— Надо быстрее пробираться к горам! — сказал я, и мы ускорили шаг.
Примерно с час шли молча. И вдруг перед нами открылись довольно обширные заросли малины! Как малые дети, мы кинулись к малиннику и принялись есть новые дары природы (или святых?). Вкуснятина была невероятная. Мы даже причмокивали от наслаждения. Пашка стояла у одного края кустов, а я — у другого.
— Ягода малина нас к себе манила... Ягода малина летом в гости звала... — бурчал я себе под нос, отправляя в рот ягодку за ягодкой, и даже забрался внутрь зарослей, где малина казалась крупнее и спелее.
Говорят, что и медведи, и даже сасквачи тоже напевают на малинниках, наверно, от удовольствия. И я их прекрасно понимал! Ягода, сорванная с ветки собственной рукою, да еще посреди дикой природы — это вам не купленная на рынке! От одного аромата язык отъешь! Но, как говорится, хорошего — понемногу! Вскоре я вдруг отчетливо услышал, как в близлежащих зарослях что-то круто затрещало. Ветви закачались, и даже маленькие сосенки — и те пришли в движение! Мне даже показалось, что кто-то огромный и мохнатый, грязно-коричневого цвета ломится через лес прямо к малиннику! Я мухой сиганул из кустов и, крикнув: «Пашка, медведь!», дал стрекача насколько только это было возможным с моим поврежденным пальцем. Девчонка бегло огляделась и тоже присоединилась ко мне. Бежали долго, не оглядываясь, пока окончательно не выдохлись. Зависнув на полуповаленной елке, мы, наконец, остановились. Пару минут тяжело дышали, хватая открытыми ртами душный лесной воздух. Погони не было: кругом лес, тишина... Пашка сказала:
— Ты его точно видел?
— Скорее, слышал! — отозвался я.
— Как слышал?! — изумилась девчонка. — Зачем же мы тогда бежали?! А вдруг это были люди! Спасатели!
— Куда там спасатели! Человек так трещать не может! Разве что снежный... — и, усмехнувшись, добавил: — Нет, Пятница, это точно был косолапый... Михайло Потапыч... Он ведь тоже очень любит ягодкой-то побаловаться. Ну, лось, на худой конец... А ведь со всеми этими персонажами, согласись, нам встречаться тут нежелательно, верно?
— Угу! — как-то неубедительно отозвалась Пашка и опять опасливо осмотрелась.
Когда, передохнув, мы пошли дальше, выяснилось, что мы несколько отклонились от своего направления. Да и лес стал каким-то дремучим, неприветливым, более темным и менее проходимым.
— Эх... Куда это нас занесло? — с досадой произнес я.
Пашка, осмотрев пару деревьев, сказала:
— Север там! — и махнула рукой в самую чащу, как-то зловеще темнеющую впереди.
Идти туда вовсе не хотелось, но делать нечего — надо держать правый курс! Прошло еще сколько-то времени, и мы вдруг оказались в весьма странном и таинственном лесу. Я видел такое лишь в фильмах-сказках о Кощее Бессмертном и думал, что там это всего лишь специальные декорации. А оказалось, что такие дебри действительно существуют! Здесь были вековые хвойные деревья, закрывающие своими могучими кронами весь небосклон. Стволы также валялись на земле или зависали над нею в самых невероятных положениях. Повсюду какие-то кочки, заросли мертвого кустарника, высоченные папоротники. Конечно, все это так или эдак мы уже видели и прежде, а вот что нас поразило больше всего, так это просто киношное изобилие лишайников! Серо-стальные, бирюзовые, черные, грязно-зеленые, пепельно-серые, беловатые, канареечно-желтые, серовато-бирюзовые, коричневатые, огненно-оранжевые, чисто белые, кроваво-красные — они были повсюду: в виде сплошного налета на стволах и сучьях; в виде белых «бород», свешивающихся вниз с ветвей и загадочно покачивающихся, точно гигантские паутины; в виде красивых белоснежных кружев; в виде сплошного пышного ковра, покрывающего всю землю... Да что и говорить — это надо видеть! Настоящее чудо природы! Сказочное царство самого Берендея, в котором мы вдруг вполне реально очутились. Судя по всему, тут уже давненько не ступала нога человека. Таинственный лес был мрачен, как-то печально скрипел и хрустел, словно гигантский исполин разминал свои старые суставы. И более не было слышно никаких иных звуков. Какая-то тяжелая глухота больно давила на уши, обдавала спину противным холодком. Зачарованные, мы долго стояли спина к спине и озирались по сторонам, не веря глазам своим.
— Круто! — прошептал я. — Прямо-таки путь к Царству Кощееву... Вот куда занесло нас это северное направление! Тут нас не то, что с вертолета, даже из соседних кустов не заметишь!
В царстве Берендея было сумеречно, прохладно. Сильно пахло плесенью и гниющей древесиной. Веяло грустью, какая обычно бывает в душе на исходе лета...
— И чего сюда туристов не водят?! — удивилась Пашка. — Красотища-то какая!
— Ага! Сюда доберешься, что ли? Вспомни, как мы с тобой шли! Повторить захочешь? Да тут люди, поди, вообще не бывают! Самые глухие места. Тут, небось, сасквач и обитает...
От моих слов девчонка поежилась и сложила руки на груди крестообразно.
— Ну что, делать нечего — надо идти. За этой чащей нас ждут уже горы!
