Дмитрия, который спрашивал у парня, что продавал мои мотоциклы.
— А это кто такой был?
С Саввой я встретился следующим днем. Приперся он в старый дом, где жил раньше и поймал меня за утренней тренировкой, без которой я уже не мог обходиться. Не размявшись с самого утра, я целый день ощущал себя не в той тарелке. И к моему удивлению он не повел себя, так как обычно, а терпеливо дождался, когда я освобожусь и только потом поздоровался со мной за руку:
— Здравствуй, Иваныч. Рад, что приехал. Честно.
Не похоже на него это. Наглости поубавилось у него что ли?
— И тебе привет. Как дела твои?
— Грех жаловаться, — ответил он довольно и похлопал по внутреннему карману пиджака, где обычно лежал толстый кошель. — Хорошо торгуюсь, люди раскушали твою технику. И на ремонтах неплохо получается заработать.
— Ну что ж, рад за тебя, — только и оставалось мне ответить. С моей точки зрения наши мотоциклы и мопеды были слишком уж далеки от идеала, но вот местный люд, неизбалованный качественными агрегатами, радовался и этому. И после этих слов я отошел в сторону, чтобы обтереться полотенцем. Разговаривать со своим родственником у меня не было никакого желания. А что до деловых отношений, то на этот случай у нас есть договор, в котором довольно жестко регламентировались все торговые условия. И в случае недоразумений с Савкой всегда разбирался наш юрист безо всяких скидок на наше родство. И я в это дело не вмешивался.
— Слушай, Иваныч, — сказал вдруг Савва после затянувшейся паузы, — я тут сказать тебе хочу…. Ты уж не держи на меня зла, за то, что я с тобой так раньше. А? Я ж с тобой так, по-родственному. Испытать тебя хотел. А теперь вижу, что хороший ты мужик, деловой. На мякине тебя не проведешь. Ты уж извини меня за то, что я с тобою так….
И он замолчал, ожидая моего ответа. Удивительно мне было видеть его слегка смущенную рожу, видимо это неуклюжее извинение далось ему весьма нелегко. И я смотрел на него и подозревал, что нету искренности в этих словах. Какая-то здесь скрытая корысть. Не тот Савва человек, чтобы извиняться. Димка, брат его, тот еще может признать свою неправоту, а вот Савка нет. Этот будет переть до последнего, не признавая свою ошибку. И благодаря этому качеству он мог горы лбом прошибать, но только до тех пор, пока не попадется гора покрепче. И встретив ее, он скорее разобьет себе голову, чем свернет с дороги. Это прошибное качество само по себе в торговом деле весьма ценное, но все же надо уметь вовремя останавливаться. И вот именно в этом деле Савве помогала его супруга. Лаской и нежностью она часто отговаривала своего бронелобого от неверных действий и направляла по другому пути. Не верю я ему ни на грош, не может он по собственной инициативе такие слова говорить. Не иначе как его жена здесь руки приложила.
Я выпрямился, отложил в сторону влажное полотенце. Посмотрел с прищуром на него.
— Ты не думай, я без всякого умысла такое говорю. Ни перед кем я еще не извинялся. Только перед тобой, Иваныч. Ошибался я в тебе, считал, что не ровня ты нашей Маришке. За нее переживал.
Как бы то ни было, но отказывать человеку, пусть даже и Савке, в таких словах нельзя. И потому я, переборов внутренний протест, принял его извинения, но при этом ни на секунды не забывая о том, какой личностью Савва на самом деле является:
— Хорошо, — сказал я, кивнув. — Принимается.
И после этих слов мой родственник заметно повеселел и вздохнул облегченно, словно сбросил с плеч двухпудовый мешок. А потом платком вытер испарину с переносицы.
— Вот и славно, вот и хорошо, — заговорил он радостно. — А то моя всю плешь мне проела — иди, говорит, пока он здесь, встреться. В гости пригласи, а то неправильно это, за столько лет ни разу у нас Маришкин муж не был…. Ну что, придешь в гости?