Шли мы медленно. Ветви цеплялись за одежду, коряги ставили подножки, завалы перегораживали дорогу... Единственное, что было приятно, так это то, что почву так густо покрывали белые лишайники, что идти по ней было одно удовольствие. Мягкая, с легкой упругостью земля доставляла моим бедным ступням большое наслаждение. Иногда уже засохшие лишайники приятно похрустывали под ногами, точно мы брели не по лесу, а по морскому побережью с песком и ракушками. В гостях у Берендея мы полностью утратили чувство пространства и времени. Солнце сюда не пробивалось, ветер тоже практически не ощущался, сумрак царил вечерний. Я стал подумывать о том, как бы ночь не застала нас тут врасплох. Поэтому пока шли, приглядывал подходящее местечко для ночлега. И нам в этом, кажется, опять повезло!
Я заметил два толстых дерева, наполовину зависших над землей примерно на высоте двух-трех метров. Падая, эти сосны-близнецы уперлись в стволы своих соседей, да так и не смогли достигнуть белого ковра. Висели они тут, судя по всему, уже весьма долго, так что сверху их древесина уже сгнила. Кора вместе с лишайниками свисала вниз причудливой лохматой бахромой. А снизу эти стволы были еще крепки, и я, немного поразмыслив, смекнул, что из этих низверженных исполинов выйдет для нас неплохая ночлежка. Если поработать ножом и руками, выйдут неплохие природные гамаки, правда, не раскачивающиеся, но зато висящие над землей.
— Остановимся здесь! — предложил я, вынимая нож из кармана бриджей.
— А что так?! — удивилась Пашка, озираясь по сторонам. Это место ей, видно, не очень-то и понравилось. — Может, еще пройдем? Вдруг лес уже кончается! — попыталась она меня переубедить.
— Вряд ли он кончается... а ночь-то вот, сдается мне, кажется, уже начинается. Смотри, туман потянул по низинам, и уже в десяти метрах плохо видно. Пора к Берендею на ночлег проситься!
— Да где же мы тут заночуем?! — оглядывалась девчонка. — Прямо на земле, что ли?! А я, знаешь, кажется, гадюку видела — вон там на коряге лежала...
— Зачем на земле? Над землей поспим! Короче, ты давай пока займись костерком, а я нам кроватки приготовлю.
Девчонка ничего толком не поняла, но пошла собирать хворост, то и дело оглядываясь на меня.
— Смотри, не схвати там случайно свою гадюку! — предупредил я, улыбаясь, и полез на сосну.
Стволы были толстенные, наверно, до метра шириной. Поднявшись над землей метра на два, я устроился поудобнее и принялся кромсать податливую плоть мертвого дерева. Куски летели вниз сплошным потоком, и Пашка, все еще не понимая моих намерений, частенько за мной подглядывала. А план мой был прост: продолбить в соснах углубления по длине и ширине наших тел, потом выстлать эти ниши мхом да лапкой и пожалуйста — готовы спальные мешки! Наверху все же безопаснее, чем на земле, не всякая еще гадюка сюда сунется, да и от всякого мелкого и крупного зверья будем подальше. Сверху и оборону держать удобнее, да и воздух тут немного почище, и нет сквозняков! Так себя подбадривал я и увлеченно работал. Когда в лесу стало совсем темно, а Пашка развела уже костерок, я, наконец, закончил свою оказавшуюся нелегкой работу. Утер пот, отряхнулся от трухи, полюбовался малость своим творением. Потом примерил свою «кроватку». Для моей комплекции оказалось несколько тесновато, но на одном боку лежать можно было спокойно. Зато ночью не будешь вертеться во сне и не выпадешь из гнезда! А если лечь на спину, то будешь как фараон Эхнатон в саркофаге. Зато тепло, сухо и мухи, то есть комары, не кусают!
Я спустился на землю. Было бы неплохо подкрепиться! Этот толстопятый Михайло Потапыч испортил нам весь малиновый обед. Не дай Бог, если он еще и сюда забредет! В сказочном лесу, как и положено, стало не только темно и прохладно, но и страшновато! Начали раздаваться резкие тревожащие звуки: то что-то щелкнет, то треснет, то кто-то хохотнет, то застонет, то провоет... Короче, фильм ужасов — да и только! Захотелось поскорее подняться наверх. И тут у подножия упавших сосен я вдруг обнаружил несколько грибов, похожих на сыроежки. Срезал их, понюхал. Вроде, приятный дух! Я нанизал их на прутик и стал жарить. Пашка, протягивавшая к огню свои ладони, с большим изумлением поглядела на меня. Спросила:
— Жор, а они съедобны?
— Еще бы! — весело отозвался я.
— Ты уверен?
— Все грибы съедобны, надо лишь их как следует приготовить! Ты будешь есть?
— Нет, спасибо, что-то не хочется... — как-то печально улыбнулась девчонка, хотя наверняка проглотила слюнки.
Грибы жарились и пахли, в целом, неплохо. Через несколько минут Паша опять спросила:
— Ты что, серьезно будешь их есть?
— А что?
— Это же поганки!
— А ты знаешь?
— Не уверена, конечно, но среди съедобных мне такие неизвестны.
— У вас в Мещере такие не растут. Это гриб «уральский следопыт» — помесь груздя с сыроежкой. Отменный вкус! — пошутил я и понял, что будь они хоть трижды мухоморами, я все равно их съем, ибо живот мой настоятельно требовал поступить именно так — и чем быстрее, тем лучше!
Но я все же решил не спешить, а прожарить грибочки получше — так, на всякий случай... Чтобы не думать о плохом, взял и сменил тему разговора.
— Паш, а вы в своем доме живете?
— Нет, у нас двухкомнатная квартира в двухэтажном доме.
— И на втором этаже, так?
— Да, а как ты догадался?!
— Ну, это элементарно, Ватсон. Три двойки — оно как-то приятней...