Все же я был прав, без Савкиной жены здесь не обошлось. Все-таки женский такт, ласка и мудрость могут с мужиком делать все что угодно. Некоторые вон, благодаря супругам, генералами становятся, а Савка таким образом стал неплохим купцом. И после его неожиданного признания, из моего рта сорвался легкий и неожиданный смешок. Совершенно необидный. И я пообещал Савве:
— Хорошо, приду с удовольствием. Завтра. Я же твоих детей толком-то на свадьбе и не рассмотрел. Вот и будет возможность познакомиться получше.
На следующий день я сходил к нему в гости. Первый раз здесь был. Новый высокий кирпичный дом с подворьем. Банька деревянная, амбар для запасов и склад, в котором временно стояли мои мотоциклы и велосипеды, упакованные в ящики. Как потом узнал, Савва, принимая товар на станции, частенько оставлял его у себя дома, пользуясь тем, что его дом гораздо ближе к вокзалу, нежели салон. А потом, следующим днем он не спеша перевозил товар на склад. Двое хулиганского нрава пацанов одиннадцати и восьми лет не проявили ко мне никакого интереса и после первой церемонной встречи, испарились по своим пацаньим делам. Зато супруга Саввы, Ульяна Викторовна, при нашей встрече так и засветилась радушием, проводила меня в дом, накормила, напоила, экскурсию по дому и участку провела и общалась со мною без умолку. Голосок у нее оказался очень приятный, бархатный, мелодичный. Очень красивая женщина, чрезвычайно общительная, обходительная, казалось, что она никаким образом не подходит в пару грубому, наглому и прямолинейному Савве. Но, как я и говорил, она умела подбирать к своему супругу крохотный ключик. А еще она оказалась беременна третьим ребенком, но выдающийся живот нисколько не мешал ей быть гостеприимной хозяйкой. И она частенько поддакивала Савве, направляя его мысль в нужную ей сторону. И делала это так ловко, что мой родственник даже не догадывался, что высказанная им мысль на самом деле была искусно внушена его Ульяной. И вспомнив, что тесть как-то хвастался моими шашлыками, она нежно, поглаживая мужа по плечу, попросила его зарезать овцу. А меня, стало быть, приготовить на углях знаменитое угощение. И вот, в самый полдень, когда позднее сентябрьское солнце стало хорошо припекать, Савка, поигрывая в широкой ладони блестящим лезвием, позвал меня в хлев, вершить убийство бедного животного. Выбрал в стойле самую грустную овечку, отделил ее от остальных, так, чтобы те не видели казни, и накинул на ее шею веревку. Притянул к столбу, плотно привязав и, зажав обреченное животное между ног, оттянул ее голову вверх и быстрым движением проткнул острым ножом горло и резко от себя дернул, перерезая все на своем пути. Овца рванулась, но ей уже ничего не могло помочь. А Савва, сделав свое дело, отпустил ее и, отойдя в сторону, закурил, глядя как животное дергается, окропляя дощатый настил вытекающей кровью и мучительно умирая.
— Подожди, это еще не все, — сказал он, заметив, что овца затихла. — Надо еще пождать. Потом поможешь мне ее подвесить и шкуру снять.
Я впервые в жизни присутствовал при таком событии. И на меня это произвело огромнейшее впечатление. Видеть как хладнокровно, без малейшей эмоции убивают живое существо…. Блин, храбрец хренов…. Я не боюсь вида крови, самого не раз зашивали, видел ломаные руки и ноги и всегда я считал себя в этом плане психически устойчивым. Но вот сейчас, видя как умирающее животное, бессильно бьется, не желая прощаться с жизнью, я переменил свое мнение о себе. Все-таки я дитя другого мира, более гуманного или, я бы даже сказал, более сопливого, пускающего слюни по любому незначительному поводу. И только сейчас я в полной мере осознал, что до сих пор еще не вжился в эту эпоху, много во мне еще этой цивилизованной мишуры. И вот в связи с этим возникал вопрос, а смогу ли я участвовать в похищении Куропаткина. Даже если пройдет все гладко и не придется стрелять в человека? А если придется? Человек ведь не овца, он мне по ночам потом сниться будет.
А животное меж тем окончательно затихло и перестало биться. Голова повисла на веревке, остекленевшие, безжизненные глаза уставились в грязный угол сарая, а язык словно тряпка вывалился изо рта.
— Ну что, пойдем? — спустя какое-то время спросил Савва и, не дожидаясь моего ответа, принялся отвязывать тушу от столба. — Бери за задние, перенести надо. Вон туда….
Все-таки я взял себя в руки. Поджав губы, чтобы не было заметно моего потрясения, я помог Савке сначала подвесить овцу за подрезанную ногу, а потом и снять шкуру. И уже в самом конце, когда он бросил в таз самые лучшие мясные куски, я, немного придя в себя, спросил его о том, что занимало меня все время с момента нашего знакомства:
— Слушай, Савва. Ты же вроде небедный человек, отец твой тоже, так?
— Ну…, - невнимательно ответил он, ловко отделяя часть ноги по бедренному суставу.
— Я вот чего не пойму. Почему вы при себе скотину держите? Ведь мороки с ней столько, ухаживать за ней, а купить мясо и молоко на рынке вы всегда можете.
И тут он посмотрел на меня как-то свысока и, утерев лоб рукавом, ответил усмехнувшись:
— Сразу видно, что ты городской, Иваныч. Жил бы в деревне и знал бы, что такое голод, ни за что б от скотины не отказался. Она тебя при любом раскладе прокормит. Да хоть бы одним молоком и яйцами. И выменять на хлеб можно. А откажешься от нее и все — будто и нету тебя. Понял?
— Что, только из-за этого? Так ведь это же простая привычка.
— Сам ты «привычка», — недовольно буркнул Савва. — Городской ты, вот и все. А вообще я мясо тебе отделил, а дальше и без тебя сам справлюсь. Так что ты иди, готовь свой шашлык-машлык.
Я пожал плечами и оставил своего родственника разделывать тушу в одиночку, а сам принялся за любимое дело. И хоть здесь не было ни мангала, ни шампуров, но зато имелись кирпичи, с легкостью заменяющие емкость для углей и дровишки из которых можно настрогать на замену шампуров. И самое главное имелось свежайшее, еще теплое мясо, которое не требует никакого маринада. Лишь выдержать слегка в луке, пока прогорают дрова, да присыпать сверху солью. И уже через полчаса я собрал вокруг себя всю семейку Саввы. Даже пацаны, почуявшие вкусный запах, прибежали с улицы и с интересом закрутились возле меня.
Ну а потом был сытный обед и вкуснейший в моей жизни шашлык, который мы с Саввой запивали холодной водочкой. Мальчишки, сожравшие по два шампура, отвалились от стола со счастливым видом и, блаженно постанывая, уползли в дом переваривать. А мы, то есть я, Савва и Ульяна остались сидеть под ласковым солнцем последних теплых сентябрьских деньков и мерно беседовать. Болтали обо всем, о погоде, о столице, о делах в бизнесе, о делах семейных. Казалось, перебрали все темы, Ульяна как настоящая женщина трещала без умолку и задавала вектор разговора, а Савва аккуратно, искоса поглядывая на супругу, опрокидывал в глотку стопку за стопкой. И поэтому неудивительно, что в какой-то момент он вдруг отвалился от стола, решив сходить до ветру, и так и не вернулся. Как обычно хмель в голове потянул его на приключения. Может, вернется вечером и дай-то бог если целым. Любил он все-таки подраться. Я думал, что Ульяна забеспокоиться по этому поводу, запереживает, но ошибся. У нее имелась более важная миссия. Я это чувствовал все время. И вот, когда она решила, что лучшего момента ей не найти, отодвинула на край стола початую бутылку и проникновенным бархатным голосом, от которого меня бросало в дрожь, спросила:
— Ну и как тебе наш дом, Василий? Нравится?
Я лениво кивнул:
— Да, нравится. Хороший дом, основательный такой.
— В прошлом году ставили, — довольно сообщила она. — Целых семь комнат! Два этажа! И ретирадная как у тебя в столице. Савва настоял так сделать. Все как у настоящих аристократов.
— Ну, я-то не аристократ, — отмахнулся я, и последующая ложь у меня полилась сама собой. — И никогда им не стану. Я ж, Ульяна, из самых что ни на есть настоящих пролетариев. Бывший голоштанник, пузо к спине прилипало по-настоящему, а ботинки мои все время кашу хлебали. На заводе трудился как Папа Карло, не разгибая спины.
— Как кто? А кто это Папа Карло?
— Да был в моем прошлом один деятель, — выкрутился я, ленясь вспомнить в какие года был написан рассказ про Буратино. — Шибко трудолюбивый итальянец. Сынок у него потом сбежал с пятью золотыми, да на лихих людей нарвался.
— И что, убили его? — ахнула она.
— Да не, он их обхитрил, да обратно к бате вернулся с прибылью.
Похоже, что Толстой еще не написал свою историю про золотой ключик, иначе Ульянка точно бы о нем знала. И потому я, наблюдая за ее искренним сопереживанием, сдержал смех и решил не признаваться в розыгрыше. Некрасиво с моей стороны получилось. И решив сменить тему разговора, кивнул на ее «положение» и спросил:
— Когда ждете?
— К Рождеству, — ответила она довольно и погладила живот.
— Мальчик, девочка?
— Я девочку хочу. Да и тетка одна говорит, что по всему девка будет. Хватит уже мне пацанов. Сладить с ними не могу — сорванцы такие. Не слушаются меня, только Савву боятся и его ремня, — она тяжело вздохнула. — Но его часто дома не бывает. Все время либо в магазине, либо по делам разъезжает.
Я покивал понимающе.
— Как назвать хотите?
— Не знаю еще, не решила. Посмотрим на какой день выпадет. Посмотрим, кто святым будет, а там и с батюшкой посоветуемся. А потом окрестим.
Я кивнул:
— Да, это как полагается. У меня Дашка ух как орала, когда ее в купель опускали. Думал, захлебнется девчонка.
И вот тут, похоже и настал тот момент, ради которого я был приглашен в дом. Ульяна даже внутренне подобралась и, подвинувшись чуть-чуть ко мне, вдруг спросила:
— А крестные у твоей дочери кто?
— Друг мой Михаил, ты его на свадьбе видела и Лариса Мендельсон.
— Да, я ее помню, — кивнула Ульяна. — Хорошая женщина, добрая. И мужа я ее помню такого в очках…, Яков, кажется? Постой, а разве он не иудейской веры?
— Выкрест, — сказал я со знанием дела. — Его дед с бабкой перешли в лютеранскую веру в Германии, а он сам потом в православие.
— А-а, а фамилию почему не поменяли тогда?
Я пожал плечами. Таким вопросом я не задавался. И Ульяна, не вникая в подробности, продолжила гнуть свою тему:
— А вот мы для нашего будущего ребеночка еще не выбрали крестных. Савва, конечно, предложил своего одного друга, но мне он не нравится. Такой же грубиян как мой благоверный и пьянь…. А может быть ты, Василий станешь нашим крестным?
И она с такой надеждой посмотрела на меня, так умоляюще на меня взглянула, что я понял — отказаться я не смогу. Да и нет ничего в этом страшного. Я, так понимаю, весь смысл в этом действии такой, чтобы в случае смерти настоящих родителей, ребенок не остался на улице, а его приютили бы крестные отец и мать. Своего рода церковная забота о сиротах. Что ж, не особо колеблясь, я согласился пойти навстречу Ульяне. Возможно, со стороны я кажусь слишком уж мягкотелым или даже мямлей, но это не так. Это всего лишь видимость. На самом деле я просто добрый. А отказать своей родственнице в такой малости я не мог. Да и сама Ульяна мне нравилась, каким-то магическим способом она притягивала к себе. Но нравилась не в эротическом смысле, мне не хотелось затащить ее в постель и прокувыркаться с нею всю ночь. Совсем наоборот, мне доставляло удовольствие просто беседовать с ней. Бывают такие люди — присядешь к ним с кружкой чая и не замечаешь, как пара часов пролетело. Ну а то, что извинение Саввы было срежесированно его супругой именно для этой цели, я Ульяне ставить в вину не стал. На ее месте любая женщина желала бы иметь в крестных родителях для своих детей людей состоятельных и влиятельных. И в ее глазах я именно таким и был.
— Хорошо, я не против, — дал я ей свой ответ. — А матерью кто будет?
— А крестной матерью я думаю попросить стать Анну Павловну. Если она, конечно, не воспротивится.
— Жену Михаила? — удивился я.
И Ульяна с замиранием сердца кивнула. Как же ей хотелось прислониться к нам еще и с этой стороны. В ее глазах это желание читалось вполне отчетливо. Но вот тут я ей помочь не смог. Не в моих это силах. Я мог лишь передать ее просьбу, а решать все же самой супруге Михи. И я ей об этом сказал.
— А может я ей письмо напишу, а ты ей передашь? — предложила она.
— Хорошо, давай так и сделаем. Но ты сама должна понимать, что она может отказаться. Все-таки вы чужие люди, виделись всего один раз.
— И все-таки я напишу, — решила она и, не откладывая дело в долгий ящик, сбегала за бумагами и канцелярией и тут же при мне настрочила длинное письмо, проговаривая вслух слова. Запечатала его и вручила мне как некую драгоценность.
Савва вечером так и не вернулся. Всю ночь шлялся где-то, куролесил и пришел уже утром, когда у всех все честных людей начался трудовой день. Ульяна ни слова не сказав своему благоверному, поставила перед ним сковороду с яичницей на шкварках, тот ее с аппетитом съел и, опрокинув в глотку кружку парного молока, поднимаясь, сообщил:
— Ну, все, я по делам.
Ульяна безразлично кивнула. Как я потом понял, Савва, обидевшись на свою супругу, специально не ночевал дома, а прохрапел всю ночь у соседа. Обиделся на то, что та смогла настоять на своем и заставила его притащить меня в гости. Нежностью и лаской переломила упрямство мужа, а тот понял, что произошло, когда было уже поздно. Вот и дулся как подросток, пыхтел перед супругой, надувая щеки, показываю свою обиду. На меня же, переночевавшего в их доме, он вообще старался не смотреть. Так и ушел бы он вон из дома, если б я его не окликнул:
— Савва, подожди, разговор есть.
— Ну? — не слишком дружелюбно ответил он, накидывая верхнюю одежду.
— Есть предложение по торговле. Выгодное. Можно по дороге поговорить.
И вот тут он ожил. Все-таки дела торговые это его конек и любимое дело. Деловая хватка ему досталась от отца. И он, не думая ни секунды, кивнул мне, приглашая составить компанию. И уже в повозке я ему сообщил:
— Есть у меня некий товар из Америки, и я хотел бы его тебе показать. Думаю отдать тебе оптовую торговлю им по Москве. Может быть еще и по Владимиру, Рязани и Нижнему Новгороду. Товар новый, для людей еще незнакомый, но весьма перспективный. В будущем можно неплохо заработать. На рекламу, правда, придется потратиться.
— А что за товар-то? — спросил он, правя лошадь в сторону своего магазина.
— Бритвенный станок нового образца от господина Жилета. У нас почти пятьдесят процентов его акций.
— Гм, не слышал про такого.
— Неудивительно. Он в Америке совсем недавно появился, а в Питер первая тысяча станков пришла с месяц назад. И пока мы ищем торговых партнеров, кто смог бы организовать оптовую торговлю этим товаром. Ну а раз ты неплохо продаешь нашу технику, то, стало быть, тебе первому и предлагаю.
Он посмотрел на меня, поежился от утренней прохлады.
— А что за станок такой? Большой?
— Да нет, не очень, — ответил я.
— Стол-то хоть не развалиться?
— Стол? — не понял я. — А причем тут стол?
— Ну, ежели небольшой, но все же тяжелый, то зачем он нужен? Поставить один раз на место, я думаю, можно, а дальше? Там что, морду надо подставлять, а он сам тебя бреет? А ежели вместе с усами полноса отрежет? Или уши?
Я смотрел на него, не понимая юмора, а он на меня. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем я понял, что он имеет в виду и потому, чтобы исправить недоразумение, торопливо залез во внутренний карман пальто и вытащил на свет божий бордового цвета карболитовую коробку. Раскрыл ее и продемонстрировал Савве содержимое. Тот взял ее в руки, достал станок и, сдвинув брови, принялся рассматривать. А когда увидел зажатое тонкое лезвие, взгляд его просветлился и он громко, откинувшись назад и схватившись за бока, заржал.
— Станок! Аха-ха! Станок…! А я-то думал…!
И хохотал он долго и заливисто. И я вместе с ним посмеялся над недоразумением. А ведь действительно, что должен подумать человек при упоминании «станка»? А подумает он о некой тяжелой и массивной бандуре, которую надо приводить в движение внешним двигателем. И он ни за что не подумает о небольшой безопасной бритве как о станке. Вообще, думая о сбыте в Москве, я предполагал, что этим займется мой тесть. У него и магазинчики свои есть со складами и кое-какая оптовая торговля. Мой бритвенный станочек как раз бы ему и подошел. И я ему сделал такое предложение, но он почему-то отказался и посоветовал обратиться к своему старшему сыну. Вот и пришлось мне вести переговоры с моим не очень любимым родственником.
Надо отдать должное Савве, он быстро понял все прелести бритвенного станка. И то, что он безопасный и то, что от брадобрея можно отвязаться и то, что лезвия там сменные, которые время от времени необходимо докупать. Машинка для заточки тоже прилагалась. Одни удобства и масса высвобожденного времени. Эту новинку я как-нибудь в фильму протащу, покажу, так сказать, товар лицом, но это чуть попозже. Или же первый в мире рекламный ролик запущу, и буду впихивать его вместе со своей картиной. Но и это, опять же, чуть позже. А пока мы лишь ограничиваемся первой пробной партией новой бритвы и рекламными проспектами для наших оптовиков. Так вот, Савва, оценив новинку, с удовольствием согласился быть нашим представителем в Москве. Но представлять нас в Нижнем Новгороде отказался наотрез, сообщив, что в данный момент туда перебирается его брат Дмитрий, который тоже отвалился от империи отца. А вот этого я не знал, Ильич ни словом не обмолвился. Что ж, если так, то хорошо. Надо будет выйти на среднего шурина и сделать ему чрезвычайно выгодное предложение, которое поможет встать на ноги. Да и отношения у меня с Димкой намного лучше, не такие натянутые как с Саввой, и в торговле он тоже не первый день. В общем, хороший вариант получается, только вот Ильич один со своей империей остается, разлетелись его помощники. Петька хоть и подрос за это время, но все еще учится в своей гимназии и все так же рассекает на Бурном, пугая людей. Тесть привлекает его уже к делу, но пока не слишком серьезно. Ждет, когда закончит свою учебу. Как же, деньги уплочены, значит надо пользоваться по максимуму.